Кумир не наполнит душу, но по крайней мере свяжет её крепкой уздой. Несвязанная душа очень своевольна и обязательно доведёт человека до греха. А чем питаться грехом, так лучше курить фимиам.

Церковь не очистит душу, но по крайней мере и не расстроит. Пожар свечей у икон не зажжёт огонь веры, но захватит внимание. Внимание, оторвавшееся от самого себя, не станет жаловаться на скуку: этот мир не такой уже серый, как иногда кажется.

Нет такого места на земле, где бы человек почувствовал себя одиноким: он всегда в толпе своих мыслей. И хорошо, если они не плохие – трудно жить среди недоброжелателей. Казалось бы, всё просто: прогони плохих и приласкай хороших. Ибо нет дружбы с дураком, и нет в мире такого зла, которое не может совершить глупый.

Убрать плохие мысли не легче, чем избавиться от плохих детей. И не легче, чем выйти из тюрьмы, похожей на могилу. И стоит ли выходить? Ибо сказано же: хорошо только тому, кто либо ещё не родился, либо уже умер.

Никогда не рано пропалывать сорняки. Но лень на страже: всему своё время. Хотя до всего Времени дела нет: оно спешит и торопится, думая о главном. И останавливается только тогда, когда сорняки закрывают горизонт.

Вперёд смотрящий спотыкается о мелочи жизни, а глядящий под ноги только ползёт к могиле. Дующий на холодную воду живёт напрасно, а вопиющий в пустыне – лицемерит.

Сто четырнадцать ослов, гружёных золотом, лучше одного осла во всей своей ослиной красоте. Крик осла останавливает даже время: уж очень он немузыкален и прост. Чем-то напоминает голос трамвая, идущего по битому стеклу, только громче.

Ослы – очень симпатичные животные: сколько ума и умиротворённости светится в их больших и нехитрых глазах! Ослиные уши, воспетые в фольклоре, сидят на месте: вместе с круглыми глазами восточной красавицы они составляют неповторимый ансамбль.

Когда собираются несколько ослов вместе – они составляют синедрион, ареопаг и еклессию одновременно. Сколько мудрости и незлобливой серьёзности в их позах и выражениях лиц! Сколько экспрессии в неугомонно летящих хвостах! Создаётся впечатление, что мудрецы древности собрались для нарочитой беседы. Но все молчат, ибо что могут сказать друг другу мудрые люди? Кто из них знает то, что не знают другие? А если и знают, то какую цену имеет это знание?

Что делать со знанием, которое не нужно никому? И есть ли такое знание? Наверно, любое знание имеет цену и своего адресата, но им трудно найти друг друга. Вот и ходят они отдельно друг от друга – плача, как брошенные матерью дети. Лучше бы такой матери совсем не было.

Простое знание быстро находит новую семью – имя ей весь мир. Его любят все, ибо оно не хитрое и никого не обижает своей простотой. Самый простой человек будет рад встретиться с похожим на себя и потолковать об очевидном.

Нет ничего более обманчивого, чем очевидность. Лукавая реальность бытия в любой момент может обернуться криком осла – а он совсем не музыкален. Мир принципиально непредсказуем. Мир – это Бог, оживший в каждой частице бытия – а Ним разве поспоришь? Можно собрать все силы и крикнуть бытию: стань ко мне передом, а к миру – задом. Но оно не послушается, ибо об этом неутомимо просят другие. Остаётся только сказать: потерпите, дорогие, будет и на вашей улице праздник, дойдёт и до вас очередь. Конечно дойдёт – когда вылезут волосы, выпадут зубы, а руки устанут трястись.

Ничтоже сумняшегося человек расставляет знаки препинания на своей судьбе. Забывая, что он сам – точка с запятой. А иногда – просто опечатка.
Человек пишет буквы, складывая их в слова, ибо в начале было слово. Повторяя процедуру творения, он говорит: да будет свет! – но его свет остаётся только на бумаге.

Слово – это овеществлённая мысль. Мысль, отлитая в доступную форму. Слово имеет вес, и тяжесть его зависит от многого. Зависит от того, кто говорит – и кто слушает. Зависит от того, когда сказано и когда выслушано. Зависит от того, как сказано – и как выслушано.

Бывают слова тяжёлые, как камень. Если бросать их в болото – черти разбегутся от страха. А без чертей любое болото скоро высохнет и превратится в зелёный луг. Если бросать их в реку – выростет плотина и на месте дикого леса станет цивилизация. Тяжёлые слова изменяют ландшафт, климат и народные традиции.

Время ревущей толпы вводит человека в соблазн: велико искушение закричать вместе со всеми. Он идёт по тонкому люду: только добавишь голос к общему рёву – и провалишься в адовы пространства, где стоит вечный крик и скрежет зубовный. Кричат черти: люди забрасывают камнями огромные болота. Жители болот в ужасе разбегаются, пугая добрых людей. Кричат люди, ибо бездомные черти приходят в их дома и населяют их души.