Как это было...

С каждым годом все больше уходит в прошлое память о существовании некогда большого и могущественного государства, называвшегося Советским Союзом.

На свет уже появились новые поколения, которые, проживая на территории бывшего Союза, знают об СССР только понаслышке. Но чем дальше мы удаляемся во времени от когда-то существовавшей общей нашей Родины, тем чаще возникают вопросы, на которые пока нет ответа.

Как могло случиться, что великая супердержава (а иначе современники ее не называли), как заколдованная, сама собой развалилась, распалась без каких-либо видимых катаклизмов - войны, голода, эпидемий, дворцовых переворотов и покушений.

В прессе с первых дней утвердилось мнение, что главной причиной развала "страны победившего социализма" - СССР, стала ее экономическая несостоятельность, крах "пресловутой" практики планирования народного хозяйства. Так ли это на самом деле?

С чего начиналось? Начнем с неоспоримых фактов. Во второй половине 60-х годов XX века в экономике СССР начался спад производства и снижение темпов экономического роста. Даже советская статистика, прославившаяся своей способностью "втирать очки" и ретушировать, на свой лад, действительность, в данном случае обнародовала, на наш взгляд, правдивые цифры. (Хотя сегодня некоторые историки могут сомневаться относительно цифр масштабов спада). И вот этот факт впоследствии был взят на вооружение радикальными противниками СССР, подвергшими беспощадной критике всю до основания систему первого социалистического государства и в первую очередь - его экономику. "Этот плановый мастодонт уже давно буксовал!" - слышалось со всех сторон. Однако необходимо отметить, что и западную, далеко не плановую, экономику поразила схожая болезнь в тех же 60-х годах. Согласно данным французского Национального Института Статистических и Экономических Исследований (INSEE), в развитых капиталистических странах к концу 60-х наблюдалось падение рентабельности капитала и роста ВВП. Объяснялось это просто. Два с половиной десятилетия после окончания Второй мировой войны явились периодом бурного роста производства и уровня жизни по обе стороны железного занавеса, разделившего мир на два лагеря - капиталистический и социалистический. На Западе с воодушевлением воспевали успехи "славного послевоенного тридцатилетия", а на советском Востоке с неменьшим энтузиазмом трубили "о победе развитого социализма"! Молчали только представители стран "третьего" мира. Им тогда еще нечего было рапортовать. Что ж, это было время наивысшего противостояния двух, казалось бы, непримиримых систем! Однако в экономике существует специальная наука, изучающая зависимость производительности труда, орудий труда и природных ресурсов от изменения объемов производства. Оказывается, при ограниченных трудовых, природных и научных ресурсах рост производства в экономике в определенный момент может вызвать падение предельной отдачи от всех ресурсов, в том числе и от капитала. Что и произошло не только в странах капитализма, но и в странах плановой экономики. Перед всеми этими странами, несмотря на разность в экономических и политических системах, встала общая проблема. Запад решил свою задачку на "пятерку". И здесь "невидимая рука", якобы существующая в экономике, не при чем. Во-первых, Запад блестяще сумел преодолеть ограниченность своих природных и человеческих ресурсов. И делалось это не только за счет эксплуатации африканских и латиноамериканских нефтяных скважин или использования дешевого труда мигрантов - выходцев из Магриба, Турции и Мексики. Решающую роль сыграло повсеместное внедрение в производство самых последних научных разработок в области ресурсосбережения и экономии труда, (что, кстати, сразу вызвало безработицу среди недавно привлеченных в эти страны иммигрантов). Во-вторых, западные правительства начали активно изыскивать возможности для вложения излишков своего финансового капитала в страны третьего мира. На планете не осталось места, куда бы ни устремились в те годы знаменитые финансовые "акулы капитализма" в поисках заманчивых процентов. Они скупали в массовом порядке предприятия, ценные бумаги или всучивали отсталым народам кредиты под маркой гуманитарной помощи. Только советская "крепость" оставалась неприступной для финансовой экспансии с Запада. Но как оказалось - ненадолго: В отличие от Запада, Советы не сумели найти эффективного решения выхода из кризиса. Стоит подчеркнуть: проблема была не в экономическом устройстве страны, а, скорее, в неспособности тогдашнего советского руководства своевременно и адекватно реагировать на внутренние и внешние вызовы. Так, например, на Западе терялись в догадках, почему высокие технологии, которыми обладал СССР, так и не были выведены из засекреченных отраслей космонавтики и военно-промышленного комплекса и внедрены в широкое советское производство? А об агрессивном инвестировании советского капитала и советских научно-технических новинок за рубеж и речи не было. Хотя, следует заметить, что если кремлевское руководство и решилось на внешние инвестиции, то со стороны западных деловых кругов они, безусловно, встретили бы самое серьезное сопротивление. Но на то и волк в степи, чтобы пес возле отары не дремал! Разве настоящего джигита могут остановить трудности? Выражаясь современным языком, кремлевские "топ-менеджеры", возглавившие страну после смерти красного диктатора Сталина, показали свою полную несостоятельность. Но какой с них спрос, если средний возраст членов Политбюро ЦК КПСС равнялся приблизительно 70 годам! В итоге, из-за плохой работы менеджеров, экономика СССР продолжала оставаться затратной.

Тяжелые последствия Как ни парадоксально, но неуправляемая, пущенная на самотек советская экономика в силу своей живучести продолжала развиваться и к середине 80-х годов приняла крайне асимметричные формы. Одна половина, представлявшая ВПК и отрасли по созданию средств производства, была непомерно раздута, а другая - сельское хозяйство с секторами потребительских благ - напротив, атрофирована. Такой дисбаланс явился еще и результатом политики кремлевских "топ-менеджеров": "сначала нарастим производственную мощь страны, а потом будем думать о комфорте и предметах роскоши". Когда наступит "потом", никто и никогда не уточнял. Безусловно, рано или поздно наступила бы эра декларированного потребления - нужно было только набраться терпения. Но разве Запад дал бы время Советам на долгосрочное развитие? Потом, кто-нибудь внутри страны, начиная с генсека и заканчивая последней домохозяйкой, хотел ждать? Советский обыватель, давно устав от обещаний "хрущевского коммунизма", мечтал о западных сверкающих мерседесах и унитазах, роскошных особняках и отдыхе на Канарах. Хотелось побольше колбасы и телевизоров, модных платьев и благоустроенных квартир. Хотелось изобилия в магазинах, а не приобретения дефицита по спискам и в ночных очередях или по знакомству, тем более, что деньги на приобретения были. На сберегательных счетах населения в то время хранилось около 250 млрд. рублей, то есть где-то 40% от всего бюджета страны! Не считая еще денег, спрятанных в кубышках на огородах и в чулках под матрацами! И всем хотелось потратить хоть какую-то часть своих сбережений, потому что многим изрядно надоело копить! А как это сделать, если кругом дефицит? Наличие же блата и черного рынка дефицит не устраняли - напротив, только создавали условия для невидимого грабежа одних и обогащения других - паразитов системы. Есть непреложный закон экономики: когда падает производительность труда, доходы наемных работников должны соответственно сокращаться, дабы не выплачивать не покрытые товарной массой деньги. Но советское руководство на такие понятные любому экономисту меры не хотело идти из риска породить всеобщее недовольство и социальные волнения. В результате доходы государства, зависящие от объемов производства, росли медленнее, нежели расходы, что неизбежно вело к дефициту бюджета. Огромный объем трудовых сбережений населения вместе с явлением дефицитов-близнецов - товарного и бюджетного - осложняли положение в стране и создавали так называемый феномен "подавленной инфляции". В момент появления на посту генерального секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева, ресурсы растрачивались, оборудование и машины ржавели, магазины готовы были рухнуть от очередей, а финансы требовали срочного оздоровления. Поистине нелегкая задача стояла перед новым руководством страны. Но, спрашивается, когда было легко управлять страной, тем более сверхдержавой?

Первые реформы В 1986 г. в Москве состоялась Всесоюзная научная конференция под названием "Проблемы научной организации управления экономикой", на которой самые видные ученые-экономисты СССР высказались по основным проблемам будущих экономических реформ. С докладами выступили Л.И. Абалкин, Н.Я. Петраков, А.Г. Аганбегян, Е.Г. Ясин, П.Г. Бунич и др. Вкратце их выступления и последующее обсуждение докладов можно резюмировать следующим образом. С точки зрения диалектического материализма, кризис советской экономики вызван тем, что сложившиеся в то время производственные отношения соответствовали уровню очень развитого общества, а производительные силы, будучи отсталыми, - нет. Выходило, что для того, чтобы вывести экономику из кризиса нужно: либо быстро развивать производительные силы, либо изменить производственные отношения, то есть провести реформу отношений собственности. На первое требовалось слишком много времени, а второй путь приводил к регрессу. Поэтому было решено найти "третий путь". Суть его заключалась в том, чтобы, сохраняя государственную собственность на средства производства, дать предприятиям достаточное количество свободы и установить для них правила поведения, характерное для предприятий рыночной экономики. Планирование производства должно было сводиться к контролю над соблюдением таких правил и к разработке общего курса развития экономики. Интересно, не правда ли? Кстати, ничего экстравагантного тут нет, так как схожие реформы, но только для рыночной экономики, еще в первой половине ХХ века предлагали западные ученые Оскар Ланге, Абба Лернер и Энрико Бароне. Правила поведения состояли из трех "С": самоокупаемость, самофинансирование и самостоятельность. А все вместе это назвали "хозрасчетом". Первые два "С" должны были заинтересовать предприятия в снижении затрат и увеличении производительности труда, а третья "С" упрощала планирование, то есть снимала с Госплана часть тяжелых обязанностей и перекладывала их на предприятия. Товарный дефицит и излишки сбережений, как предполагали экономисты, будут устраняться предприятиями, заинтересованными в получении высокой выручки. В этом деле помогут и кооперативы, которые привлекут часть сбережений в форме паевых взносов. Распоряжаясь выручкой (самофинансирование), предприятия смогут модернизировать производство и широко внедрять научные разработки. В те первые годы перестройки речь шла не о ЛОМКЕ, а о СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ плановой экономики. Экономистам тогда и в голову не приходило ратовать за приватизацию государственных предприятий или за введение свободного ценообразования. Хотя иногда встречались предложения разрешить на некоторые виды продукции ввести договорные - в заданных пределах - цены, или цены, "скользящие", в зависимости от степени устаревания продукта, то есть предлагалось введение системы гибких плановых цен, но отнюдь не свободного ценообразования.

Накануне большой катастрофы По истечении каких-то двух-трех лет некоторые вышеназванные ученые мужи диаметрально поменяли свои взгляды относительно того, куда должны вести реформы и как их осуществлять. Почему это произошло? Ответим чуть позже, а пока лишь заметим, что, даже резко изменив свои взгляды, большинство советских экономистов сохраняло благоразумие. Разумеется, оставались еще ученые, которые считали, что плановое хозяйство не нуждается в коренном переустройстве, но их становилось все меньше и меньше. Самые маститые из представителей экономической науки очень быстро, всего за два-три года, встали на позицию радикальной трансформации отношений собственности и денежно-кредитного обращения. Они дружно заявляли: "Частная собственность на средства производства - это единственный путь к выходу из кризиса!". Неожиданно рыночная экономика превратилась в их глазах в панацею от всех бед плановой системы. Вот точка зрения, которой стало придерживаться большинство экономистов к концу 80-х годов прошлого века.

Общее мнение По мнению большинства, только введение частной собственности на предприятия обеспечит контроль над рентабельностью капитала. Никто, кроме пайщиков и акционеров, не будет по-настоящему заинтересован в результатах работы предприятия. Только они, а не Госплан, смогут взять на себя распределение инвестиций посредством фондовых рынков и частных банков, которые явятся каналами, на который произойдет перелив капитала в наиболее выгодные сферы деятельности, и таким образом, будут устранены структурные диспропорции. Банки также найдут достойное применение сбережениям населения. Распродажа акций устранит угрозу инфляции, так как миллиардные сбережения пойдут на приобретение ценных бумаг. Как быть с дефицитом? Очень просто: предприимчивые частники, прельщенные сверхдоходами от продажи дефицитных товаров, быстро наладят их производство! На этот счет было достигнуто почти полное согласие. Однако вокруг очень важных проблем - очередности и скорости проведения реформ в области отношений собственности, ценообразования и денежно-кредитного обращения разгорелись отчаянные дискуссии. Среди спорящих можно было выделить три основные группы: экстремистов-радикалов, благоразумных и независимых.

Экстремисты В этой группе было меньше всего серьезных ученых. Только к 1990 г. к ним примкнули Л. Абалкин и С. Шаталин (заметим, что такая быстрая перемена взглядов настоящему ученому чести не делает). Тон в экстремистской группе задавала молодежь, вроде Г. Явлинского и Е. Гайдара (их потом еще называли "мальчиками-реформаторами"), а также международные эксперты, среди которых выделялся профессор Джеффри Сакс из Гарварда* . Экстремисты, на которых позднее сделал опору Б. Ельцин, предлагали одновременно, и как можно быстрее, провести широкомасштабную приватизацию, либерализацию цен, реформу банковской системы и ввести свободную конвертируемость рубля. Свободные цены, мол, подстегнут производителей и охладят не в меру "увлекшихся" очередями покупателей. А конвертируемый рубль, якобы, нужен для поощрения внешней торговли, но в первую очередь(!) для привлечения зарубежных инвесторов, то есть, чтобы позволить им забирать с собой свою прибыль. ("Какой капиталист придет в дремучую Россию без выгоды для себя?" - доказывали они.) Если начнется инфляция, то устранить ее можно будет стандартными инструментами денежно-кредитного регулирования. Обещали экстремисты и небольшой спад общероссийского производства, но не страшный: этак года на два, не больше, с обязательным последующим бурным ростом. Механизмы рынка и частной инициативы, убеждали они, наведут в экономике быстрый порядок! Главное - не мешать и дать возможность этим чудо-силам действовать! Объявив себя "демократами", молодые экстремисты с лозунгом: "Вся власть силам природы!" стали еще и "физиократами" (от древн. греч. "physis" - природа, "kratos" - власть). Как известно, в подавляющем большинстве стран бывшего СССР реформы были проведены именно по этому рецепту. Удались реформы или нет и каковы были истинные намерения экстремистов,- об этом мы расскажем ниже. Заметим лишь, что со стороны проводники этих взглядов вначале производили впечатление глубоко верующих адептов, искренне поклонявшихся учению о рыночных механизмах, так же как первые христиане на Руси - святой Троице.

Благоразумные Не все ученые поддались революционной фразеологии молодых экстремистов от экономики. Нашлись и такие, чья профессиональная этика не позволяла следовать в колонне глашатаев химерических призывов, политических угодников и демагогов. Среди них оказалось очень много серьезных ученых, чьим мнением нельзя пренебрегать даже из сугубо исторического интереса. Заведующий отделом ИМЭМО АН СССР С. М. Никитин и председатель Госкомцен СССР В. К. Сенчагов выступили против либерализации цен. Они доказывали, что механизм цен работает только в условиях высокой конкуренции, чего не скажешь о монополизированных отраслях советской экономики. Одна только распродажа предприятий, утверждали они, не создаст конкурентной среды. Частный монополист охотно начнет взвинчивать цены, создавая тем самым искусственный дефицит и нанося урон покупательной способности населения. А раз так, то надо подождать и с приватизацией монопольных по своей природе отраслей. Вначале нужно создать конкурентные отрасли и только потом отпускать на волю цены. На создание же конкурентной среды могут уйти годы, - справедливо предупреждали ученые* *. Кроме того, Никитин отрицал, что производители отреагируют на рост цен увеличением производства, так как существовавшие предприятия уже тогда работали на полную мощность. Для покрытия товарного дефицита нужно создавать новые частные предприятия, а не приватизировать действующие старые,- настаивал честный ученый! И цены сдерживать до той поры, пока эти новые предприятия не встанут на ноги и не заработают на полную мощь, что тоже, конечно, потребует длительного времени. В создании таких предприятий ведущую роль должно взять на себя государство, проводя широкомасштабную инвестиционную программу. Член-корр. АН СССР, д.э.н. Н.Я. Петраков писал: "Начиная движение к рынку со свободы цен и производителей, мы во сто крат усугубим и без того тяжелую ситуацию. Приватизация и свободные цены, безусловно, нужны, но проводить эти реформы надо в самую последнюю очередь и с большой осторожностью. Возможно, ждать придется многие годы". По мнению Петракова, начинать надо с развития секторов малого предпринимательства, которые привлекут огромные сбережения населения в виде паевых взносов и заполнят товарный вакуум. Что касается быстрого введения свободных цен, то это только уничтожит сбережения населения и сохранит недопотребление. Сегодня, оглядываясь назад, мы вынуждены признать прозорливость и правоту суждений видного российского ученого. А старший научный сотрудник ВНИИКСа Е.О. Крылова считала, что рост цен, вызванный либерализацией, не устранит нехватку товаров, но зато лишит покупателей сбережений. И, конечно, разумеется, не повлечет за собой автоматического роста производства. Не согласна она была и с другим утверждением "экстремистов", что высокие цены понизят спрос на все товары. Крылова справедливо замечала: на некоторые товары спрос упадет, а на другие - останется либо прежним, либо вообще возрастет. В итоге можно будет оказаться в ситуации с прежним общим спросом, но с более высокими ценами! "Это же прямой путь к нищете!" - взывала к общественности Крылова. Она считала, что рост цен вынудит работников требовать повышения заработной платы, а рост зарплаты в свою очередь приведет к инфляционной спирали и к увольнению рабочих. Что мы и наблюдаем сегодня в странах бывшего Союза. Поразительно аргументированно выступал заведующий отделом НИИ банков СССР И.В. Липсиц против использования денежной реформы (замены денег) в качестве инструмента по извлечению из обращения "лишних" денег. На примере немецкой денежной реформы 1948 г. он убедительно доказывал, что от таких мероприятий выиграют только коррумпированные чиновники и обладатели теневых капиталов. За хорошую плату, писал он, теневики всегда смогут узнать о начале реформы и обратить деньги в дефицитные товары. Рассчитанная на неожиданность денежная реформа лишит средств честных людей, увеличит товарный дефицит, но еще больше обогатит бандитов, которые после реформы начнут сбывать свои богатства по более высоким ценам. Липсиц предлагал завлечь лишние деньги более привлекательными ставками Сбербанка СССР и обеспечить государство огромными инвестиционными фондами. Во избежание утечки средств из общего оборота он рекомендовал повременить с конвертируемостью рубля (люди закупят доллары и засунут под матрац) и чрезмерным импортом потребительской продукции (деньги уйдут за границу, а внешний долг ляжет тяжелым бременем). Итак, как мы видим, в период принятия судьбоносных решений для огромной страны с большим населением не все единодушно поддерживали небольшую кучку ельцинских экстремистов от экономики. Научная база последних была хлипкой и явно политизированной. Серьезные же специалисты, опиравшиеся на опыт экономической науки, предлагали программу, сильно отличившуюся от предложений экстремистов. Но даже эти "благоразумные" советские ученые не мыслили чистыми экономическими категориями. В их позициях в разной степени прослеживалось влияние политических событий в стране и за рубежом. Те, кто по своей природе был чужд раболепию перед властями, или искусству оперативно реагировать на выражение лица ближнего начальства, высказывали мнения, еще более отличающиеся от позиций заказных реформаторов. Мы имеем в виду крупнейших экономистов Запада, внимательно изучавших советскую экономику и ее проблемы.

* Абсолютно неизвестный на Западе в мире большой науки человек, пока его не пригласил в Кремль Горбачев, Джеффри Сакс в 1995-99 гг. возглавлял скандальный в США Гарвардский институт международного развития (HIID). В начале 2000 г. институт был распущен в результате судебного преследования некоторых из его высокопоставленных сотрудников по делу о соучастии в отмывании капиталов, вырученных от незаконной приватизации крупных российских предприятий. ** То же самое относится и к сегодняшним призывам в Кыргызстане приватизировать энергетику, в особенности - распределительные компании. Так как в сфере распределения электроэнергии конкуренция невозможна, поскольку участников данного рынка будет мало, а входные барьеры слишком высоки, приватизация этой отрасли приведет лишь к росту тарифов, растаскиванию активов, неплатежам с партнерами, росту задолженности по отчислениям в бюджет и т.д. В условиях Кыргызстана приватизация распределительной отрасли противопоказана.