Через год после истории с книжным магазином я поступил на фирму Эр Ликид, основная деятельностью которой заключалась в производстве технических газов.
В те годы фирма подписала контракт на поставку Советскому Союзу установок по разделению коксового газа: одна предназначалась для Москвы, другая – для Липецка. По контракту фирма была обязана поставить всю документацию на русском языке.
Таким образом, в течение целого года я занимался переводами чертежей, документаций подсобной аппаратуры, инструкций по эксплуатации установок и т.д.
Основное оборудование изготавливалось на фирме, а комплектующее – у подрядчиков.
При торгпредстве СССР был постоянный представитель торгового объединения «Техмашимпорт», который составлял график приезда того или иного специалиста для приема оборудования.
В мою обязанность входило, кроме переводов, заезжать за приемщиками в торгпредство и сопровождать их во время приема оборудования.
Разговоры с приемщиками с начала знакомства были односложными, осторожными, нейтральными.
«Почему они отвечают только «да или нет» или «все нормально» на мои самые обыкновенные житейские вопросы?» – недоумевал я.
Со временем, и не без помощи наиболее смелых, я нашел ответ на мои наивные вопросы. Суть отношений между приемщиками и мной отражала систему власти.
Каждый советский гражданин, перед выездом за границу, инструктировался, как себя вести, что говорить и о чем не заикаться. Как граждане Советского союза они знали, что находятся под постоянным надзором недремлющего ока, что они от него никогда и нигде не спрячутся!
Таким образом, когда я заезжал за приемщиками в торгпредство, то они не могли вообразить и, тем более, допустить, что недремлющее око опустило веки и ничего больше не видит!
«Этого не может быть! Недремлющее око – это он, с которым нас отпускает наше торгпредство!».
Как объяснить этим беднягам приемщикам, что это не так, что они ошибаются, что я принадлежу другому миру, не советскому?!
Но меня все равно опасались, что, однако, не мешало нашей работе.
Новичок
Иногда приемщики выполняли особые задания. Помню, как один из них неоднократно отказывался подписать отгрузочную ведомость под предлогом, что ему не сказали, по какой цене было куплено комплектующее оборудование.
Мой коллега попросил меня объяснить приемщику, что во Франции не принято сообщать клиенту, по какой цене покупается оборудование.
Я пригласил приемщика в ресторан.
После «вступительных» слов я пошел напролом.
– Вы давно во Франции? – спросил я.
– Я приехал на прошлой неделе.
– Бывали ли вы на других фирмах?
– Нет.
– А почему вы сказали моему коллеге, что не подпишете отгрузочную, если он вам не назовет покупную цену оборудования? Кто вам подсказал такую идею?
– Мне ребята сказали, что так принято и что они так поступают.
– Так во Франции не поступают. Ваши ребята, учитывая, что вы новичок, решили пошутить, не больше. Поэтому я не вижу никакого препятствия для подписания отгрузочной. В крайнем случае, если вы все ж таки ее не подпишете и фирма пропустит срок отгрузки, то она должна будет заплатить штраф. В таком случае она подаст жалобу на вас!
Видимо, перспектива попасть в неприятную историю, тем более за границей, не сулила ничего хорошего для моего приемщика в будущем.
На следующий день отгрузочная была подписана!
Но не все недоразумения решались так просто и так быстро. Однажды произошел крупный инцидент с торгпредством по поводу непредусмотренного приезда одного приемщика. Суть инцидента заключалась в том, что торгпредству надо было оговорить фирму, чтобы оправдать присутствие приемщика в Париже.
Итак торгпредство подготовило соответствующий протокол и предложила ответственному за контракт инженеру Эр Ликид приехать и подписать протокол. Инженер попросил меня его сопроводить.
Мы приехали. Нам дали текст протокола.
– Ознакомьтесь с ним, и потом мы его подпишем.
Я посмотрел на документ и увидел, что на первой странице, от верха до низа печатного листа – только одна фраза! Ни точек, ни запятых – никаких знаков препинания!
Я бегло просмотрел протокол и сказал инженеру, что его надо прочитать повнимательней.
– В таком случае встретимся завтра.
Вернувшись на фирму, я прочитал протокол несколько раз и обнаружил ряд ловушек. Я увидел, что, не меняя ни одного слова, а лишь расставляя знаки препинания, менялся смысл протокола, и исчезали ловушки.
Я поделился с инженером своим «открытием».
На следующий день мы были в торгпредстве и сказали, что приехали с контрпредложением. Представитель «Техмашимпорта» взял наш текст и передал его приемщику.
– Читай, сверим с нашим!
Текст был прочитан вслух.
– Вроде бы все правильно, – сказал представитель «Техмашимпорта», – можно подписывать. А ну дай-ка – я посмотрю.
Наше предложение перешло из одних рук в другие.
Наступило минутное молчание, и вдруг:
– Так это же не наш текст, здесь все по-иному!
– Означает ли ваше замечание, что наш текст отличен от вашего, в котором ничего не было изменено? – спросил я.
– Не вам мне давать уроки русского языка!
– Давать уроки я не собираюсь, я ограничен свободным временем.
– Я вас попрошу покинуть торгпредство, а мы вызовем нашего переводчика, и он нам все сразу поставит на место!
Я передал в двух словах инженеру суть «столкновения» и сказал, что буду его ждать на улице.
– У меня нет доверия к вашему переводчику, – сказал инженер и вышел на улицу.
Так окончилась первая фаза с подписанием протокола.
На следующий день, после обеда, мне позвонил приемщик и сказал:
– Ты посоветуй твоему инженеру подписать наш текст протокола, иначе мы будем принимать оборудование по-иному. Понимаешь?
Ясней не скажешь!
– Конечно, понимаю. На твою откровенность я отвечу откровенностью. Ты находишься во Франции. За вымогательство подписи граждан этой страны сажают в тюрьму. А иностранцам, как ты, дают двадцать четыре часа на сбор вещей! Понимаешь?!
Приемщик молча повесил трубку.
Несколько дней спустя я его сопровождал к нашему субподрядчику принимать комплектующее оборудование. (Должен уточнить: когда я сопровождал приемщиков, моя роль сводилась к обязанности переводчика, а не представителя той или иной фирмы).
За нами пришла машина на вокзал и отвезла в цех. Нас встретил русский эмигрант, который откозырял и представился:
«Былов, капитан второго ранга – белогвардейская сволочь!»
– Вам следовало бы подобрать иную формулу вежливости, – сказал я. – Будьте добры, покиньте цех, а запчасти мы проверим и без вас!
На цементном полу, на брезенте, были разложены детали. Приемщик молча рассматривал лежащее перед ним оборудование. Я перешептывался с механиком. Мы ждали приговора: будет ли дано разрешение на отгрузку или нет. После длительного молчания, я спросил у приемщика:
– Как, по-твоему, можно принимать или нельзя?
Ответа не последовало.
Я видел, что оборудование выполнено некачественно, но ждал «обещанной угрозы».
Приемщик продолжал молчать.
– Ты не беспокойся, – сказал я, – наш телефонный разговор мной забыт. Если ты по какой либо причине не можешь принять решения – скажи. Идет?
Наконец приемщик попросил метр и измерил деталь.
– Эта деталь не пройдет, – сказал он. – Длина в этом месте равна пяти сантиметрам, а должно быть семь, как указано в чертеже.
Механик заволновался и побежал за шефом, который посмотрел на деталь, потом на чертеж и ушел в мастерскую, сказав, «сейчас же вернусь».
– Я позвонил в Париж, – сказал он, вернувшись, – и меня просили вам передать, что все будет исправлено: чертеж будет переделан!
Я почувствовал, что французский юмор не пришелся по душе приемщику.
И я принял решение, сказав, что мы приедем сюда через две-три недели для повторного осмотра оборудования.
Машина нас доставила в гостиницу.
Заполняя бланк, в графе «национальность» приемщик написал «русский».
– Какой же ты русский? Что стоит в твоем паспорте?
Посмотрели в паспорт – а там «советский».
– Видишь, ты не русский, ты советский – так и пиши! Это я русский!
Он заполнил бланк, отвернулся, и я увидел, как он провел пальцем под глазами. Мне стало жаль его не как русского или советского, а просто как человека. Я купил полбутылки французского коньяка, который мы распили в дружеской беседе!
Наступил момент, когда общими усилиями был составлен нейтральный текст протокола, и обе стороны закрепили его своими подписями.
Я его не подписывал – я ведь только переводчик.
Наконец, основное оборудование было отгружено и соответствующие чертежи выданы в нескольких экземплярах каждый. Вскоре надо будет начинать строительные, за ними монтажные и, наконец, пуско-наладочные работы. Фирма решила отправить на московский завод четырех специалистов и меня. «Техмашимпорт» согласился на приезд специалистов, а мое присутствие в качестве переводчика было отклонено: «у нас есть свои переводчики».
После обмена письмами, в которых фирма настаивала на моем присутствии на стройке, «Техмашимпорт» (он ли?) согласился на мой приезд в Москву.
Когда я узнал о том, что пришло разрешение на мою поездку, то очутился в каком-то особенном, необъяснимом состоянии – в мире фантастики!
По учебникам и по рассказам я знаком с Россией, а не с Советским Союзом, пользующимся недоброй славой во всем мире. В мои юношеские годы мне рассказывали о зверствах Красной армии во время Гражданской войны, про искусственный голод в больших городах, про коварность сталинских политических процессов и про многое – многое другое. Кроме того, мои встречи с некоторыми спортсменами или с руководителями спортивных делегаций нередко дополняли мои знания рассказами о темных уголках повседневной жизни в Союзе. Однако, несмотря на мою осведомленность обо всем, меня не покидала мысль о том, что эта страна – родина моих родителей! Как связать эти два понятия – Россия и Советский Союз? Сопоставимы ли они?
Я вообще впервые лечу на самолете да еще в страну, которой еще не нашел соответствующего места в моем сознании. В голове продолжали роиться навязчивые мысли «за» и «против». В конечном итоге я решил, что буду вести себя в этой стране так, как будто я ничего о ней не знаю, как будто я «упал с луны», и буду с ней знакомиться «на месте»!
Москва. Октябрь 1963 года. Мы (нас было трое) прилетели в международный аэропорт Шереметьево. Бараки и пристройки произвели на нас неприятное впечатление: это были длинные, грязные помещения (особенно грязным был, с разрешения сказать, «туалет»!).
Непривычное для нас нейтрально казенное обращение пограничников и таможенников не располагали в их пользу. Наше первое впечатление: неприятная, напряженная атмосфера. Мы прошли все формальности и вышли в зал. Нас встретили и отвезли в гостиницу «Южная».
Жоржу, Артему и мне была отведена хорошо меблированная трехкомнатная квартира со всеми удобствами. Жоржу, как старшему инженеру, полагалась отдельная комната. Мы же с Артемом заняли другую. Третья служила салоном.
При гостинице была столовая, в которой можно было получить «дежурное фирменное блюдо»: сардельки с тушеной капустой. В столовой можно было купить, если привезут, отрез сухой колбасы типа салями или же чайной. Иногда бывали сыры. И, конечно, бутылку пива. Это примерно все, чем торговала столовая.
Если столовая не удовлетворяла, то напротив гостиницы, по другую сторону шоссе, был ресторан «Кристалл».
Метрополь
На следующий день после нашего приезда, по совету девушки из «Интуриста», мы поехали обедать в ресторан «Метрополь».
У входа длинная очередь – это советские граждане, которых впускали в ресторан, когда разойдутся иностранцы! Таково было отношение к жителям этой страны, которые были у себя дома!
Рядом с очередью был проход для иностранцев. Портье, посмотрев на паспорт, пропускал их без всякой очереди!
Я почувствовал себя виноватым перед теми, которые стояли в очереди: чем они хуже нас или чем мы лучше их?!
Бывали дни, когда я становился в очередь «со всеми». Принимал участие в их разговорах, «соревновался за красное знамя», которое мне ни разу не досталось! К иностранцам, которых пропускали по паспорту, советские граждане относились снисходительно: «Мы показываем, что мы умеем принимать иностранных друзей»!
Дежурная девушка нас провела к столу, принесла меню и куда-то ушла.
Меню в советских ресторанах – это не простой листик, на котором указаны блюда и цены, это – роман в несколько страниц!
Минут через десять девушка вернулась.
– Ну, что, выбрали?
– Вот это и это!
Я выбрал сибирские пельмени.
– Этого сегодня нет, а этого вообще нет…
– А что же есть?
– Все остальное!
– Чтобы не морочить голову ни нам, ни вам, выберите нам, пожалуйста, что-нибудь на ваш вкус.
На столе появился фирменный салат, под который мы выпили по рюмке водки – по поводу нашего приезда в Москву.
В конечном итоге мы пообедали плотно и вкусно. Попросили счет. Я сказал девушке, что мы только вчера прибыли из Парижа и еще не знакомы с местными обычаями. Нам, например, говорили, что в Советском Союзе не дают «на чай» – это оскорбляет человека. Это правда?
– Совершенная правда, – сказал подошедший паренек, – если мало оставляют!
Мы познакомились: она – Валя, а он – Паша. Мы тоже представились: Жорж, Арманд и Анатолий.
– Арманд – что это за имя? – поинтересовалась Валя. – Впредь ты будешь Артемом!
Так и пошло: Артем да Артем – даже наше начальство не обращалось к нему по фамилии: Артем да и только!
Уходя, мы оставили что надо и как надо, что оказалось, со временем, стократно оправданным.
Впоследствии я часто вспоминал «с улыбкой про себя» мой первый обед в Москве и лишь одну рюмку водки!
Позднее мне приходилось пить водку стаканами и заедать ее, в лучшем случае, дольками лимона или запивать минеральной водой!
Нам сказали, что строительная площадка еще не готова и что мы можем располагать нашим временем по нашему усмотрению.
Что мы и делали – знакомились с действительностью.
Прогуливаясь, как-то мы остановились около лотка, загруженного фруктами. В том числе и виноградом. Становимся в небольшую очередь. Подошла наша очередь.
– Отвесьте, пожалуйста, два килограмма вот этого белого винограда.
Продавец нырнул под стойку, потом вынырнул и бросил кулек на весы.
Я посмотрел и сказал, что это не тот виноград, который я заказал.
– Тот или этот, это все равно.
– Раз все равно, то дайте того, который я заказал.
За спиной началось «брожение». Одни говорили «бери, что дают и уходи». Другие же утверждали противное: «правильно говорит товарищ – что показываешь, то и продавай»!
И мы купили то, что было выставлено на показ.
