Помилуй, бог, что это было?! Всё потемнело у неё перед глазами, сердце сжалось, и она рухнула в бездну.
Очнулась в больнице. Серые очертанья стен и бледные силуэты людей и предметов покачивались перед её глазами.
Медленно возвращалось сознание – окружающий мир выбирался из густого тумана, приближая к её глазам прояснившиеся контуры и ожившие краски.
Она приподнялась и сжала руками виски. Лёгкая боль пульсировала под её пальцами.
- Ничего страшного, - услышала она надтреснутый голос откуда-то издалека…
Подняв голову, она увидела толстые стёкла очков и там за этими стёклами внимательные карие глаза. Они и укоряли и подбадривали одновременно.
Доктор говорил ей прописные истины, и она не перебивала его.
Она никогда не отличалась крепким здоровьем.
Здоровый образ жизни пыталась вести. И не раз. Но это ей как-то не удавалось. И ко всем прочим недостаткам обычных смертных приплюсовался ещё один – её страстная любовь к работе, эта извечная неутомимая жажда. И она жгла свою жизнь, как свечу с двух сторон.
Конечно, она понимала, что это опасно, безрассудно и так далее.
Но страсть она потому и называется страстью, что погасить её невозможно… по собственной воли.
Она заверила старого доброго доктора, что будет принимать витамины, дышать свежим воздухом, делать гимнастику и всё-всё!
… Только теперь она очень спешит.
Наконец она выпорхнула из серого здания, и тяжёлая дверь облегчённо захлопнулась за ней.
Не считая ступени, она сбежала вниз.
- Извините, я так беспокоился.
Она подняла глаза.
Незнакомец, увидев её недоумение, стал быстро объяснять, что она шла по улице, упала. Он был поблизости, услышал шум, и, вот, рассеяв толпу, привёз её сюда.
- Ах, да… - она улыбнулась. Её взгляд стал заинтересованным – высокий, широкоплечий. Серые, ясные глаза, тёмно-русые волосы…. Он стоял на последней ступени точь-в-точь, как Атлант, подпирающий небо.
Она улыбнулась и вздохнула, - значит, рыцари не перевелись…
- Спасибо, - она протянула ему руку и снова улыбнулась.
- Дима, - сказал он, осторожно сжимая протянутую руку и обнажая в улыбке ровные белые зубы.
- Ирина, - сказала она, - ну мне пора, - она кивнула, прощаясь, - благодарю вас.
- До свиданья.
- Нет, - сказал он, удерживая её руку, - вам нельзя идти одной. Я довезу вас до дома.
- Спасибо, не стоит.
- Но мне совсем не трудно. И… - добавил он, - я очень хочу это сделать.
- Не знаю, как объяснить, - он облизнул губы, - вы были так беспомощны, так беззащитны. Сначала, когда вёз вас сюда, думал только – скорей-скорей! А потом, когда вы были там, - он кивнул на здание больницы, а я здесь, то… нахлынуло что-то. Уехать не смог, - он растерянно посмотрел на неё, словно ища поддержки, и добавил, - сам не могу понять почему…
- Позвольте. Когда вы будете дома, я успокоюсь.
- Ну, хорошо, - она улыбнулась.
В машине в зеркале она не отрывала взгляда от его глаз. Было в них что-то такое, что тревожило её душу. Но тревога эта была замешана на чём-то светлом.
Чем больше она смотрела в эти глаза, тем больше ей хотелось смотреть в них.

И сладкая истома разливалась по всему телу.
Неожиданно она резко приподнялась и обняла его за плечи. Её губы прильнули к его шее с таким неистовством, словно не поцелуй, а огненную печать наносила она на его кожу…
Взвизгнули тормоза. Автомобиль влетел на бровку, срезал на угол тротуар, и его занесло в тополиную аллею.
Ветки деревьев отчаянно забарабанили по стеклу и по крыше. Наконец, машина остановилась.
- Вы с ума сошли! – выдохнул он, вытирая пот со лба, и обернулся.
- Да, прости, я не сдержалась. У меня это бывает…
Она чувствовала, что он хочет рассердиться и не может.
- Знаешь, я выйду здесь или…
- Или?! – быстро спросил он.
- Или мы поедем домой, но только к тебе…
Судя по его изумлённому взгляду, он хотел задать вопрос, на который она не хотела отвечать.
Её ладонь мягко легла на его приоткрывшиеся губы.
- Дима! Поедем к тебе, - сказала она тихо, не убирая руки, - ведь я тебе не безразлична?
Он кивнул. Её рука осторожно коснулась его бровей, скользнула по щеке.
И он ощутил лёгкое прикосновение её губ и сладкий аромат на своих губах.
Нежное касание переросло в долгий, жадный поцелуй…
- Может быть, я поведу машину? – спросила она, отрываясь, и засмеялась.
- Нет уж, - сказал он, - я как-нибудь сам.
Минут через двадцать они остановились возле пыльного палисадника.
Он протянул ей руку.
- Значит, ты живёшь здесь? – спросила она удивлённо.
Он кивнул. За калиткой был двухэтажный дом. Он не претендовал на звание особняка и уютно чувствовал себя в глубоких объятиях фруктового сада.
Ирина приподнялась на цыпочки, сорвала яблоко, небрежно потёрла его о свою роскошную блузку и вонзила зубы в сочную мякоть.
- Как вкусно!- сказала она и посмотрела ему в глаза.

………………………………………………………………

Несколько часов подряд он поил её чаем, показывал фотографии своих предков чуть ли не до пятого колена и рассказывал семейные предания…
Она удивлялась его старомодности, и не перебивала. Как ни странно, ей было интересно слушать его и вникать в тот мир, в который он открыл ей двери.
… Хотя, в сущности, ей было всё равно, кто он – потомок старинного княжеского рода или незаконнорожденный сын привратника. Ирина никогда не интересовалась родословной своих возлюбленных, и глядя в глаза, никогда не заглядывала в паспорт…
- Извини, - сказала она, может быть, у тебя есть что-то, кроме чая?
- Кроме чая? Кофе? Но вам кофе, наверное, нельзя…
- Да, нет. Я не хочу кофе. Может быть, найдётся немного вина?
- Но…
- Значит, есть, - перебила она, - не беспокойся. Я превосходно себя чувствую. Давай выпьем по бокалу за наше знакомство.
Помедлив несколько минут, он всё-таки достал бутылку вина и разлил пурпурную жидкость по бокалам. Аромат волшебного букета наполнил комнату.
Ирина уселась поудобнее на тахте и, покачивая бокалом, смотрела в задумчивые глаз Димы.
Подняв бокал, он неожиданно спросил, - вы верите в Судьбу?
- Да, конечно, - сказала она, и улыбка затрепетала на её ярко вычерченных губах.
- Нет, серьёзно. Мы живём как-то слишком быстро. Мало ценя то, что у нас есть, не вглядываясь пристально в лица встречающихся людей, не пытаясь понять своих близких, в сущности, мы и себя толком не знаем. А ведь каждый день летит стремительно, как сорванная вселенским ветром звезда. А мы… - он качнул бокалом и опустил ресницы, - мы даже желание не успеваем загадать. Должно быть, многие из нас не могут выразить своих желаний.
Ирина хотела пошутить насчёт его мудрости не по годам, но встретив его прямой взгляд, передумала и спросила, - а у тебя есть желание? Одно? Такое, чтоб… - она не нашла слова, но он понял её, - да, есть.
Выждав минуту, она почувствовала, что он не хочет произносить это желание вслух и, дотянувшись своим бокалом до его бокала, кивнула.
Тихий хрустальный звук от соприкосновения двух бокалов прозвучал как воркование горного эха, похитившего сладкий поцелуй у безмятежно разметавшегося в предутреннем сне океана.

………………………………………………………………..
Незаметно сиреневый сумрак вытеснил лазурный день. Наступила ночь.
Они сидели рядом. Кристально-чистыми струями Кастальского ключа сбегала музыка Шопена с чёрного диска старой пластинки. Луна сквозь оконное стекло с любопытством смотрела, как кружится и звучит её странный двойник.
Ирина, отдавшись во власть звуков, прикрыла ресницы.
- Вы хотите спать? – спросил он тихо, едва коснувшись её руки.
- Да, наверное, - сказала она.
- Я сейчас постелю. – И он оставил её на несколько минут наедине с Шопеном.
А потом Голос Димы прозвучал из другой комнаты, - Ирина! Идите сюда. Всё готово.

………………………………………………………………..
Голубое покрывало пахло садовым левкоем и ещё чем-то непонятным, давно забытым.
Ей казалось, что она маленькая девочка, оказавшаяся в волшебной сказке.
Ирина потянулась в постели. Ей совсем не хотелось спать…
- Послушай! – сказала она и прислушалась к собственному голосу.
Никто не ответил ей. Там за дверью продолжала звучать музыка.
- Дима! – позвала она громче. Послышались его шаги.
- Что-нибудь нужно? – спросил он, приоткрыв дверь.
- Да, я, кажется, поторопилась со сном. Принеси мне воды, нет, лучше, если там осталось, вина.
- Хорошо.
Через несколько мгновений на столик возле постели опустился бокал.
- Спокойной ночи.
- Ты не понял…
Она ощутила, как участилось его дыхание, и продолжила, - мне не хочется спать одной, Дима. Может быть, это огорчит тебя, но я не ангел, сошедший с неба.
- Я ни чуть не похожа на твоих прабабушек, - стремительно встав на постели во весь рост, она притянула к себе его голову, к своим губам, - я хочу тебя, Дима!
- Музыка, старые фотографии, предания, луна – это всё прекрасно, - она покрывала поцелуями его лицо, шею, плечи, - Дима, Димочка, милый, очень милый.

Её руки спешили, сбивались…
Жар, охвативший её тело, передался ему. Он тоже задыхался и изнемогал.
- Как я хочу тебя! Как хочу! – шептала она, смешивая слова с поцелуями.
Его обнажившиеся плечи тёплым атласом заскользили между её повлажневших ладоней.
Его пересохшие губы безмолвствовали. Она резко потянула его на себя, и постель глубоко вздохнула под тяжестью двух обезумевших от страсти тел.
Они переплетались и сливались, как в бреду. Чем теснее, тем слаще. Каждое прикосновение у друг другу, каждое движение доставляло невыразимое наслаждение.
Её пальцы вонзились в его ягодицы, словно она хотела вдавить в себя всё его тело. Заполучив фаллос, мускулы её лона стали жадно сокращаться в ответ на его движения.
Горячая бездна её естества была переполнена влагой желанья.
Она положила руку на его голову и, постанывая, скользила пальцами в его волосах.
Дима вновь и вновь искал её губы, словно поцелуями надеялся утолить терзавшую его жажду. Его сердце было переполнено двойственным чувством – наслаждения- счастья и ещё какого-то неопределённого, но растущего с каждым мигом предчувствия.
Влажным тёплым языком Ирина лизала его плечи, шею, грудь, не торопя его, но приближая пик наслаждения.
Крупное тело юноши сводило её с ума, и она всё сильнее прогибалась под ним, отчего его мужское волнение возрастало ещё больше, и он стремился проникнуть, как можно глубже в неё.
Приближение оргазма кружило его голову, наполняло тело непреодолимой истомой. Прикосновения Ирининых рук к его спине сначала нежные, как скольжение тополиной пушинки, становились всё более ощутимыми, всё более горячими. Полными нестерпимой страсти.
Наконец, она положила ладонь на его бедро и застонала. Тёплая кожа стала горячей и влажной. Лёгкий запах мускуса закружил голову.
Через несколько минут она лихорадочно заметалась под ним, стеная и что-то выкрикивая.
Обхватив её голову, он искал её губы и найдя, прильнул к ним.
Обжигая обоих, хлынули потоки наслаждения, и огненный морок поглотил свет луны и дрожание звёзд.
Когда он открыл глаза, то увидел её огромные расширенные зрачки. Влажные струи волос лежали на губах, дышали на груди, текли по подушке. Он стал поправлять их, любуясь её горячим взором.
Ирина взяла руку Димы и положила себе на грудь. Его пальцы коснулись затвердевшего соска, скользнули по изгибу, обхватили плотную форму и замерли. Но губы его не в силах сдержать порыва, прильнули к налившемуся соску, в то время, как руки, заскользили по распластанному телу любимой, лаская его и возбуждая ещё больше.
И вскоре это тело вновь стало подвижным и жаждущим. Оно стремилось к его телу и, найдя отклик, снова слилось с ним.
Они одновременно провалились в золотисто-коричневую темноту и вместе выбрались назад в мир лунной прохладной ночи.
Не в силах оторваться друг от друга, они смешивали дыхания и поцелуи в коктейль безумной страсти, неутомимого желанья, волшебного наслаждения.
Её поцелуи были так глубоки и проникновенны, что он терял голову вновь и вновь. Ему казалось, что ещё миг, два… и он задохнется в её объятиях, но ни за что на свете, он не хотел бы оказаться вне досягаемости её рук, её губ, её неистового тела.
Он был ослеплён её страстью настолько, что чувство реальности покинуло его.
Он упал на неё и, покрывая её поцелуями с головы до пят, довёл до изнеможения. А потом, когда она застонала, сбрасывая на пол простыни, вошёл в неё, и двигался снова и снова шепча, и целуя, пока вконец обессиленный не уснул, уткнувшись в её плечо.
Лунный свет делал его бледное лицо ещё бледнее, словно в приступах сладострастия не сперма вытекала из его тела, а кровь, капля за каплей…
Ирина провела рукой по волосам возлюбленного, коснулась кончиками пальцев густых ресниц, повторила линию полных притягивающих губ. Про себя она отметила, что мужчина, подаривший ей ночь наслаждения, великолепен.
Она приняла душ, расчесала волосы и, одеваясь, старалась не думать о том, что он, несомненно, хочет большего, чем пролетевшая ночь.

Прежде, чем уйти, она ещё раз обняла взглядом его сильное разметавшееся в изнеможении тело.
Должно быть ему что-то снилось – его губы что-то шептали во сне.
А из-под вздрагивающих ресниц сбежала слезинка… наслаждения или отчаяния… кто знает…
Ирина переступила порог и закрыла дверь. Всё было прекрасно. И ей не нравилось то, что было в её душе – словно затишье перед бурей – не шумит ветер, не клонится трава, безмолвствуют птицы. Всё объято предчувствием, всё замерло в ожидании.
Разве это первая дверь, которую она закрывает, не оглянувшись? Наверняка не последняя…
Ночь, как ночь, мужчина, как мужчина…
- Романтика хороша в меру, - подумала она, неожиданно приходя в ярость.
В это время небосвод её души расколола молния. Вспышка! И долгие раскаты.
Ирина захлопнула калитку, но тёмный сад не отпускал её, шепча тысячеустую молитву. Ирина быстро обернулась – ни молнии, ни шелеста листьев.
Только сердце бьётся быстро-быстро, вот-вот выпрыгнет из груди и бросится назад туда, где на смятых простынях спит счастливый мужчина, не подозревая, что проснётся брошенными…
Непослушными пальцами Ирина открыла калитку, быстро прошла аллею, и, преодолев ступени, влетела в комнату.
Дима спал всё в том же положении, только рука его ещё нежнее обнимала подушку.
Ирина открыла сумочку, и вырвала из записной книжки листок, ровным почерком записала на нём номер своего телефона. Подумала и дописала, - мне было хорошо с тобой. Очень. Ирина.

………………………………………………………………..
Проснувшись утром, Дима с удивлением близким к отчаянию, обнаружил, что крепко обнимает… подушку.
Он приподнялся, и шуршащий листок бумаги скользнул на его ладонь.
«Мне было хорошо с тобой. Очень. Ирина», - прочитал он, облегчённо вздохнув, когда взгляд его устремился к заветным цифрам.
Она была нужна ему очень, очень!
И он ей тоже…