Сколько можно травить человека?
В принципе – бесконечно, но в кожухе только до тех пор, пока положение вещей не показывает его правоты в полном объёме. То есть когда обыватель убеждается, что много лет поступал очень неразумно. Признать такое за собой – дело не лёгкое, и потому прозрение всегда приходит слишком поздно, когда вернуть время назад уже нельзя. Иеремия жил на положении изгоя ровно до того момента, когда халдейско-вавилонские захватчики не обложили Иерусалим со всех сторон и не стали стоять крепко против города. Защитники где-то нашли мужество обороняться, но тут началась моровая язва, выкосившая и скот, и людей. Тогда многие заметили, что неполиткорректные и возмутительные пророчества Иеремии начали сбываться.

Отцы города наконец убедились, что экспертное сообщество, которое они содержали и которому верили, как себе, их обмануло. Эти идеологические подёнщики уже много лет убеждали народ, что Израиль поднимается с колен, растёт благосостояние трудящихся и что всё будет очень хорошо. И только один Иеремия, всеми презираемый, говорил обратное. У элиты началось тяжкое отрезвление. Царь, скрепя сердце, посылает к пророку первосвященника узнать: что тот думает по поводу сложившейся международной ситуации? Он поступил неразумно, ибо главный политолог Иерусалима несколько лет тому назад публично избил Иеремию – а тот был очень обидчив. И вот что вышло: пророк без обиняков сказал посланцу: Иерусалим обречён, т.к. Господь отнял от него руку Свою и поддерживает руки его врагов. И потому всё оружие, военные хитрости и мужество защитников обратится против них самих. Он предложил два выхода из сложившейся ситуации – и оба катастрофические. Либо евреи сопротивляются до последнего патрона – и тогда все жители будут уничтожены. Либо безоговорочная капитуляция и сдача на милость победителя. В последнем случае те, кто без оружия выйдут за городские стены, спасут свою жизнь, хотя и потеряют имущество. «Кто останется в этом городе, тот умрёт от меча и голода и моровой язвы; а кто выйдет и предастся халдеям, осаждающим вас, тот будет жив, и душа ему будет вместо добычи» \Иер.21,9\.

Но Иеремия не ограничился тем, что сказал первосвященнику – он не был уверен, что тот передаст его слова правильно. К тому же грех было бы не воспользоваться внезапно выросшим авторитетом в глазах властителей. И на следующее утро он сам пришёл во дворец и стал обличать мера прямо на рабочем месте. Сначала он по обычаю прочитал старую и известную всем нравственную максиму: «так говорит Господь: производите суд и правду и спасайте обиженного от руки притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, сироты и вдовы, и невинной крови не проливайте на месте сём» \Иер.22,3\. Вещи это совершенно очевидные и никем не выполняемые: таково свойство очевидных вещей. Но в конце времён правящий класс обычно обрушивает правовое поле: его внезапно возросшая алчность порождает такую волну беззакония, что хоть святых выноси. Элита в полном составе изо все сил подаёт народу пример насилия и грабежа, а после этого лицемерно спрашивает: почему нет мира на этой священной земле? Их сердца коварны и лукавы сверх всякой меры, ибо они лгут глядя Богу в глаза и не краснеют и не стыдятся. За такое вопиющее и долгое беззаконие Он разгневался на ИБН и решил сделать Иерусалим примером для всех живущих – чтобы каждый, проходя через его развалины, спрашивал себя: за что Господь сделал такое с ними?

Завершив обязательное вступительное нравоучение общего характера, проповедник перешёл на личности. Нынешний мэр Иерусалима – просто злодей по сравнению с блаженной памяти своим батюшкой, который был истинный отец народа. Тот творил суд и правду, по мере сил старался не обжать сирот и не делал женщин вдовами без веского на то основания. А два сына его – предыдущий и нынешний – компенсировали все отцовские добродетели. Старший брат уже давно сидит в плену как заложник – очередь за действующим царём. Почему так – всем известно: начальник города забыл всякий стыд. В то время, как государство его разорено, он строит себе дворец и покупает за рубежом предметы роскоши. Торговый баланс Израиля уже давно пассивный, но царь выписывает драгоценные стройматериалы – типа ливанского кедра и краски для дизайна квартиры за казённый счёт. Потерявши честь, он деловую репутацию засунул себе в карман: он «заставляет ближнего своего работать даром и не даёт ему платы его» \Иер.22,13\.

Общественный климат очень тяжёлый: страна втянута в безнадёжную войну, а начальство на глазах у народа купается в роскоши и не платит зарплату людям. На что рассчитывает элита страны? – спрашивает пророк. На то, что после нас – хоть потоп? А всё потому, что во главе стоят люди полностью деморализованные – естественный продукт атеистической культуры. Никто не думает о стране, народе и будущем уже давно – раз Бога давно нет, то живём одним днём – а день кончается вечером. Пророк публично заклинает царя оставить свои беззакония и собраться с духом, чтобы обустроить Израиль, попавший в тесное место. Видимо, председатель городской администрации слушал проповедника с плохо скрываемым презрением, раз тот сказал ему: «но твои глаза и твоё сердце обращены только к своей корысти и к пролитию невинной крови, к тому, чтобы делать притеснения и насилие» \Иер.22,17\. Иеремия не ходил вокруг да около и не подбирал слова: по совокупности деяний царь получит ослиное погребение – его труп выбросят за ворота города, в пищу шакалам.

Сказавши инвективу против царствующего мэра, Иеремия остался жив и не повреждён. Сильные люди находились в таком трудном положении, что позволяли раскрывать рот инакомыслящим шире обычного – в надежде услышать что-то путное. Потому-то и отпустили проповедника с миром. Пророк не то, чтобы был совсем неприкасаем – нет, его можно было и побить, и посадить, и убить – если он упорно нарушал нормы политкорректности. Но пророк пророку рознь: Иеремия подвизался на этом поприще уже давно. И в придачу он сам раскрывает особую причину деликатного с ним обращения: «сердце моё раздирается; все кости мои сотряслись; я – как пьяный, как человек, которого одолело вино, ради Господа и ради святого слова Его» \Иер.23,9\. Очевидно, что на людях пророчествуя, пророк катался по полу, рвал на себе одежду и пускал пену изо рта. Скорее всего, он страдал эпилепсией. Потому он с утра до вечера пребывал во всеобщем посмеянии: народ ходил на его лекции как в театр сатиры – ожидая какое ещё коленце он выкинет. Потому же Иеремии позволялось говорить вещи неуместные и недопустимые: его не воспринимали всерьёз – мало ли что юродивый скажет. Однако по мере ухудшения социально-политической ситуации в Израиле отношение стало меняться – тем более, что он не редко говорил связно и по существу. И самое главное – говорил всегда только то, что было аудитории очень неприятно.

Посулив безболезненно ослиное погребение царю, Иеремия решил немедля закрепить достигнутый успех: прямо из дворца он пошёл в политуправление Синедриона во главе большой толпы досужих иерусалимцев. Тут окопались его смертные враги и коллеги по цеху, для обличения которых он использует весь отпущенный ему Богом словарный запас ругательств. А что же ему остаётся говорить, если вся вина за разброд и шатания в стаде ложится на экспертное сообщество? Ведь это они плохо смотрели за вверенными им человеческими душами – которые без должного попечения и разбрелись кто куда. Все политологи – прохвосты, на которых и клейма ставить некуда: «ибо и пророк, и священник – лицемеры; даже в доме Моём Я нашёл нечестие их, говорит Господь» \Иер.23,11\. Земля плачет от их бесстыдства: засохли пастбища в степи, а земля стенает от проклятия. За такое Иеремия и всему личному составу Синедриона обещает ослиное погребение: «зато путь их будет для них, как скользкое место в темноте; толкнут – и они упадут там» \Иер.23,12\.

В Израиле процветает мультикультутность и вопиющая религиозная терпимость: священники курят фимиам всем богам, сообразуясь с желаниями паствы. Все политработники стараются за 30 серебренников и выдают собственные измышления за голос свыше. Они не приносят пользы и вводят народ в заблуждение: с утра до вечера зомбируют простодушных рассказами о грядущем процветании и достатке. Они совсем не имеют страха божьего: говорят ложь и уверены, что Бог теперь очень далеко и не услышит их. Как будто есть во вселенной место, где он не слышит: «Разве Я – Бог только вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали?» \Иер.23,23\. Эти грамотные пройдохи даже придумали научную теорию о том, что Творец только запустил мир – а потом удалился восвояси.

Но ещё хуже учёных умствований то, что идеологический актив Израиля не стыдясь людей, откровенно поддерживает руку злодеев: « в пророках Иерусалима вижу ужасное: они прелюбодействуют и ходят во лжи, поддерживают руки злодеев, чтобы никто не обращался от своего нечестия; все они предо Мною – как Содом, и жители его – как Гоморра» \Иер.23,14\. Мало того, что доктора человеческих душ – блудливы, сварливы и нечисты на руку – так они ещё и подают очень плохой пример населению. Ведь если пастыри откровенно держат руку беззаконников, то они просто растлители человеческих душ. Для таких ослиного погребения явно недостаточно. Ведь по их словам ни грешник, ни праведник не получит воздаяния, ад – это поповские выдумки, опиум для народа. Нет правды на земле, а Бог отвернулся от нас и ничего не видит и не слышит. От такой пропаганды нечестивые укрепляются в нечестии, а благочестивые пребывают в посрамлении: на них смотрят как на дурачков. «Они постоянно говорят пренебрегаающим Меня: «Господь сказал: мир будет у вас». И всякому, по упорству сердца своего, говорят: «не придёт на вас беда» \Иер.23,17\. От такой агитации произошла полная деморализация народа и его начальников. А лишенным морали людям следует ждать будущего со страхом и ужасом.

1. Служебная инструкция пророка
   
2. Резвая верблюдица и дикая ослица
   
3. Вселенский блуд
   
4. Люди, умные на зло
   
5. Мера социальной защиты
   
6. Преданные корысти
   
7. Люди, лгущие до усталости
   
8. Соблазн культуры
   
9. Земля живых
   
10. Внутренний эмигрант
    
11. Предсказание тотального уничтожения
    
12. Затравить диссидента