Не скоро дело делается, но скоро сказка сказывается: вроде бы времени прошло совсем немного, но девушки успели стать бабушками. Мифологическое время не линейно и допускает многие парадоксы: на то она и сказка. Время сказки то идёт медленно и слитно, как одно целое – сгустком. Но вдруг оказывается, что между сгустками есть перерывы, в которых поместится целое поколение: миф не заботится о мелочах, они не достойны его внимания. Только вчера Иеремия кричал во дворце царя и его моральном облике и бесновался в Синедрионе, обличая бесталанных и бессовестных политологов и журналистов – а сегодня он же взвешенно и рассудительно толкует во дворе храма о вещах возвышенных – вскользь упоминая, что с того благословенного времени прошло 23 года. И хотя манера его пророчеств изменилась, их содержание осталось прежним: проклятия на головы религиозного плюрализма и политкорректности сыпались не переставая. Равно как и на головы простых, безыдейных подлецов. Остались так же совершенная неконструктивность пророчеств и полное нежелание как-то прислушиваться к мнению властей предержащих.

Есть одна несокрушимая особенность его лекций: люди стоящие перед ним и слушающие живую речь – априорные мерзавцы. А те, кто находятся далеко – народ более приличный. Было у него видение о двух корзинах с инжиром – уже после того, как Навуходоносор депортировал в Ирак значительную часть иерусалимского партактива и научно-техническую интеллигенцию как заложников. В одной корзине смоквы были ранние и спелые, а в другой – поздние и худые. И чтобы не было разночтений, поясняет для самых недалёких: «так говорит Господь, Бог Израилев: подобно этим смоквам хорошим Я признаю хорошими переселенцев иудейских, которых Я послал с сего места в землю Халдейскую» \Иер.24,5\. Депортированный народ выполняет свою миссию, и нет на нём клейма позора, ибо таково желание Творца. Он же говорит, что будет споспешенствовать диаспоре во всех её начинаниях и вернёт назад в положенный срок. А те, кто избежал депортации и теперь слушают Иеремию – это инжир плохой и никуда не годный, коснеющий в своих беззакониях. Их беда обошла стороной – и они ничего не поняли и ничему не научились. Они думают, что они очень ловкие и хитрые – раз избежали ссылки – но это самообман. «И отдам их на озлобление и на злострадание во всех царствах земных, в поругание, в притчу, в посмеяние и проклятие во всех местах, куда изгоню их» \Иер.24,9\. И пусть более не надеются они на свою ловкость и пронырливость, ибо Господь не любит коварных.

А сейчас уже пришло время, когда Господь приготовил чашу горя, которую придётся испить последним жителям Иерусалима. Тем самым, чьи отцы не захотели поехать в Ирак на стройки народного хозяйства по оргнабору, придётся идти туда по этапу. И никому не удастся отказаться от чаши горя, ибо держит её в руках Господь. Найдутся умники, что попытаются это сделать – но что значит их ум? Расстрельные списки уже готовы и завизированы, врата концлагерей открыты и ждут первых эшелонов. Иеремия хорошо знает географию родного края и добросовестно перечисляет все места, которые будут обезлюжены. Трупы простого народа в них будут лежать на улицах, как кучи навоза, а сильным людям придётся помучиться дольше: на реках Вавилонских они многие годы будут жалеть о там, что остались в живых \Иер.25,33-35\.

Надо отметить, что Иеремия сознательно провоцирует слушателей на крайне нервную реакцию. На вчерашней проповеди он пообещал оставшимся согражданам гибель и уверил их что они такой конец полностью заслужили. Народ лукавый всё это уже слышал и не обращал внимания: люди ходили в церковь как на ритуальное мероприятие, которое надо посетить, дабы сохранить уважение соседей. Видимо, слушатели весьма скучали и с удовольствием воспринимали ругань лектора: всё же какая-то разрядка. Но всему же есть пределы. Чтобы расшевелить это сонное царство, Иеремия собирает на открытую лекцию весь иерусалимский партийно-хозяйственный актив, обещая сказать нечто важное. Пришли только штатные политологи Синедриона, которым это положено по должности, и немало досужего люда. Надо было завести эту публику так, чтобы она наконец зачесалась и перестала спать, когда ей читают мораль. И Господь, который внимательно следит за деятельностью пророка, поручает ему сказать вещи абсолютно табуированные в те благословенные времена. И предупреждает: ни убавить, ни прибывать, ни украсить, ни смягчить слов Его он не может.

Нехитрое дело ругаться с трибуны, будучи защищён пророческой неприкосновенностью. Все знают, что проповеднику по инструкции положено внушать слушателям страх Божий, чтобы как-то ослабить социальное напряжение в обществе. Тут к месту будет самая суровая критика. Хотя официальные эксперты всегда старались ограничиться условными фигурами речи и концентрировались на предсказаниях прекрасного будущего. За что им хорошо платили и презирали одновременно. Иеремия всегда перебарщивал с критикой, за что уже не раз и не два попадал в очень узкое место. Но нрава своего не оставил, ибо у настоящего пророка нет выбора. И вот теперь ему предложено прямо высказаться по поводу того, о чём говорить категорически запрещено, публично затронуть самые болезненные точки общественного подсознания – как сказали бы нынче.

Когда слушатели собрались, Иеремия вместо вступления сказал им, что Богу угодно предложить им выбор в последний раз. Первая альтернатива состояла в том, что иерусалимчане будут сражаться до последней капли крови с захватчиками и все полягут на улицах родного города. При этом пусть никто не думает, что за это они попадут в рай: Господь считает их своими противниками, и всё мужество защитников уйдёт в гудок – вместо облегчения будет им ухудшение посмертной судьбы. Другой вариант – бросить свои привычные мультикультурность, плюрализм и беззаконие и слушаться пророков дословно и постоянно, а не факультативно. Когда присутствующие со смехом спросили – что же будет, если мы не послушаемся тебя – он ответил, что Вседержитель поступит с ними так же, как с жителями какого-то городка, название которого уже давно никому ничего не говорит. Но тогда этот город был неназываемым символом жуткого холокоста и позорной трагедии еврейского народа, одно упоминание о которой было уголовно наказуемо. Иеремия уже столько раз называл иерусалимчан содомо-гоморрскими беззаконниками, что все привыкли и никто не обижался на гомофоба. Но нынче он перешёл черту и нарушил табу – сказал публично, выражаясь современными понятиями, что в случае упрямства Господь пропустит ИБН через Освенцим столько раз, сколько потребуется для его перевоспитания.

Дрожа от страха сказал Иеремия всё, что повелел ему передать Своему народу Творец. Знал он, что подобное эпатирование публики добром не кончится. Одно дело называть сограждан лжецами, убийцами и уличной сволочью, а официальных идеологов – растлителями человеческих душ – это всем понятно и никто из нормальных людей с этим не спорит. Более того: такие инвективы обыватель уже воспринимает как политическую банальность. Но нарушать табуированные идеологией политкорректности ценности никому не позволят безнаказанно. Действительно: у слушателей началась истерика, пророка схватили прямо на трибуне и сказали все вместе, единодушно: живым он не уйдёт. «И когда Иеремия сказал всё, что Господь повелел ему сказать всему народу, тогда схватили его священники и пророки и весь народ – и сказали: «ты должен умереть» \Иер.26,8\.

Казалось, что сбылась вековая мечта всех интеллектуалов иерусалимских: человека, который был бельмом на глазу в течении четверти века, нынче схватили за язык. И схватили столь основательно, что живым ему не уйти. Все вдруг стали прокурорами и общественными обвинителями,
вспомнили каждое слово, сказанное им в нарушение политкорректности. А говорил пророк многое: бичевал сексуальные меньшинства, особо проклиная содомлян и гоморрцев, которых среди интеллектуалов просто пруд пруди. А это всё народ очень обидчивый и страшно злопамятный. С неукротимой ненавистью отзывался о людях, твёрдо исповедующих религиозную терпимость и мультикультурность – а это никак не менее половины Израиля. И каждый божий день сулил всему народу депортацию и капитальный геноцид за привычное поспешание ко всякому злодейству.

Но не так всё просто: Израиль был демократическим по-своему и впридачу правовым государством, в котором кроме идеологического актива есть влиятельная светская власть, с которой в деле кровопускания необходимо считаться. Послали в горсовет – и князья в полном составе явились в аудиторию, превращённую а Народный Трибунал на скорую руку. Коллеги Иеремии по пророческому цеху начали зачитывать обвинение и в конце концов потребовали смертной казни ему за патологический антисемитизм, вопиющую неполиткорректность, и измену родине в корыстных целях. Подсудимому дали последнее слово, ибо вина его была совершенно очевидна и не нуждалась в доказательствах. И перед слушателями вдруг оказался человек исключительного мужества – куда только девался прежний юродивый скандалист? Иеремия спокойно сказал согражданам, что он отнял и не прибавил ни одного слова из того, что внушил ему Господь. Извините, если что не так: Бог не знаком с политкорректностью, которая есть выдумка мелкого и злобного ума. «А что до меня, вот, я – в ваших руках; делайте со мною, что в глазах ваших покажется хорошим и справедливым»- сказал он с заключение \Иер.26,14\.

Слушатели ахнули, услышав такое: перед ними истинный пророк! Тот самый муж без страха и упрёка, осенённый мудростью, которого все ждали много лет. Но проявил он себя в очень деликатных обстоятельствах. Теперь Иеремия мог не напоминать им о том, что убийство пророка приведёт только к более изощрённому наказанию Израиля. Такого наказания, после которого все оставшиеся в живых найдут много положительного в газовых камерах. И возможно поймут, что депортация – это просто способ переплавки народа, погрязшего в суетности и беззакониях, а геноцид – оптимальный способ очистки золота от посторонних примесей. И всё было ясно без слов: и князья, и народ зашумели: этот человек не подлежит смерти, ибо он – глас Божий.

Левые интеллектуалы скрежетали зубами, глядя как невежды отбивают у них добычу, и не собиралось сдаваться. Самые усердные юристы навязали трибуналу дискуссию и прецедентах, связанных с пророками. Стоящие за полное оправдание Иеремии привели прецедент с не очень давним проповедником, который в свой время публично предрёк, что Израиль будет вспахан как поле за его же грехи. Коллеги схватили смелого оратора за бороду и потащили в суд за противные слова. Но царь тогда был в человек богобоязненный и не позволил штатным демагогам совершить убийство, чем и уберёг себя и весь народ от дополнительного беззакония. Сторонники обвинения напомнили народному собранию иной прецедент, бывший недавно. Тогда говорящий в храме политолог позволил себе порадоваться грядущему геноциду как единственной надежде, которая осталась у народа. И который даст возможность избавиться от безнадёжно сгнивших элементов, мешающих эволюционному развитию. Тогда царь, не отличавшийся богобоязненностью, велел его примерно наказать при согласии народа, но клеветник ускользнул в Египет и получил статус политического беженца. Хотя это его не спасло от народного гнева: Моссад выкрал его и доставил на родину, где он был предан справедливому суду и понёс заслуженное наказание. После которого труп его был выброшен на кладбище рабов.

И так шли прения, склоняя народ то в одну, то в другую сторону. Решения никак не принималось, ибо юристы знали своё дело туго. Дискуссию прекратил самый сильный из присутствующих князей. Он попросил слова и просто сказал, что считает Иеремию истинным пророком Израиля, и как человек религиозный ни за что не допустит его убийства. Так сложился третий прецедент в делах о политкорректности. В первом случае честного проповедника защитил сам царь, во втором царь же достал не менее отважного пророка из-за границы и публично казнил. А в третьем случае пророка освободили из-под стражи в зале суда по требованию полевого командира, который привёл с собой наибольшее количество боевиков. Так Иеремия был изъят из объятий политкорректности.

1. Служебная инструкция пророка
   
2. Резвая верблюдица и дикая ослица
   
3. Вселенский блуд
   
4. Люди, умные на зло
   
5. Мера социальной защиты
   
6. Преданные корысти
   
7. Люди, лгущие до усталости
   
8. Соблазн культуры
   
9. Земля живых
   
10. Внутренний эмигрант
    
11. Предсказание тотального уничтожения
    
12. Затравить диссидента
    
13. Ослиное погребение