Кто кому наследует: яйцо курице или курица яйцу? Курочка Ряба не знает, что она снесёт, а яйцо имеет весьма отдалённое представление о своей Родительнице. Нет смысла спорить о том, кто первым был в водовороте бытия: каждый занимал своё неповторимое место, оно же единственно возможное и неслучайное. Все куры едят из одной мусорной кучи, а яйца кладут разные: и простые, и золотые. Каждому - своё.

Когда царице поднесли яств, лечащих от бесплодия, она отведала – и родила Ивана Царевича. Кухарка кусочек недонесла до горницы – и родила Ивана Кухаркина Сына. Служанка нерадивая – чистый перст Божий - бросила немытую тарелку в окно, а проходящая мимо корова её вылизала, хотя на бесплодие не жаловалась. И родила Ивана Быковича. Мужчины, согласно сказанию, здесь ни при чём, но все три Ивана – люди, да в придачу богатыри.

Кто кого рождает: правитель государство или государство выбирает правителя? Современников это не интересует, а потомки уже связаны своей же историей. Глядя на своего повелителя можно ли сказать, кто будет следующим? Чего можно будет ждать от сына при известном отце? Первый Рюрик был просто наёмником, ловко покоривший своих нанимателей и сам ставший хозяином положения – это бывает. Вещий Олег показал немалую удачу и талант как военный вождь и государственный деятель, объединивший восточнославянские племена. Князь Игорь Олегович более снискал себе славу Соловья Разбойника, неловкого мытаря и вообще неудачника. Жена его, княгиня Ольга, была хозяйкой рачительной и толковой - держава при ней осталась цела. Святослав вознёс величие варяжской Руси на недосягаемую высоту и оставил память как легендарный полководец, не чуждый определённому рыцарству.

Сын его Владимир особых подвигов не совершал, но сумел, сам того не желая, приобщить Русь к общему полю христианской культуры. Посему официально стал Великим, а через свою дружбу с Ильёй Муромцем получил титул Красного Солнышка. Народная память считает его не столько святым или сильным, сколько справедливым. А сын его Ярослав оказался Мудрым, потому что Великая Русь доживала последние десятилетия. При нём силы этноса пошли на убыль, варяжская кровь переварилась в русском котле и стала пригодной для производства колбасы. Буйные захваты, огромные земли рассеяли силы не только духовные, но и физические: там, где раньше собирали кулак, теперь тыкали пальцем. От озера, грозившего выйти из берегов и затопить вселенную, осталось болото: звонкие ключи, питавшие это половодье, замерли.

Ярослав Владимирович всю свою долгую жизнь и княжение боролся за сохранение единства Руси, а она всё пыталась расползтись по старым племенам и превратиться в лесное болото. Рюриковичи снова и снова теряли головы, пытаясь утвердить свою власть, независимую от Киева. Волхвы поднимали мятежи за старую веру, отвлекая правительство от более важных дел. Силы, консолидирующие государство, насмерть сражались с вторым законом термодинамики – и пока успешно. Но если бы Ярослав оказался обычным человеком, то хаос в наших пределах утвердился бы несколько ранее.

Ярослав оказался способным дипломатом. Всех претендентов на престол он уничтожил беспощадно, но князья, не ставившие целью его смещение были умиротворены путём переговоров. Зная силы своей империи, он не густо задирал соседей, но более завязывал родственные отношения. Всех своих дочерей он выдал за соседних королей, а Анну отправил даже в Париж. Это сейчас «даже Париж» - а тогда это было скромное и захудалое королевство на краю земли: ни денег, ни культуры. Власть короля сугубо номинальна – и зачем было отсылать девушку в европейскую Тьмутаракань?а
А вот зачем: чтобы через десять веков анекдот о Анне – королеве Франции тешил самолюбие потомков.

Говорят, что князь Ярослав первую половину жизни был буен и часто поступал неподумавши. Но как стал главой империи – остепенился изрядно, стал настолько рассудителен, что киевляне нарекли его мудрым. Разумеется, подданные не могли нарадоваться на своего повелителя, который бросил баловаться по-крупному. А вместо этого стал читать книги да строить соборы. И других подбивать на это богоугодное дело. Правда, некоторые говорят, что его самого на это сподобил пример младшего брата, развернувшего такое культурное строительство, что старшему стало стыдно.

Изнемогая под бременем имперской ответственности и не имея сил расправить богатырские плечи, он взялся за сооружение церквей. В первой половине жизни он не славился своей богобоязненностью – даже наоборот. Но во второй всё поменялось. Сильная только в своих пределах империя и поумневший правитель – что они могут ещё родить? Только храмы и законы, школы и библиотеки. Но это более чем достаточно, чтобы сохранить о себе долгую память в истории.

Пятнадцать веков назад Хлодвиг объединил франков в одно государство – много и удачно пожил человек. Но в истории от его подвигов осталось одно бурое пятно и Салическая Правда. Император Юстиниан на полвека позже раздвинул границы Византии далеко на запад. Но живыми до сих пор остались его храм Софии в Константинополе и кодекс Юстиниана – свод законов римского права. Письменный итог, послесловие средиземноморской цивилизации. От Ярослава Мудрого сохранился собор Святой Софии и Русская Правда.

Строители и законодатели, они не оставили яркого следа. И не могут оставить: не их это дело. Яркий след – дело кровавое и простое. За четыре века до Ярослава жила-была на французской стороне королева. И вырос у неё сын – юноша в три аршина но безголовый. Насталяя недоросля на государственные дела, мудрая женщина рекомендовала ему никогда ничего не строить и пленных не брать – разве что для весёлой богатырской потехи. Ибо только тот удостоиться долгой памяти потомков, как великий правитель, кто разрушит всё, до чего может дотянуться. И убьёт всех, кто попадётся под руку.

Официальный исторический миф сухо помнит Ярослава и всю его премудрость. Возможно потому, что она пришла к нему поздно и не по своей воле. К тому же строительство всегда можно отнести к заслуге народа-умельца, а законы интересуют только государство. Оно, неласковое, всегда помнит свои истоки, ибо законом оно кориться, закону служит, законом защищается от народа, если уже нет иных средств.

Нет буйства красок, лихого сюжета, языки пламени не лижут небо и не скачет конница в чужих краях. Очень много будничной работы. А она – серого цвета. Книги оставляют след только в душе того, кто прочитал. И мудрость не завернёшь в красивую ткань сказания – иначе это просто большая хитрость.