Многознание не есть ум – хотя многие думают иначе. Многознание для человека слабого подобно чуме. Не способный переварить информацию заражается скептицизмом: неиспользуемое знание гниёт так же, как и пища. Человек, едва поднявши голову от земли, узнаёт мир. И видит, что мир многолик и многообразен. И что его образ – только один из многих.

У каждого – свой идеал, и потому верно сказано, что каждому – своё. Но чужое блестит ярче и создаёт эффект новизны для пытливого ума. И он соблазняется химерами чужих верований как ребёнок – яркими обёртками. Расширение мировоззрения – процесс естественный для человека, уже вставшего с четверенек. Но забвение своих идеалов и приобщение к чужим лишает человека внутренних сил. Бог отворачивается от таких людей: «Но Ты отринул народ Твой, дом Иакова, потому что они многое переняли с востока: и чародеи у них, как у Филистимлян, и с сынами чужих они в общении» \Ис.2,6\.

Не раз и не два – а всю свою жизнь великие пророки Израиля говорили, что мультикультурность и плюрализм – хуже, чем холера. Люди слабы и похожи на голодных – едят всё подряд, не думая о том, как это всё переварить. Но приобщение к иностранным ценностям и верованиям значительно облегчает бизнес – народ алчно и глупо хватается за возможность хорошо заработать, не думая о последствиях. Отказ от своих убеждений даёт ощутимый экономический эффект: «И наполнилась земля его серебром и золотом, и нет числа сокровищам его; и наполнилась земля его конями, и нет числа колесницам его»\Ис.2,7\.

Почему так происходит: стоит только отказаться от национализма и ксенофобии, национальной замкнутости – и уровень жизни резко идёт вгору? Возможно, свои верования дают жизненные силы народу ценою сдерживания взаперти его самых низменных инстинктов? Высокий идеал, как удавка, душит человека, заставляя его следовать очень суровой морали. Кукольный идеал даёт личности очень удобную и пластичную нравственность – и человек учится хватать куски на лету.

Кукольный идеал, в отличие от настоящего, имеет зримый облик: «И наполнилась земля его идолами; они поклоняются делу рук своих, тому, что сделали персты их» \Ис.2,8\. Для маленького человечка многобожие означает, что Бога нет вообще – раз с любым из них можно договориться о сотрудничестве за скромное вознаграждение. Но человеку надо чему-то поклоняться – и вот он ставит на пьедестал произведение собственных рук и ума. Приземлённый идеал разрушается прямо на глазах человека: он постоянно видит, как плоды усилий его чаще уходят в песок. Так называемая «конструктивная деятельность», за редким исключением, не помогает жить, а только утомляет. Выпрашивая у своего идола в обмен на подачки силу жить, гордый человек унижается: «И преклонился человек, и унизился муж; и Ты не простишь их» \Ис.2,9\.

Отсутствие идеала позволяет человеку побыть гордым и независимым: я всё могу! Так невоспитанная собака, сорвавшись с поводка, бежит туда, куда хочет. Но потом, когда проходит эйфория от независимости, появляется ощущение бессмысленности и ненужности всего того, что я могу. Резвый бегун останавливается и начинает искать оправдание своего бытия – так потерявшаяся собака, жалобно скуля, ищет хозяина. На место гордыни и высокомерия приходят апатия и цинизм. Обессиленный и деморализованный народ – лёгкая добыча для более здоровых соседей: «Ибо грядёт день Господа Саваофа на всё гордое и высокомерное и на всё превознесённое – и оно будет уничтожено» \Ис.2,12\. Бежавшую из дому собаку загрызает стая уличных псов; потерявшего смысл жизни человека ломают любые обстоятельства; утративший веру народ искореняется соседями. Ибо потянувшийся за химерами теряет корни и высыхает, как срубленное дерево.