Легко искать причину на поверхности событий – и так же легко обмануться. И хорошо ещё, если чистосердечно. Искать глубинные причины событий – себе дороже, ибо есть риск посягнуть на святая святых народа – его сборник мифов.

Но вот приходит судьбоносное время, когда старые сказки подвергаются проверке на прочность: народ попадает в обстоятельства, которые ни в какие рамки не проходят – и это мягко говоря. Ничего особенного с народом не происходит, просто Господь лишает его на время своей любви. Или наоборот: проявляет любовь истинную, лично взявшись за Отцовский ремень. А как ещё унять излишне шаловливого подростка?

Или по-другому: пришло время собирать давно разбросанные камни. Как ещё трактовать неспровоцированную агрессию, от которой нет спасенья? Татары пришли на Русь отнюдь не ради её красивых глаз, а выполняя известное поручение. Задание было простое: помочь древнерусским племенам стать просто русскими, отбросив уже отжившую древность. Иными словами, историческая миссия Змея Горыныча состояла в физическом истреблении элементов, активно мешающих воссоединению враждующих восточнославянских племён в один этнос и одно государство. Во исполнении этой задачи Господь и отнял руку Свою от народа сего… И вот что из этого вышло.

Целый год Батый ждал депутации от лучших людей Северного Соседа, но так и не дождался. Чтож: всякому терпению приходит конец, любое войско нуждается в противнике – он просто не мог долго оставлять без работы собранные им отбросы вселенной. Вряд ли он читал историю войн Ганнибала, но огромный опыт его соратников подсказывал: соединение случайных народов стремится к распаду, если не имеет общей цели. Как только мороз сковал землю, степная река многими потоками хлынула на Русь. Историк пишет о героическом сопротивлении русского народа монголо-татарским захватчикам, но исторический миф молчит. Как будто ничего этого не было: ни нашествия, ни героизма. Сказка любит парадоксы: татары были, а беды как таковой не было – по крайней мере в начале.

Однако было два сражения. Одно в декабре 1237 года на границе Пронского княжества. Это недалеко: два часа электричкой от Рязани, если не делать лишних остановок. А если со всеми остановками, так и все три часа выйдет. Здесь рязанское ополчение ночью напало на на боевое охранение одного тумена – корпуса в 10 тысяч душ и отогнало его в степь. Проснувшийся темник и сам бы угомонил смелых Рязанцев, которым ночью всё не спится, как добрым людям, но шум сражения переполошил соседние корпуса и к утру на поле битвы оказалось войско, способное потрясти любую страну Европы до основания. Темник, встретивший удар ополченцев, надолго стал предметом шуток своих коллег, а несколько тысяч смельчаков порубили хуже капусты. Вот так бывает: кто-то ищет славы, кто-то честно выполняет свой долг – а остаётся исторический курьёз.

Вторая битва была в конце зимы 1238 года на далёком севере. Великий князь владимирский Георгий с верными людьми поехал на один из дальних притоков Волги – Сить – дабы собрать войско, способное противостоять оккупантам. Никто из князей к нему не приехал: все просто смотрели, как идут дела у соседа. Так что к великому князю пришло едва несколько тысяч беженцев. Народ ошарашенный, битый и пуганый, слабо вооружённый – с ним ещё надо было не один год посидеть, упражняясь в воинском ремесле и вытравливая страх. Была у великого надежда, что весной кочевники уйдут в степь, он с дружиной вернётся на пепелище как славный воитель и объединитель земли русской – второй Ярослав и Мономах. И стали бы писать тогда в монастырских кельях исторические сочинения на тему о его исторической миссии. Так бы оно и было, если бы на эту роль уже не были утверждены Батухан и его преемники. Кровь Чингизхана ещё не успела разбавиться, и татарская орда – не шайка степных бродяг, а государство.

Не повезло князю Георгию, но роль неудачника он сыграл хорошо: не прошло и трёх месяцев после переноса его ставки на север, как два корпуса татар поехали в эту глухомань давить намёк на сопротивление в зародыше. И снова было не сражение, а короткая резня: на одного русского приходилось не менее пяти татар. Да их войскам просто негде было развернуться для боя.

На Руси татары не добыли себе славы – в поле происходили стычки, а не сражения, а города они брали за неделю и меньше. Только один город Козельск отличился – продержался семь недель. Но там степные волки не столько осаждали, сколько ловили окрестных жителей, а мемуары современников намекают на прямой саботаж. Дело в том, что номинально корпусными командирами были внуки Чингизхана, к военному делу отношения не имевшие, но зато сплетавшие интриги против Старшего Внука – Батухана, которому страшно завидовали. Вот и под Козельском обиженный невниманием царевич стал в позу – а козельчанам было и невдомёк: чего это их никто толком не воюет?

Итак - четыре месяца похода – и огромная страна повержена, многие города напоминают остатки выбитых зубов, население прячется в лесах в страхе и ужасе несказанном. Но у татар нюх волчий – до тех пор, пока апрельское солнце не стало топить дороги, они всё рыскали по всем погостам и чащобам в надежде на на души христианские…

Такова в принципе не лишенная романтизма и патетики официальная версия событий. Семь веков она верой и правдой служила основой всеобщих ламентаций о тяжком наследии монголо-татарского ига. Значение её трудно переоценить: русскому человеку всю жизнь приходиться оправдываться за свою предвечную косолапость. Оправдываться перед иностранцами – за «жадные и раскосые глаза», оправдываться перед самим собой – за убогую и безысходную тяжесть русской судьбы. Приходиться напоминать о двух веках махровой татарщины, приходиться ставить на вид высокомерным европейцам: очаг западной культуры был спасён только кровью и катастрофическим унижением Руси. Татары надорвались, надругавшись над русичами – а потому только испугали Европу. Максимально популярной была эта теория в наиболее романтический период русской истории – от Павла 1-го до Брежнева и от Пушкина до Бродского. А потом она как-то стала не ко двору: наверно, пришло её время. А может быть – национальный миф вдруг стал обновляться.

Дух неугомонного цинизма опалил людские души в последней четверти 20-го века: романтики вымерли, а те, кто остался жить – подверглись маргинализации. То есть занялись творчеством за свой счёт. Их место в обществе заняли люди, смотрящие на историю под другим углом зрения. Они не оправдываются – они обвиняют. Традиционный для России мазохизм они поменяли на не менее привычный садизм – как шило на швайку. Враги превратились в друзей, свои – в чужих. И все забыли при том, что от перемены мест сумма не меняется.

Согласно новым воззрениям, история Древней Руси фальсифицирована в целом, а 13-век – особенно. Виноваты в этом немцы, евреи, католики и русские летописцы, продавшиеся вышепоименованным товарищам за традиционные 30 серебренников. Мало того, что изначально все летописи составлялись по заказу смотрящих на Запад элементов – так позже дело доходило до полного переписывания старых первоисточников для усиления официальной легенды.

На самом деле вторжение на Русь носило чисто случайный характер, а понесенный ею урон был скорее косметическим. Древнерусские люди, измученные хаосом, который учинили выродившиеся и распоясавшиеся олигархи, с надеждой восприняли приход татарских витязей. Почти все города встретили татар хлебом-солью, дали продовольствие и коней для ремонта кавалерии. Более того: множество добровольцев вступило в ряды монголо-татарского войска, стремясь к подвигам и славе. Все купеческие города признали власть нового господина, а те несколько посёлков, которые пришлось сжечь, сами во всём виноваты: почему сразу не упали на колени, как приличные люди? А рассказы о запустении Руси после нашествия – чистая выдумка платных борзописцев, ибо почти все жители спрятались в лесу. И та небольшая поруха, случившаяся кое-где, была восстановлена уже через год.

Не только смерды, но и хозяйственно-политические элиты вздохнули с облегчением: наконец-то кто- то наведёт порядок в нашем бедламе. Поминали Гостомысла, уже ставшего официальной легендой, с его призванием варягов: навели всё же порядок – и на много лет! Но теперь, наглотавшись болотной воды, деморализовались и пришло время снова навести порядок. Конечно, такие сентенции Рюриковичам не нравились – однако же глас народа – глас Божий, и с ним не поспоришь. Особенно если нет сил. Так и получилось, что в течение года после набега все князья один за другим съездили к Батыю на предмет целования земли меж его рук. За что милостиво получили свои удельные княжества как пожалование. И многие очень обрадовались, ибо стали мало зависеть от горсовета и сборища местной черни под названием «народное вече». Все с надеждой смотрели в будущее: скоро с помощью великого братского татарского народа похороним Киевскую и построим Московскую Русь. А там, глядишь – и Россию.