«Кристалл»

Иногда мы ужинали в ресторане «Кристалл». Директор встречала нас с казенной улыбкой, подчеркнуто вежливо, но «холодно». Кроме «здравствуйте и проходите» ни одного «постороннего» слова. Иногда, когда не было свободного столика, она просила советских посетителей ресторана пересесть за соседний столик, не спрашивая согласия тех, кто уже сидел за ним. Я никогда не слышал никакого протеста ни с одной стороны, ни с другой! К такой покорности к какому-то неписаному закону мы относились с внутренним протестом. Нам было бы гораздо приятней посидеть и поговорить с жителями столицы, но…

Метро

Приемщики мне говорили: «Будете в Москве, обязательно спуститесь в метро, оно не пара вашему, парижскому»!
Я спустился.
Действительно, оно не чета французскому: глубокое, просторное, чистое – настоящая картинная галерея! Кроме того, оно может служить прекрасным бомбоубежищем. Парижское метро было построено в начале двадцатого века, московское же – в середине тридцатых годов. Если парижское метро было построено для того, чтобы обслуживать как можно лучше пешеходов (короткие расстояния между станциями), то московское, как мне представляется, было спланировано таким образом, чтобы приблизить окраину к центру. Но, в общем, оно вполне оправдывает законную гордость москвичей.
Рассматривать достопримечательности каждой станции метро, сидя на скамейке – это одно. А быть его пассажиром – это другое. В метро нет отдельного пассажира, а есть толпа. Жесткая, безымянная, молчаливая, угрюмая, беспардонная! Она, как лавина, тебя куда-то влечет, вталкивает в вагон или выталкивает из него, как пробку! Никто не спрашивает: «Вы выходите на следующей?» К такому поведению безличной толпы я не был подготовлен, несмотря на то, что я не был слабосильным. Одним словом, я знакомился с повседневной жизнью людей, старался понять, «почему это так, а не наоборот?»

Наземный транспорт

Мое внимание привлек наземный транспорт: попасть в автобус, набитый до отказа, можно только чудом. В чем дело? Нехватка автобусов или много пассажиров? Рейсы не соответствуют расклеенным расписаниям? Невольно возникают вопросы: как справляются москвичи с таким неудобством? Кто ответствен за такой беспорядок? Исправимо ли это явление или нет? Наконец, для чего он существует, если не оправдывает своего прямого назначения: перевозить граждан в наилучших условиях!
Вопрос наземного транспорта – не мелочь! Это ежедневная мука, ежедневное напряжение и постоянная трепка нервов.
Около станции «Университет» я наблюдал такую картину: автобус набит до такой степени, что пассажиры стоят на подножках, причем только на одной ноге, и едва держатся за поручни. Автобус медленно поднимается в гору. По пути стоят «ловкачи», которые сухим ударом по руке сбивают пассажира с подножки и занимают его место! Я не слышал никакого протеста со стороны тех, кто был в автобусе. Но познакомился «с жирным трехэтажным» пострадавших.
Когда я рассказывал моим парижским знакомым о том, что я видел в Москве, то мне говорили, что я «разменялся на мелочи».

Имею право!

Прихожу с кипой газет и журналов в ресторан «Метрополь». Сажусь за обычный столик и начинаю их перелистывать.
– Послушай, – сказала Валя, – ты пришел слишком рано, ресторан откроется только через полчаса. Хочешь, я тебя проведу в «голубой зал» и там тебя обслужу?
В «голубом зале» было несколько длинных и широких столов, каждый из них рассчитан примерно человек на шесть . Я устроился около окна и продолжал перелистывать прессу. Не успела Валя поставить тарелку на стол, как ко мне обратился молодой человек и попросил разрешения сесть «за мой» стол. На вид ему было лет 30 – 35, в костюме заграничного покроя. Мои журналы и газеты явно его заинтриговали.
– Извините, вы все эти языки знаете? – спросил молодой человек.
– Да, а что? .
– Тут и по-французски, и по-немецки и еще, кажется, на каком-то языке?
– Вы угадали. Все названные вами языки лежат в этой кипе. Это моя работа.
– Понимаю, понимаю, – сказал молодой человек.
«Голубой зал» был заполнен. Люди не задерживались, ели быстро и уходили. Задерживались за чаем или за кофе только те, которые позволяли себе выкурить сигарету. Я не торопился уходить. Делая вид, что читаю, я наблюдал за этим человеческим роем. Первое, что бросилось в глаза, – это отсутствие громкого разговора: люди скорее перешептывались, чем переговаривались. Затем – изнуренность лиц, какое-то напряжение, какая-то нервозность в жестах и в разговоре, будто каждый говорил: «Отстань, мне сейчас не до тебя»!
Только тогда я понял, что в большом зале ресторана люди сидели, немного нагнувшись, и перешептывались, не поднимая головы.
В тот же день я ужинал со своими французскими коллегами. Немного поодаль сидела компания, в которой сидел молодой человек из «голубого зала». Он, видимо, рассказывал что-то забавное, судя по общему громкому смеху.
Когда мы встали из-за стола, молодой человек подошел незаметно ко мне и сказал:
– Как вы здорово работаете, да еще с французами!
– Сами понимаете – работа есть работа! – ответил я.
– Понимаю, понимаю, – сказал молодой человек и отошел в сторону. На этом мы расстались, и я больше никогда его не встречал.
Выбрав удобный момент, я спросил у Вали: «Скажи, пожалуйста, почему тот зал, в котором я обедал на прошлой неделе, называется «голубым»? – «Ты посмотри на фуражки военных и тогда поймешь», – сказала она. Я выяснил: в этом зале обедают только сотрудники, гласные и негласные, госбезопасности!
Теперь я понимаю, почему молодой человек был так внимателен ко мне: он не знал, кто я, и, видя, что я открыто просматриваю иностранную прессу, да еще в «голубом зале», решил, что я «на это имею право», что я «кто-то»!

Все нормально…

Знакомство с нашими коллегами на строительной площадке было делом не простым. Спросишь, как прошло ночное дежурство, тебе отвечают: «все нормально». Однако узнаешь, что этой ночью «неизвестные личности» забрались в машинный зал и выбили подшипник компрессора весом в 80 кг и унесли! Это что – происшествие или сбор цветного металла?! Невольно задаешь себе вопрос: каково значение слова «нормально»? Почему «все нормально»? Разве не бывает такого, что у кого-то заболел зуб или что он простудился? Чувствовалось, что люди чем-то скованы, что они постоянно держат руку на невидимом для меня тормозе.

Директор завода

Наконец нам объявили, что в следующий понедельник нас отвезут на строительную площадку. Действительно, рано утром приехал за нами автобус и повез по московскому кольцу до ветки на Каширу и свернул на Расторгуево, на коксогазовый завод.
Нас принял директор завода – Гаевский. В приветственном слове он сказал (так прозвучало со слов переводчика!), что нас, воспитанников капиталистического мира, здесь научат, как строить коммунизма!
– Анатолий, скажи директору, что мы приехали строить завод, а не коммунизм! – сказал Жорж.
В полголоса я объяснил Жоржу, что слова директора скорее относятся к ритуалу и не отражают действительных намерений. Кроме того, переводчик (оказавшийся моим тёзкой) не отразил нюанса приветственного слова. Жорж согласился со мной и ответил директору, что мы постараемся смонтировать установку в положенные сроки.
– Василий Иванович, – обратился директор к старшему инженеру стройки, – твой переводчик – он кивнул головой в мою сторону – говорит по-русски?
– Говорит.
– Ну, вези на площадку.
Завод – как заводы во всем мире: ничего особенного. Строительная площадка такая же, как и все остальные: валяются трубы, швеллеры, опрокинутые тачки…
Мы расположились в отведенных нам комнатах. Рядом с нашим «штабом» была комната переводчиц во главе с Риммой.
Анатолий (переводчик – мой тёзка) провел несколько лет в Африке (не помню, в какой стране) и вернулся на родину с правом получить машину. Французский язык он знал поверхностно, часто упускал нюансы. Однажды произошла комическая история, которая могла бы окончиться крупными неприятностями.

Cтрого секретно

Завод запаздывал с поставкой труб. Жорж попросил Василия Ивановича устроить встречу с монтажниками.
Собрались все ответственные руководители.
– Господа, – обратился Жорж к присутствующим, – если опоздание с поставкой труб продолжится, то мы выйдем из установленного графика!
– Все будет выполнено в срок и никакого выхода из графика не будет!
– Я основываюсь на том, что вижу!
… и тут произошло что-то невероятное: Анатолий перевел слова Жоржа, что ему «наплевать на сроки»!
Все подскочили, набросились на Жоржа, что он срывает государственного значения проект…
– Подождите минутку, – сказал я, – произошло недоразумение из-за ошибочного перевода.
– Ты опять мне наврал с переводом! – накинулся на него Василий Иванович. – Пошел вон, мы справимся без тебя.
Потом Василий Иванович обратился ко мне: «Скажи, что произошло?»
– Анатолий перепутал два схожих глагола.
Василий Иванович взял меня за плечи и повел в соседнюю комнату, в которой происходило совещание руководителей и которое должно было быть конфиденциальным по отношению к нам, французам!
Жоржу я ничего не сказал про «конфиденциальное» совещание. Зато руководители принимали решения с оглядкой на меня и никаких сюрпризов нам не преподносили.

История с противовесом

Наступила пора обкатывать первый компрессор. Через неделю после его запуска произошла серьезная авария: сорвался противовес и пробил раму в том месте, где механик любил отдыхать в обеденный перерыв.
А в этот день его там не было!
Спешно собралась комиссия, осмотрела место аварии и пришла к заключению, что противовес держался только на одном болте. Гнездо второго болта не было высверлено на нужную глубину, и, следовательно, этот болт срезан раскачивающимся противовесом.
Фирма моментально приступила к изготовлению новой рамы.

Арагви

Был очередной понедельник. Василий Иванович нам рассказал о том, как он хотел доставить удовольствие своей жене, пригласив ее в ресторан «Арагви», но что там не оказалось свободного столика.
– Следующий раз, когда вы пожелаете пообедать в «Арагви», предупредите меня и у вас буде столик, – сказал я Василию Ивановичу.
– В следующее воскресенье!
– Будет сделано!
До разговора о ресторане с Василием Ивановичем я обедал в ресторане «Арагви» благодаря моему иностранному паспорту. После обеда я зашел в кабинет директора ресторана, поблагодарил его за прекрасную кухню, дал ему несколько флакончиков с образцами французских духов и оставил визитную карточку. Директор мне дал свою визитную карточку с прямым телефоном и добавил: «Когда вы пожелаете, у вас всегда будет столик!».
Я воспользовался обещанием директора и попросил забронировать столик на воскресенье, к обеду.
– Василий Иванович, можете пригласить вашу жену в «Арагви» в следующее воскресенье!
– Я сорок лет живу в Москве и не могу пойти в ресторан, а он приехал несколько недель тому назад и уже вхож повсюду! – говорил Василий Иванович после удачного обеда в «Арагви».

Прием в «Южной»

Ясно, что надо «упростить» отношения с нашими коллегами. Подходило восьмое марта. Мы пригласили сотрудниц и сотрудников в гостиницу отметить этот день. Гости пришли в назначенный час. Начался банальный разговор о строительной площадке, о том, когда зальют бетоном основание для «высокой» колонны, когда установят решетчатый настил в машинном зале и т.д. Потом голоса стали более громкими – от французского коньяка? Появилась на столе водка и французское шампанское. В нашей квартире «потеплело», как будто бы «лед тронулся». Гости начали танцевать и перебрасываться словами, не связанными с работой. Потом некоторые из них под разными предлогами, правдивыми или нет, начали уходить. Другие сели поближе к столу и начали расспрашивать о Париже, о Соборе Парижской Богоматери, о престижных универмагах, упоминаемых во французской литературе, и т.д. Но никто не поинтересовался узнать у меня «кто я такой». Предполагаю, что они «догадывались», по моему говору, что я русского происхождения и что я не советский. В общем, можно сказать, что первая общая встреча с коллегами по работе «прошла нормально».
В холле гостиницы часы показывали 10 вечера. Дежурная по этажу мне сказала, что уже 10 вечера и что надо сказать гостям, что им пора расходиться.
– Во Франции не принято выгонять гостей. Они уйдут тогда, когда пожелают, – сказал я.
– Нет! Они должны уйти сейчас. Я сяду у дверей и буду ждать, пока не уйдет последний гость. Так будет по правилам, – заключила дежурная.
–Мария Ивановна (так звали дежурную), заходите, можно перекусить и подождать в тепле, пока разойдутся гости.
– Я дежурная и не имею права заходить в чужую квартиру.
– Ну, как хотите, – сказал я и закрыл дверь.

На следующий день, возвращаясь со стройки, я вижу Марию Ивановну, сидящей на стуле перед нашей квартирой.
– Здравствуйте, Мария Ивановна, чем могу служить?
– Здравствуйте. Вот вы меня вчера не послушали, а сегодня вас вызывает директор гостиницы.
– С какой целью?
– Как с какой? Я ж вам говорила, что гости должны разойтись, как положено, в 10 вечера, а вы что мне сказали?
– Мария Ивановна, передайте, пожалуйста, директору гостиницы, что во Франции, гражданином которой я являюсь, клиент гостиницы может вызвать директора, а не наоборот.

Директор попытался еще несколько раз, через разных лиц, вызвать меня в кабинет на разговор. Прошла неполная неделя, директор мне позвонил и спросил, может ли зайти на пару минут. Я ответил положительно. Прошли "пара минут", прошло полчаса, прошел час, а директора все нет да нет. Наконец, раздался телефонный звонок. Директор сказал, что он ждет срочного вызова и не может отлучиться. Не могу ли я пойти ему навстречу и зайти в кабинет. Я согласился, оценив его "ход конем". Во время беседы я ему подтвердил то, что сказал Марии Ивановне.
– Я вас понимаю. Я знаю, как это происходит у вас, на Западе. У нас это еще не усвоили. Например, если вы мной недовольны по какой-либо причине, то вы можете пойти в ваше посольство с жалобой на меня. Ваше посольство обратится в наш МИД, а оно свяжется с МВД. И вы думаете, что после этого ко мне придут с банкой меда?
Мы помирились. А Мария Ивановна, когда у нас бывали гости, уходила на нижний этаж, к подружке.

По вечерам, после работы, я ходил по улицам города «просто так», без определенной цели, рассматривал дома прошлой архитектуры – с отколовшейся штукатуркой, как будто покрытых лишаями, с давно некрашеными окнами, с сорванными водосточными трубами. Заборчиков между домами я не видел. Мне разъяснили: «Доскам нечего зря гнить, вот их и прибрали».
Наблюдая за повседневной жизнью на работе и вне работы, я убеждался в том, что существовал ров между тем, как понимали жизнь ( во всех ее проявлениях) мы – жители Запада и как ее понимали жители незнакомой мне страны. Расскажешь, бывало, на работе, что был в ресторане. Никто не спросит, в каком и что я ел, зато немедленно спросят: «С кем ты был»? Во мне закипало: а кому какое дело, « с кем я был»?!

Дайте Петрова!

Возвращаясь с работы, я не успел сбросить пальто, как раздался телефонный звонок: «Дайте Петрова»!
Ни «здравствуйте», ни «пожалуйста», ни «извините», ни… ни…
Звонки были частыми. Мне надоели эти «Дайте Петрова», и я выпалил, что Петрова в этой квартире нет, что они это великолепно знают, что в этой квартире проживаю я, что я только что приехал с работы, что я приведу себя в порядок и поеду ужинать в «Метрополь», к восьми…
И повесил трубку.
По дороге в ресторан я рассказал моим коллегам о телефонном разговоре и высказал мнение, что не исключена возможность «нечаянного столкновения». Как только мы вошли в зал ресторана, я заметил, что метрдотель поднял телефонную трубку и моментально опустил ее на рычаг. Мы сели напротив входа. Через минуту-две в дверях появилась фигура и начала осматривать зал, медленно поворачивая голову слева направо. Вдруг движение головы резко остановилось: мы очутились в его поле зрения!
Мы встали и пошли «помыть руки». За нами побрел и «он», но остановился у входа, в коридоре. Мы вышли, и я сказал «ему»: «Вы нас видели и мы вас видели, поэтому, если вы еще покажетесь, мы будем знать причину вашего появления». «Он» моментально исчез, и я его больше никогда не встречал.

Киноработник

В холле нашей гостиницы подошел ко мне некто, выдавший себя за киноработника, и попросил, если это не будет трудно, привезти ему баллончик с газом для электронной зажигалки. Его просьбу я выполнил. Прошло несколько дней, и он обратился ко мне с просьбой: «Можно ли мне зайти к вам побеседовать»? – «Конечно, можно. Когда хотите»? –«Хоть бы и сейчас…»
Этот человек подошел ко мне на виду у всех. Такой жест резко выделился на общем фоне взаимоотношений с окружающей средой. Или этот человек очень храбр, или же «ему можно»! У меня моментально «сработал» предупредительный сигнал!
Мы просидели в квартире около часа, во время которого он только и делал, что критиковал Советский Союз и советских руководителей! Я молча слушал, и на этом мы расстались.
Дня через два подбегает ко мне этот «киноработник» и с дрожью в голосе говорит, что в моей квартире есть микрофон, что наш разговор записан на ленту и что теперь «они» знают о моем отношении к Советскому Союзу! И добавил: «Посмотрите внимательно, может быть, вы его найдете». Я ответил, что поиски микрофона не в моей компетенции, поэтому я ничего искать не буду, а что касается моего отношения к Советскому Союзу, то на ленте, если таковая существует, записан только ваш голос: говорили вы, а я не проронил ни единого слова!
После этого эпизода мне сказали, что мой «киноработник» уехал в командировку и вряд ли скоро вернется.

Брюнетка

Среди гидов «Интуриста» были блондинка, брюнетка и другие. Я часто обращался к ним с просьбой достать билеты в театр, на гастроли Аркадия Райкина (!) или еще куда-нибудь. Блондинка, приятной наружности, доставала билеты и молча мне их отдавала: была скупа на разговоры. Брюнетка же была хохотушкой и разговорчивой. Задавала шутливые вопросы, за которыми всегда была какая-то загадка. Однажды она пригласила меня к себе на дом, на ужин. Я пришел, как полагается, вовремя и с букетом цветов (это было, как сказал бы И.Тургенев, «в холодную, зимнюю пору…»). Мы сели за стол: брюнетка, ее пятилетняя дочурка и я. «А где же муж?» – подумал я.
Пока я пил кофе, брюнетка зашла за ширму и вышла в прозрачной ночной накидке!
– Допейте кофе, и я вас жду!
Я допил кофе, поблагодарил за приглашение и за ужин, пожелал спокойной ночи и вышел на улицу. Вижу такси. Сделал знак и попросил отвезти меня в гостиницу.
– А вы разве не здесь ночуете? – спросил таксист.
– Нет, мне не предложили!
Невольно приходишь к выводу, что в этой стране даже таксисты «в курсе» вашей личной жизни!
Только на третий день брюнетка заговорила со мной (без свидетелей), упрекая в том, что я повел себя неподобающим образом, что я оскорбил ее как женщину!
– Прошу меня извинить за прошлое – я поступил честно: у меня серьезная болезнь!
– Может быть, надо вызвать врача?
– Спасибо, я сам справлюсь!..

1. Краткая биография
   
2. Стихи разных лет
   
3. Завет отца
   
4. Зеленый Лист
   
5. Ноябрьские события во Франции
   
6. Правильно, но неверно!