Шли дни. Лето сменялось осенью, осень – зимой. А потом снова появлялось Солнце, согревая своими лучами промерзшую землю. И подснежники, расцветая во всей своей красе, скромно возвещали о пробуждении жизни, дающей начало новому циклу бесконечного пути Колеса Рождения и Смерти.
Вот и Сережа подрос немного (а может и чуть побольше) и уже во всю ходил в детский садик. Родителям его выделили новую квартиру на другом конце города (который можно было обойти вдоль и поперек за 30 минут) и прежние друзья остались в прошлом. Правда не все, потому что в детском саду, в который ходила одна шестая часть всех детей города, они виделись пять дней в неделю. Так что времени для озорства и предоставления мелких неприятностей воспитателям вполне хватало.
Сережу мама и папа очень любили и всегда старались удовлетворить потребности ребенка, в связи с чем он был немножечко избалован, о чем они, по всей видимости, не догадывались. Им было невдомек, почему это их сына на родительских собраниях чаще, чем других, обвиняли в плохом поведении. На самом же деле не он один служил предметом столь пристального внимания, но и его друзья: Лешка, Мишка и Вовочка. Вся четверка обладала громкими детскими голосами и безудержным желанием сотворить что-нибудь веселенькое. Именно кто-то из них всегда являлся зачинщиком боев подушками во время «тихого часа» и все без исключения любили сопровождать девчонок в туалет, чтобы их случайно не обидел Толстяк (их одногруппник). Время от времени ребята, конечно же, утихомиривались и пытались заснуть в послеобеденное время, но, как говорится: «Попытка – не пытка», – и все начиналось сначала.
Были у пацанов среди девочек и объекты обожания, которым они щедро раздавали поцелуи. Если же воспитатели замечали подобное проявление чувства симпатии, то за этим обычно следовали нудные минуты наказания. И каждый раз, стоя в углу, Сережа думал, что какие все же взрослые странные, как будто это к ним лезут целоваться, да еще и орут, и пугают, что все расскажут родителям».
Родителей Сережа (после уличения в «злодеяниях») опасался, особенно если поступок носил интимный характер. Ни для кого не секрет, что дети любят разглядывать половые органы, как свои, так и противоположного пола, которые отличаются отсутствием или наоборот – наличием дополнительных деталей. Так вот и Серенький со своей подружкой Леной занимался изучением этих отличий, и оба они попали под гнев воспитательницы: Лена – в угол, а Сережа… То ли в виду того, что у воспитательницы было извращенное чувство юмора, то ли из-за комплекса неполноценности, она поставила Серёню на стол, на обзор всей группе совершенно голым. И сказала детям, что то, чем занимался их товарищ, является самым плохим поступком в жизни и всегда и везде, даже когда дети вырастут, их будут жестоко наказывать за подобные вещи. Сереже было очень стыдно, и он горько плакал, не зная, куда спрятаться от пристальных взглядов, и еще он не мог поверить, что кто-то вот так просто может взять и ни за что обидеть человека.
Постепенно этот случай уходил все дальше и дальше в глубины памяти и Сережа (правда, уже тайком от чьих-либо глаз) продолжал изучение своего тела. Однажды он зашел в кладовую комнату (у себя в квартире) и, прикрыв дверь, спустил штаны. Тогда Серёня еще доверял своим родителям почти во всем, поэтому его не смущало их присутствие дома. Но заглянувший в кладовую отец сильно отругал сына, напомнив ему о случившемся в детском саду. Это было последней каплей, обострившей в душе ребенка борьбу между бесом и ангелом, и положившей начало жестокому противостоянию своим родителям (особенно отцу) и окружающему миру.
Наверное, потому, что в детстве нам (возможно, не всем) вменялась греховность наготы, мы и вырастаем неуверенными в себе личностями, зато с невероятными амбициями и чувством собственной важности. «Хотя не только сексуальное табу, но и другие запреты ведут к замыканию в себе, – читал как-то Серега, уже вступив в стадию совершеннолетия, в книге одного психолога. – Позже они проявляются в форме агрессии, нежелании жить или других психических расстройств. Правильная психологическая работа с этими состояниями может помочь человеку вернуться к плодотворной жизни». «Однако, – говорил Эльвиль, обсуждая с Сергеем эту тему, – бывает очень трудно вытащить из подсознания давние случаи из жизни. А еще труднее трансформировать ту негативную энергию, которую они несут в себе, и направить ее в другое русло». Но, будучи маленьким, Сережа ничего об этом не слышал, а если бы и слышал, то вряд ли бы обратил внимание. Он не понимал, почему так несправедливы взрослые и почему детям нельзя смотреть на половые органы.
Хотя внутренний конфликт обострился, Сергей по-прежнему любил (как ему казалось) своих родителей, ругавших, но потом непременно гладивших по голове и шептавших ласковые слова. Он лишь изредка «огрызался» в их адрес, предпочитая (по неодолимому желанию) вымещать свою злобу на животных и насекомых, более сильных и пугающих представителей которых он все же не трогал. А потом, как это не противоречиво звучит, шел к маме и плакал, рассказывая о том, как какие-то злые ребята обидели котят. Сергею действительно было их жалко, и он страдал от этой раздвоенности, болезненно переживая за свои поступки. В один момент у него даже появились мысли о самоубийстве, но страх перед смертью или чья-то более сильная воля, не дали ему возможности совершить задуманное.
Так вот Серёня и рос: временами – демон, временами – нормальный, среднестатистический ребенок, правда сильно смущающийся, когда с ним заговаривала какая-нибудь девочка, очень понравившаяся ему. Не стеснялся он лишь своей молочной сестренки Катюши, ходившей с ним в одну группу детского сада, и которая сильно сопереживала Сереже. В ней он видел лучшую подругу, являющую собой светлую сторону медали и, возможно, только благодаря Кате и своей неумолимой любви к звездам, наш герой не пал окончательно духом и не оставил надежду понять, что же все-таки таится за этой Вселенной?
«Ведь даже если она бесконечна, – размышлял он, – то все равно за этой бесконечностью что-то должно быть. И что это такое? Может еще одна бесконечность, какая-нибудь светлая, за которой идет другая – темная – и так без конца?»... У Сережи никак не укладывалось в голове, что ночное небо, которое его так привлекало своей таинственностью, имеет столь грандиозные размеры, что за ним, кроме него самого, ничего другого не может быть. Испытывая непонятное возбуждение, он с отчаянием спрашивал у Космоса: «Неужели я никогда не узнаю, что за всем этим скрыто?» – но Космос, как и прежде, отвечал лишь загадочной тишиной…

Сергею исполнилось семь лет. Он без особых происшествий окончил подготовительную группу в детском саду и с радостью подарил младшим ребятишкам свои старые игрушки, многие из которых остались в хорошем состоянии. Сережа не был злопамятным и, по-видимому, умел прощать обиды, нанесенные ему другими людьми. Поэтому родной садик (ничего, что кое-кто из воспитателей там был немного «не в себе») оставил в его памяти не столько горькие воспоминания, сколько светлые.
Сергей с нетерпением ждал все лето, когда же, наконец, пойдет в школу – на встречу неизвестному. Он неоднократно одевал школьный костюм, ранец и разгуливал в таком виде по квартире. Родители и бабушка (а точнее – прабабушка, переехавшая к ним жить из далекого Узбекистана) сияли от радости, мечтая, что теперь их дитя научится хорошо писать и читать, и многому другому. Сама мать пыталась учить Сережу грамматике и раньше, но ему жутко не нравилось это занятие. Он вообще не «переваривал», когда предки (родители) пытались дать ему что-то новое (кроме конфет или подарков, разумеется) и, наоборот, когда ему о чем-то рассказывали посторонние люди, он был весь внимание. Мама и папа замечали это и даже немного обижались. Поэтому оставалась одна надежда – школа. И видя, как сын стремится начать учебу (как они думали), родители разрешили ему подольше гулять на улице. О чем вскоре сильно пожалели.
Серёнчик познакомился со старшими ребятами и по вечерам играл с ними в футбол. Однажды он неудачно отбил рукой мяч, быстро приближающийся к воротам от ноги здорового детины и заработал перелом руки. Новое ощущение оказалось очень болезненным, однако Сергей не стал особо расстраиваться, так как теперь ему не нужно было помогать матери с уборкой по дому, хотя и о футболе на какое-то время пришлось забыть. Он лежал на диване, смотрел телевизор в свое удовольствие и не упускал возможности пожаловаться матери на невыносимую боль, заставляя ее переживать и исполнять практически все его прихоти. А в отсутствие родителей Серый устраивался на кресле возле бабушки, и она читала ему сказки.
Сережа очень любил бабушку. Она была доброй и всегда защищала и выгораживала своего внука, даже когда он бывал не прав. Как-то раз Сергей со своим другом Антоном решили пошалить. Они взяли штук десять куриных яиц и с балкона начали обкидывать людей, стоящих в очереди за разливным квасом. Бочка с квасом находилась под большим деревом и содержимое яиц при ударе об его ветви разбрызгивалось во все стороны. Люди очень возмущались, но не могли засечь хулиганов, сразу же прятавшихся за балконные перила. Однако нашлась одна дама, оказавшаяся соседкой по подъезду, которая отошла в сторону и наблюдала – откуда же появятся преступники. И дождалась…
Сергей, выпроводив друга из квартиры (дабы и на него не пал гнев нежданной гостьи и бабушки), со слезами на глазах молил о прощении. Он так искренне плакал и раскаивался, что женщины простили ребенка и о случившемся больше никому не сказали.
После этого случая Сережа никогда не причинял людям неприятностей таким образом, зато, так как скучать ему не нравилось, находились другие способы. Пацаны развлекались тем, что связывали дверные ручки находящихся рядом квартир, а затем, позвонив в них, убегали на нижний этаж и, с трудом сдерживая смех, слушали, как ничего не понимающие соседи пытаются открыть двери. Или же, придя в незнакомый подъезд, звонили в какую-нибудь квартиру, затем становились к ней спиной и ждали в согнутом положении с приспущенными штанами… Когда они бежали вниз по лестнице, то слышали в след разное, однако эта потеха вскоре им тоже надоела и ребята все реже и реже устраивали подобные развлечения.
Зато никогда не надоедало развлекаться бабушке, когда она просила Сережу выщипать у нее над губами и с подбородка волосы (у многих бабушек в старости появляются усы и борода, хотя и очень редкие). Сергей не любил этого и не понимал, почему бабушка не желает бриться. Ей же было интересно и весело наблюдать за лицом внука, выполняющего нудную и кропотливую работу. А когда он пытался отлынивать, то она угрожала ему, что нанесет на свое лицо сероводородную смесь, источающую зловонный запах тухлых яиц, и Сергей вынужден был либо брать в руки пинцет, либо идти на улицу (чтобы не задохнуться), но он оставался, так как бабушку ему совсем не хотелось обижать.

И вот, наступил «День Знаний» – первое сентября.
Улицы были заполнены мамами и папами, которые вели своих нарядных детишек (гордящихся своей формой и иногда спотыкающихся от переполняющих их чувств) к новому миру – такому желанному и одновременно пугающему.
Сережа шагал рядом с родителями, уже не держась за руку как раньше (когда ходил в детский сад) и еле поспевал за ними, несмотря на то, что они старались не торопиться. Он стал «большим» и поэтому упорно продолжал двигаться вперед к намеченной цели, не отдавая свой ранец ни отцу, ни матери, желающим помочь ребенку. И, наконец – дорога привела его к таинственной…

Школьный двор чересчур был забит людьми (что Сереге сразу же не понравилось). Вокруг учителей, державших таблички с номерами классов, толпились «новобранцы». В воздухе стоял гомон нескольких сотен голосов, и звучала праздничная песня о том, как в школе учат и писать, и читать, и всему остальному. Она привела Серёню в уныние, потому как детские голоса, исполнявшие ее, да и сам мотив показались ему совсем не веселыми. Да к тому же родители встретили знакомых и теперь болтали о своих делах, оставив сына один на один с тоскливыми мыслями. Его радостное настроение словно ветром сдуло.
Не таким представлялся Сергею этот праздник, когда он видел из-за забора детского сада (который примыкал к территории школы) улыбающихся старшеклассников, прятавшихся во время перемены за школьной теплицей, чтобы пустить по кругу сигаретку. «Вот же клево быть школьником, – думал тогда Сергей. – Мама с папой перестанут водить меня за ручку. Не будет никаких воспитателей, можно будет с друзьями курить… А можно ли будет?»
Ему припомнилось время, когда он со своим приятелем Владиком таскал у отца курево, блоками лежавшее на антресолях в его комнате. Сам отец не курил, но в ежемесячные пайковые, практиковавшиеся у военных, входило несколько пачек сигарет, которые он собирал, чтобы переслать потом своему брату. А иногда ребята собирали на улице окурки и прятались в старой железнодорожной цистерне, уже много лет находившейся за одним из домов их микрорайона, и чадили, представляя себя взрослыми.
Как-то родители учуяли запах табака от Сереги. Хотя он сказал, что тусовался с солдатами, которые только и делали, что курили, они провели с ним получасовую беседу о вреде никотина, четко дав понять, что в следующий раз одними разговорами ему не отделаться…

– Братишка! Чего загрустил? – Сережа поднял глаза и увидел родного брата, улыбка которого вмиг развеяла воспоминания из прошлого, а заодно и дурное настроение.
Костик был старшим сыном в семье и появился у родителей на шесть лет раньше Сергея. Мама с папой его тоже очень любили, но, так как он был первенцем, то в процессе воспитания выступал в роли «подопытного кролика». Наверное, поэтому ходит молва среди людей, что младшим детям делается больше поблажек, чем старшим. Но обижаться нечего – нужно же на ком-то учиться. Тем более, если посмотреть с другой стороны, можно увидеть в этом и свои плюсы: Костя был более послушным и усердным, чем его брат, и в детском саду уже вовсю читал книги. Родители только предложили научить его этому, и он двинулся вперед семимильными шагами. Хотя надо учитывать и тот факт, что людям нравится больше заниматься тем, к чему они испытывают душевный порыв (а Костик очень любил книги) и тогда станет понятным, почему с Серегой не прошел фокус с домашним обучением – он мечтал стать футболистом. Ну а возникшее позже стремление пойти в школу, по всей видимости, появилось у него лишь потому, что в отношении нее он питал большие иллюзии, о чем и сам не догадывался…
На самом деле Сергей много кем хотел стать, но не будем забегать вперед, а вернемся к началу учебного года. Итак:

– Пойдем, прогуляемся.
Костик, сказав матери и отцу, что ненадолго заберет Серегу с собой, отправился к своим друзьям-одноклассникам. Сержик знал их и испытывал к ним чувство глубокого уважения, так как когда они приходили к брату в гости, то не пытались отделаться от его присутствия. Они открыто курили и говорили о своих делах и секретах, зная, что Серый никому о них не расскажет. И Сергей всегда мог положиться на брата и его друзей, когда у него возникали какие-то неприятности со старшими пацанами.
Однажды, когда Серёня уже учился в школе, какой-то «бычара», видимо решив, что школьный двор предназначен для его выпаса, сильно толкнул Сергея, оказавшегося на пути. Серега, недолго думая, чтобы не остаться в обиде, плюнул здоровяку в лицо и, «взяв ноги в руки», кинулся от него убегать. Но, увидев на парадном крыльце Костиного друга, с кем-то разговаривающего и не замечающего Серого, остановился за его спиной. «Бык», с лицом цвета переспелого помидора и с пеной у рта был тут как тут и намеревался сотворить что-то не очень хорошее, но младшеклассник его опередил:
– Валерик…, – протянул Сергей заговорщическим голосом, дергая приятеля Костика за рукав.
Валерик обернулся, посмотрел сначала на одного, потом на другого и, быстро смекнув, что к чему, решил разобраться в сложившейся ситуации. Краснолицый, догадавшись, что сейчас его будут бить, сказал, что всего лишь хотел извиниться. На том и разошлись.
Случались между братьями и мелкие ссоры, но чувство братской любви успешно решало любые конфликты, хотя иногда и не без помощи отца и матери. В целом, мама и папа были довольны дружескими отношениями их сыновей и поэтому всегда ставили Костю в пример младшенькому, надеясь, что тот возьмется за ум и покажет себя примерным учеником. Правда, они не договаривали, что у Костика тоже было не все в порядке с поведением, на которое жаловались учителя, писавшие в дневнике просьбы явиться родителям на разборки в школу (несмотря на то, что Костя учился довольно хорошо, он совершенно не был пай-мальчиком). Но Серёню не смущало подобное сокрытие фактов о своем брате, ибо он знал о невидимой для родительского глаза стороне его жизни больше, чем они, и с превеликим удовольствием внимал их просьбам походить на Костю.

Восьмиклассники встретили салагу дружескими рукопожатиями и принялись давать ему ценные указания относительно поведения в школе. Они заверили юнца в том, что если кто-то будет его обижать, то он может смело обращаться к любому из них и проблема будет решена. Дело в том, что ребята водили дружбу с еще более старшими парнями (хотя и сами были не лыком шиты), поэтому в школе чувствовали себя почти как дома. Но при этом не являлись задирами, так как в них сидел дух ленинизма и на шеях красовались отглаженные пионерские галстуки.

…Тут раздался голос говорившего в микрофон человека, который попросил всех учащихся занять места в рядах своих классов.
Серёня стоял в окружении незнакомых детских лиц, немного неуверенных и испуганных предстоящей встречей с будущим. Он изредка посматривал на папу и маму, находившихся вместе с другими родителями чуть поодаль за спинами своих чад, а они жестами и улыбками подбадривали его, давая понять, что все будет хорошо. Серенькому очень хотелось в это верить, но чувство тревоги не покидало его. Тем более женщина, стоявшая у микрофона, сообщила на всю округу (и слова эти черным вороньем еще долго витали в поднебесье) о том, что отныне вновь прибывшие становятся членами большой дружной семьи и школа будет их вторым домом.
Ну, как тут детям, привыкшим к родительской опеке, не запаниковать. По рядам младшеклассников прошла дрожь, однако взрослые, быстро разобравшись в ситуации, встали плотной стеной – отступать было некуда.
В школьном дворе еще много звучало других слов. Организаторы праздника поочередно передавали микрофон своим «приемным сыновьям» и «дочерям», удостоившимся чести за хорошие отметки стоять на виду у всех и читать стишки, видимо, предназначенные для поднятия духа учащихся. Потом какой-то десятиклассник посадил себе на шею маленькую девочку и та, звеня в колокольчик, объехала на рослом «жеребце» по периметру строй учеников, возвестив о начале учебного года.