Все действие происходит летом, на подмосковной даче. Свежая, сочная зелень. Цветет сирень. На фоне зелени ажурная белая садовая мебель, стол и несколько стульев, кресла, качели. Ничего не меняется. Только годы проходят.
Действие второе- продолжение
Прошло двадцать пять лет.
Действующие лица:
Виктор Иванович - крупный предприниматель
Ирина Леонидовна - его невестка, 60 лет
Антон - его внук, сын Ирины, 35 лет
Люба - жена Антона, невестка № 2, 25 лет, беременна на седьмом месяце
Клерк - лицо без возраста, пола и определенных занятий
Тамара - прислуга
Станислав Львович Облонский - друг и партнер Виктора Ивановича, 55 лет
Лада - жена Станислава Львовича, 22 года
Оленька - женщина из прошлого действия
Люба: А вот и неправда. /Гладит себя по животу./ Вот оно, наше чудо.
Антон: Как я люблю, когда ты поешь. Вот только в конце... Я бы попробовал иначе.
Люба: Как?
Антон /напевает/: Мягче. И потом вверх...
Люба: Я попробую по-твоему. Почему ты не стал музыкантом? У тебя хороший слух.
Антон: В моей семье к такого рода занятиям не относились серьезно.
Люба: Но ведь ты же учился музыке.
Антон: И даже закончил музыкальную школу. И всерьез подумывал о консерватории... Ладно, проехали. Мне нравится слушать музыку. А играть самому... Не знаю... Да, мне очень нравится музыка.
Люба: Ты смог бы стать неплохим музыкантом. Ты упорный.
Антон: Наверное... А впрочем не знаю. Что теперь об этом говорить? Началось все с того, что родители отдали меня в физико-математическую школу. И дед относился к этому благосклонно. Познакомил меня с двумя старичками-академиками, с которыми я имел увлекательнейшие беседы. А кое-что, из того, что они мне говорили, я начинаю понимать только сейчас. Чудные были динозавры... При этом никто ни на чем не настаивал, не давил на психику. Все получилось само собой, как будто так и должно было сложиться.
Люба: И... Тебе это тоже нравится?
Антон: Почему тоже? Мне это просто нравится. Да, мне все нравится в моей жизни. А особенно ты.
Люба: Ну, Антон же...
Антон: Видимо, физика мне изначально нравилась все-таки чуточку больше музыки, раз я выбрал ее. И потом, там многое сложилось.
Люба: Да, и Ирина Леонидовна тоже...
Антон: При чем тут мама?.. Знаешь, я даже помню немного, как это все определялось... Какие-то отдельные эпизоды из своего детства... Помню, как я застал отца за чтением моего школьного учебника, и отец почему-то сильно смутился, и потом начал нести какую-то чушь и тормошить меня. Он любил объяснять мне разные законы, у него это очень доходчиво получалось.
Люба: Я не знала, что он тоже разбирался... Твоя мама...
Антон: Он же учился с мамой вместе в институте. И даже хорошо учился. Лучше нее.
Люба: Ты никогда мне об этом не рассказывал.
Антон: Я сам об этом поздно узнал... Мы с ним любили вместе гулять, особенно осенью, когда дождик моросит... Мы просто шли, и он мне рассказывал о звездах, о ветре, откуда берется дождь. Он говорил, что это небо плачет, глядя на нас. У него при этом был такой голос... Есть такое созвездие "Волосы Вероники". Он мне показал его на небе. И другие созвездия тоже."Гончих псов", "Лиры"... Я всегда думал, что "Волосы Вероники" назвали в честь моей бабушки Ники.
Люба: А сейчас?
Антон: И сейчас когда смотрю звезды, вспоминаю бабушку... Вот так я и стал физиком. Довольно приличным, кстати.
Люба: Ну, что ты...
Антон: Во всяком случае, в аспирантуру меня взяли без дедовой протекции, по уму. Дед готовил для меня другое место... Кандидатскую я защитил почти сразу после института, с разбегу, через два года. У меня уже к пятому курсу был готов литературный обзор и материала было на две главы... Сейчас вот над докторской работаю. Все в порядке.
Люба: Антон, ты это мне рассказываешь?
Антон: Не знаю. Может, себе. Или бабушке. Я давно здесь не был...
Люба: У тебя все в порядке? Ты сегодня какой-то не такой.
Антон: У меня все в полном порядке. Мне нравится институтский стиль жизни, это внутреннее спокойствие за внешней суетой, этот ритм. И то, что отпуск всегда летом, и можно поехать в горы. Поедем в горы?
Люба: Ну, годика через два...
Антон: Ладно, я подожду.
Люба: А музыка?
Антон: А к музыке осталось что-то, ностальгическое.
Люба: Ты практически не играешь сейчас. Ты мог бы...
Антон: Я буду тебе аккомпанировать, когда ты будешь петь нашему сыну песни. Обещаю. Хотя... Я совсем утратил навык. И давно не хожу в филармонию...
Люба: Хочешь, пойдем? А пошли сейчас? Все равно нас тут...
Антон: Все в порядке, зайка. Знаешь, я уже как-то стесняюсь...
Люба: Чего?
Антон: Ну... Филармонии, музыкального мира, артистов...
Люба: И меня стесняешься?
Антон: Тебя - нет. Ты родная...
Люба: Стесняешься... Чего?
Антон: Мне кажется, что там свой мир, и я там буду чужаком.
Люба: Ко мне на концерты разная публика приходит...
Антон: Вот-вот. Я и не хочу быть разной публикой.
Люба: А чего ты хочешь?
Антон: Знаешь, больше всего мне нравится неожиданно услышать отрывок хорошей мелодии, в тему. Например, когда идешь по улице, из открытого окна, или в парке, с порывом ветра. Вот так: раз - и музыка...
Люба: Знаю... Я помню, как ты тогда, в парке, отвернулся, потому что у тебя на глазах выступили слезы. Я сначала не поняла, в чем дело. Все ведь хорошо было. А потом поняла, сама...
Антон: По радио люблю музыку слушать. Только работать под музыку не могу. Надо же слушать... Или в новом фильме вдруг оказывается неожиданно зацепляющая мелодия. Вот это помнишь?
Люба: Это Свиридов.
Антон: Да. Это лучшее из того, что есть сейчас... Некоторые такие неожиданные музыкальные фрагменты я помню, часто вспоминаю, практически постоянно, в самое неожиданное время, и не в том месте. И как при этом что-то щемит внутри...
Люба: Наверное, это душа.
Антон: Если у нас будет мальчик, давай отдадим его учиться музыке.
Люба: Конечно. В чем проблема? А может, у него и получится.
Антон: Это уже не важно. Главное, чтобы у него был шанс.
Люба: А если у нас все-таки будет девочка?
Антон: Мальчик. Я знаю. Так надо.
/Из дому выходит Ирина Леонидовна. Люба порывисто встает. Антон оглядывается на дом и тоже встает./
Люба: Здравствуйте.
Ирина Леонидовна: Здравствуйте, дети. А где Виктор Иванович?
Антон /ровным голосом/: Мы его еще не видели. Здравствуй, мама.
Ирина Леонидовна: Да-да, я уже поздоровалась. Где же он может быть? Сказал, чтобы я ждала его в библиотеке, а сам куда-то запропастился. Ну, как ваши дела?
Антон: Все в порядке. Любу выдвинули на премию.
Ирина Леонидовна: Поздравляю.
Люба: Спасибо. Антон, но это же еще не решено.
Антон: Там нет никого лучше тебя.
Ирина Леонидовна: Ты, что же, до сих пор выступаешь?
Антон: Нет. Она выпустила пластинку.
Ирина Леонидовна: Вот как? Значит твою Любу активно продвигают?
Антон: Если кого-то активно продвигают, значит, до этого его упорно задвигали.
Ирина Леонидовна: Что ж, возможно. С упорством, достойным лучшего применения. Что у вас еще нового?
Антон: Люба освоила фотоаппарат.
Ирина Леонидовна: Зачем?
Люба: Ну, как же? Фотографировать его... /Гладит себя по животу./
Ирина Леонидовна: М-да...
Антон: Ты можешь увидеть ее фотографии в Салоне на Арбате. Если захочешь, конечно. Там сейчас выставка.
Ирина Леонидовна: Даже так? Что ж, постараюсь сходить. Кстати, с Оленькой... Я смотрю, твоя жена обладает разносторонними дарованиями.
Антон: Если человека распирает, так уж во все стороны.
Люба: Антон, ну что ты...
Ирина Леонидовна: На нашем языке это называлось: талантливый человек талантлив во всем. Но ваш язык более образный.
Антон: И этому человеку крупно повезло в жизни, если с той стороны, где его распирает, для него открыт клапан.
Ирина Леонидовна: Я не совсем поняла, о чем ты сейчас сказал... Да, ты, как кандидат технических наук, мыслишь такими образами...
Антон: Конечно, мама, твоя степень кандидата физико-математических наук соотносится с моей... как майор госбезопасности с майором милиции.
Ирина Леонидовна: Я тебя не поняла.
Антон: Неважно, мама. Я не очень удачно пошутил.
Ирина Леонидовна: Да? Уже сколько времени прошло, а Виктора Ивановича все нет и нет. /От компьютера раздается электронный сигнал./ Виктору Ивановичу пора принимать лекарство.
Антон: Я пойду поищу его. Заодно доложусь, что мы уже прибыли.
Ирина Леонидовна: Да-да, Антон, поищи. И скажи, что я его жду.
Антон: Скажу.
/Антон уходит./
Ирина Леонидовна: Как ты себя чувствуешь, Люба?
Люба: Спасибо, хорошо.
Ирина Леонидовна: Ты садись. И я присяду.
/Люба садится на краешек стула, Ирина Леонидовна в кресло-качалку./
Ирина Леонидовна: Когда у тебя срок?
Люба: Через полтора месяца.
Ирина Леонидовна: С мальчиками обычно перехаживают. Особенно с первенцами.
Люба: И вы тоже считаете, что будет мальчик?
Ирина Леонидовна: Почему тоже? Просто считаю. И потом, это же очевидно.
/Повисает пауза./
Ирина Леонидовна: А кто еще тоже считает, что у тебя будет мальчик? Твой врач?
Люба: Нет, Антон тоже...
Ирина Леонидовна: Ах, он...
/Помолчали./
Ирина Леонидовна: Как вы с ним живете?
Люба: С кем?
Ирина Леонидовна: Ну, с ним... С Антоном.
Люба: Хорошо. Нормально.
Ирина Леонидовна: А почему ко мне редко заходите?
Люба: Мы... Антон работает. А в выходные... Он говорит, что мне надо дышать свежим воздухом. Мы за город ездим. В лес...
Ирина Леонидовна: Вот как? Куда же, если не секрет?
Люба: Почему секрет? На Лосиный остров. Или в Щелково.
Ирина Леонидовна: Вы что же, живете по Ярославской дороге?
Люба: Да.
Ирина Леонидовна: У тебя разве там квартира?
Люба: У нас нет квартиры. То есть, мы снимаем, там...
Ирина Леонидовна: Но ему же далеко до института.
Люба: Да. Ему приходится в шесть часов вставать.
Ирина Леонидовна: Так что же вы не поменяете?
Люба: Мы у знакомых снимаем. Дешево...
Ирина Леонидовна: Понятно. И денег все время не хватает.
Люба: Почему? Хватает. На все.
Ирина Леонидовна: Виктор Иванович предлагал ему квартиру, еще несколько лет назад. Но он отказался.
Люба: Да, я знаю. Мы сами...
Ирина Леонидовна: Сейчас бы не мыкались по чужим углам. Дешево...
Люба: Это же временно. Вот родим ребеночка, я снова начну выступать. Антон защитит свою диссертацию, получит повышение. И все устроится. Постепенно.
Ирина Леонидовна: Ну, вам жить... Ты работаешь?
Люба: Сейчас нет. Мне не тяжело, нет. Но Антон боится, что я буду волноваться... Он сказал, что он нас троих прокормит. А потом, года через три... Антон считает...
Ирина Леонидовна: Опять он... А ты что же сама, ничего не решаешь?
Люба: А я с ним согласна.
Ирина Леонидовна: И как же ты... вы живете, расскажи?
Люба: Ну... Раньше, пока я еще могла выступать, мы уезжали утром вместе. Антон ехал на свою работу, а я в студию, на репетицию, или на радио, на запись. Если у меня не было вечером концерта, Антон заезжал за мной в студию, и мы ехали домой. А если был концерт, Антон приезжал к моему выступлению. Ему нравилось слушать, как я пою, а еще больше - как мне аплодируют. А потом мы ехали домой и варили пельмени.
Ирина Леонидовна: И это - все?
Люба: А что еще надо? Нам было так хорошо. Это было самое светлое время в моей жизни.
Ирина Леонидовна: Но сейчас ты даже не работаешь. Ты ходишь куда-нибудь?
Люба: Зачем?
Ирина Леонидовна: Да действительно. Чем же ты занимаешься?
Люба: Антон уходит на работу, а я его жду. Убираю в квартире, готовлю обед, песни пою... Еще по магазинам хожу...
Ирина Леонидовна: Наверное, уже всего накупила? Пеленки-распашонки?
Люба: Нет. Родится ребеночек, тогда и купим. Антон сказал...
Ирина Леонидовна: Вот уж не думала, что вы такие суеверные.
Люба: Почему суеверные? Просто...
Ирина Леонидовна: Гм.
Люба: Я... Я люблю вашего сына.
Ирина Леонидовна: Спасибо. Что ж, может быть с тобой он получит то, чего недополучил от меня...
Люба: Я вас не понимаю.
Ирина Леонидовна: Да что тут понимать... А скажи-ка мне, дорогая... Я сама никак не могу понять одного момента. Вот почему тебя так не любит Виктор Иванович? Ну, и почему слезы? Ну, не любит - и не любит. Это его проблемы. Тебе же не с ним жить.
Люба: Я... Я не знаю.
Ирина Леонидовна: Неправда. У тебя все в порядке с биографией? А впрочем, сейчас это уже не так актуально. Если бы было что-то серьезное, тебя бы здесь сейчас не было. Так в чем же дело?
Люба: Я... Я его боюсь.
Ирина Леонидовна: Его многие боятся. Но он сам обычно к людям равнодушен. А к тебе нет. Так-так-так... В этом все и дело? Да? /Люба кивает, утирая слезы./ И давно это у вас?
Люба: Но ведь нет же ничего - этого!
Ирина Леонидовна: А ты хотела бы, чтобы было?
Люба: Нет! Я ничего не хочу! Я Антона люблю. И тогда любила. Я не хочу его видеть! Я хочу... Хочу, чтобы он меня никогда не видел, забыл меня. Я хочу быть от него подальше.
Ирина Леонидовна: При чем тут ты? Все будет так, как захочет он.
Люба: Я знаю. Но я не хочу!
Ирина Леонидовна: Погоди-погоди... Значит, было?
Люба: Нет!
Ирина Леонидовна: Не ври! Ты сейчас, вот только что сказала: "Я Антона и тогда любила." Когда - тогда? Было?
Люба: Да!
Ирина Леонидовна: Боже мой... Ему... Антону не говори.
Люба: Антон знает.
Ирина Леонидовна: Что? Зачем ты ему сказала? Как же ты собираешься жить?
Люба: Я не говорила...
Ирина Леонидовна: Он вас застал.
Люба: Не говорила. И не застал. Не мучайте меня. Я вам ничего больше не скажу.
Ирина Леонидовна: Значит, ты была любовницей Виктора Ивановича. И за это он теперь тебя презирает. Что ж, логично.
Люба: Ну и пусть! Пусть презирает. Я не была его любовницей!
Ирина Леонидовна: Не была - и не будешь?
Люба: Я... Я не знаю... У нас с Антоном все так хорошо. Так не бывает... Мы уже встречались с Антоном. Мы... С ним жили... На другой квартире... И однажды... Я была одна дома... Днем... Студия была занята другой группой, а вечером у меня концерт... Я помню, что заперла дверь... Я была в душе, и вышла, с мокрыми волосами. А Виктор Иванович... Он сидит в кресле. Я его знала, Антон нас познакомил. Я не испугалась, но удивилась. Он сказал, что дверь была открыта. Но я помню, что запирала за Антоном... Он сказал, что хотел со мной познакомиться поближе. Хотел узнать лично, какую девушку выбрал его единственный внук. Он еще что-то говорил... Я не знаю, как все это получилось! Это было, как помрачение рассудка!
Ирина Леонидовна: Помрачение рассудка... И... Это было хорошо?
Люба: Да!
Ирина Леонидовна: Лучше, чем с Антоном?
Люба: Как вы можете?
Ирина Леонидовна: Сама не понимаю. Извини. В конце концов, это не мое дело. Ваша жизнь - живите как хотите. И с кем хотите. И сколько хотите. Это не мое дело!
Люба: Это было только один раз!
Ирина Леонидовна: И... Виктор Иванович к тебе больше не приходил?
Люба: Приходил... Один раз...
Ирина Леонидовна: И ты?..
Люба: Я сказала, что ничего не будет. И не было... И тогда он назвал меня дешевкой...
Ирина Леонидовна: О господи!
Люба: А я сказала, чтобы он уходил. Хотя мне очень тяжело...
Ирина Леонидовна: Тяжело - что?
Люба: Противостоять... Его напору.
Ирина Леонидовна: Да, Виктор Иванович очень опытный мужчина...
Люба: Он не физически, он на душу давит...
Ирина Леонидовна: Помрачение рассудка...
Люба: И когда я его вижу, каждый раз...
Ирина Леонидовна: Бедная девочка...
Люба: А когда его нет рядом, у нас с Антоном все хорошо. И сейчас хорошо...
Ирина Леонидовна: Да, есть ведь еще и Антон...
Люба: Но когда он появляется, я чувствую себя, как зомби.
Ирина Леонидовна: Квартиру поменяли... Как будто это что-то меняет...
Люба: И я совсем не в силах ему противиться. Но я не хочу!
Ирина Леонидовна /про себя/: Он занимался в какой-то группе с психологами. Его обучали специальным методикам, как воздействовать на людей, подчинять их своей воле, и добиваться, чтобы они работали на его цели. Он никому об этом не рассказывает. Об этой группе знают только ее члены. И учителя. И я. Потому что я знаю о его жизни все. Как мне казалось... Возможно, это был просто эксперимент. Зачетная работа...
Люба: Я не знаю, что мне делать.
Ирина Леонидовна: Ничего не могу тебе посоветовать... Но с Антоном у него это почему-то не получается. Он неожиданно оказался очень сильным. Видимо, сказываются дедовы гены. Или Вероникина любовь... Он очень сильно сопротивляется, хочет жить своей жизнью. А какая у него жизнь?.. И давно это было?
Люба: Давно... Еще до того, как мы с Антоном подали заявление в загс.
Ирина Леонидовна: Погоди... Но ведь вы расписались совсем недавно.
Люба: Месяц...
Ирина Леонидовна: Значит... Значит, это его ребенок?
Люба: Нет. Я тогда уже была... У меня как раз задержка, я собиралась к врачу, чтобы проверить... Я не хочу, чтобы его! Я хочу Антона...
Ирина Леонидовна: Вот, значит, как... Значит, это он уведомил Антона...
/Из дому выходит Антон./
Антон: Люба, что случилось?
Люба: Ничего.
Ирина Леонидовна: Мы просто разговаривали.
Антон: Мама, я сейчас говорю не с тобой. Люба, успокойся. Тебе же нельзя волноваться.
Люба: Да-да, сейчас. Видишь, все уже в порядке? /Улыбается сквозь слезы./
Антон: Хочешь, уедем отсюда сейчас же?
Ирина Леонидовна: Но Виктор Иванович ждал вас. Вы не были у него целый месяц.
Антон: Мама, при чем здесь дед? Нужны мы ему... И зачем ты довела Любу до слез? О чем вы говорили?
Ирина Леонидовна: Слишком много вопросов. На какой я должна ответить?
Антон: Можешь не отвечать. Люба, мы едем?
Люба: Нет-нет, все в порядке.
Антон: Ладно. /Садится рядом с Любой и берет ее за руку./
Ирина Леонидовна: Ты видел Виктора Ивановича?
Антон: Да.
Ирина Леонидовна: Ты сказал, что ему пора принимать лекарство?
Антон: Мы не разговаривали.
Ирина Леонидовна: Почему? Это же важно.
Антон: Он занят.
Ирина Леонидовна: Чем?
Антон: Он разговаривает с кем-то.
Ирина Леонидовна: По телефону?
Антон: Лично.
Ирина Леонидовна: У него посетитель?
Антон: По-моему, это гость. Сразу говорю, что я его не знаю. Какой-то старый сучок с нимфеткой. Мама, к чему этот пустой разговор? Давай лучше сиренью любоваться. Люба, помнишь, я тебе говорил, что это любимая бабушкина сирень?
Люба: Да, здесь красиво. И воздух свежий.
Ирина Леонидовна: Антон, это не пустой разговор. Это очень важно. Ты должен был сказать Виктору Ивановичу...
Антон: Мама, я ничего не должен. И ты тоже. Наш дед и так живее всех живых.
Ирина Леонидовна: Антон, как ты можешь? Виктор Иванович все делает для нашей семьи.
Антон: Мама, ради бога...
Ирина Леонидовна: Где Виктор Иванович? Я пойду скажу ему...
Антон: Сиди, мама. Они все сейчас выйдут сюда. Люба, пойдем к реке?
Люба: Да.
/Антон и Люба уходят через лужайку./
Ирина Леонидовна: Вот так всегда. Я плохая мать. Но что я могу? Самое лучшее - не вмешиваться. Все в порядке, все в порядке... Ничего не случилось. Как можно это пережить?.. Где же Виктор Иванович?
/Ирина Леонидовна встает. Из дому доносится жизнерадостный смех, голоса. Ирина Леонидовна садится. Из дому выходит Лада. Она несколько крупновата и очень современна. В глубоком декольте ее между грудями пятого размера большой, но красивый, художественной работы золотой крест. И она тоже заметно беременна. И при этом в обтягивающих белых джинсах./
Лада /весело/: Здравствуйте. А я знаю, вы - Ирина Леонидовна. Правда?
Ирина Леонидовна /устало/: Правда.
Лада: А я - Лада.
Ирина Леонидовна: Очень приятно. У вас хорошее имя. Редкое по нынешним временам. И вам идет.
Лада: Ага. Я тоже в восторге. Мамик с папиком постарались выпендрится. Нет, по мне действительно все путем. Не какой-то там Светик. А насчет - редкое, так у одного геника тоже дочурку Ладой кличут.
Ирина Леонидовна: Вы имеете в виду автомобиль?
Лада: Ага. Почти "Мерседес". Точнее, Мерседес. Ладно, фиг с ним. А у вас тут клево.
Ирина Леонидовна: В каком смысле?
Лада: А во всех. /Оглядывается./ Да, не хило дедуля устроился. С комфортом.
Ирина Леонидовна: Присаживайтесь.
Лада: Нет, я в машине всю задницу отсидела, пока до вас добрались. И что ваш родственничек дорогу себе нормальную не проведет? Чтобы люди ездить могли?
Ирина Леонидовна: Видимо, потому и не проводит.
Лада: Чтобы не ездили? А что, в этом есть свой прикол. Кому очень надо, и пешком пригребут... Вы устали, да? А хотите - пойдем к реке. Стива говорит, у деда на задах такой вид - обалденный!
Ирина Леонидовна: Что, простите?
Лада: Ха-ха-ха... У вашего деда видок действительно того. Я ожидала худшего, честно вам скажу. Когда Стива мне сказал, сколько ему лет, я отпала. Столько не живут, а мучаются. А он еще ого-го! Если бы у меня не было Стивы, я бы к нему присмотрелась. Да... Но я про реку. Стива говорит, там река вот так, излучиной, и дерево, которому лет двести, а дальше поля... Короче, Левитан и Айвазовский отдыхают. Так пошли? Вставайте.
Ирина Леонидовна: Нет уж, увольте. Я посижу. Хотите - сходите сами. Там сейчас мой сын и невестка.
Лада: Ладно, уговорили. Я с вами. А можно мне в кресло качалку?
Ирина Леонидовна /пересаживается/: Пожалуйста.
Лада /сильно раскачивается/: Класс! Надо сказать Стиве, чтобы приволок такое же. Стильно! Опаньки!
Ирина Леонидовна: Простите мое любопытство. Стива - это кто?
Лада: Как кто? Муж мой. Супруг законный. Вот! /Демонстрирует Ирине Леонидовне золотое обручальное кольцо шириной в полпальца./
Ирина Леонидовна: У него тоже необычное имя.
Лада: Да нет, по паспорту он самый замухрышный Станислав. Это я его так окрестила. А ему понравилось. Он теперь всем так и представляется. Я - Стива! Люди балдеют. Умора!
Ирина Леонидовна: А почему вы его так назвали?
Лада: А это из "Анны Карениной". Помните? "Все счастливые семьи"... Ну, и дальше всякая фигня. Неужели не помните?
Ирина Леонидовна: Помню. Но как-то не думала, что нынешняя молодежь...
Лада: Да ладно вам, какая я молодежь? Если бы не красилась, уже бы и на танцах не приглашали... А это же из школьной программы.
Ирина Леонидовна: Но у него как раз была несчастливая семья.
Лада: Это кто сказал? Критики... Ладно, при вас не буду. А по-моему, его жена была им вполне довольна. Веселый, разгульный мужик, при бабках, с положением, детей ей бацает. Чего еще бабе надо? Не нравился бы ей Стива - сошлась бы сама с Вронским. Или с Карениным. А что? Каренин - солидный мужик, не свистит. Так что там все путем. Как и у нас со Стивой.
Ирина Леонидовна: У вас нестандартный взгляд на жизнь.
Лада: Живу, как умею.
Ирина Леонидовна: Вы...
Лада: Знаете, говорите мне "ты", ладно? А то я себя чувствую ровесницей прошлого века. А я уж вас на "вы".
Ирина Леонидовна: Как скажешь. Ты работаешь, учишься?
Лада: Неужели я похожа на институтку? Вы мне льстите. Свою порцию знаний я уже получила. Изгрызла гранитный постамент науки. Теперь вот, вместо двух передних зубов протезы. Представляете, я - с протезами, как старушка! А вы говорите, институтка. Ха! Не бог весть что, конечно. Стива говорит, за границей сейчас делают такие коронки, их наши дохтура от натуральных зубов не отличают. Через годик поедем, приведу себя в нормальный вид. А в нашей деревне и так прокатит. Да и потом сейчас уже нельзя... /Выпячивает живот./
Ирина Леонидовна: Да, я вижу. И какой же институт вы... ты закончила?
Лада: Как какой? МГИМО, конечно.
Ирина Леонидовна: Вот как?
Лада: А что, у нас есть другие?
Ирина Леонидовна: Ну... Есть еще университет...
Лада: Разве я похожа на синий чулок? Нет, там, конечно, тоже есть пара-тройка нормальных чуваков, но вряд ли из них будет толк... А приличной девушке там ловить нечего. Так что МГИМО и только МГИМО! Ave alma mater! /Поднимает вверх сжатый кулак!/
Ирина Леонидовна: Понятно. А кто же твои родители? Такой институт...
Лада: Да с ними все в порядке. Нормальные предки, без закидонов. Упакованы. В этом смысле мне повезло.
Ирина Леонидовна: Ну, хорошо... И где ты работаешь?
Лада: Сейчас, ясный пень, нигде. И вообще... Женщина должна работать до замужества. А потом давать своему мужу по способностям и получать от него по потребностям. Ну, и киндеров пасти. Так что на благо родины я уже оттрубила. В одной богадельне при Внешторге. Там и Стиву подцепила, подлеца.
Ирина Леонидовна: Гм... И скольких же киндеров вы собираетесь... Гм... Пасти?
Лада: Двоих, конечно. Мальчика и девочку. Полный комплект. И баста. А дальше - для себя. /Любовно оглаживает свои бока./ Выполню жизненную программу - и начну жить... Ох, начну!
Ирина Леонидовна: Понятно.
Лада /раскачиваясь в кресле/: Опа! /Крест едва не слетает с нее, удерживается на пышной прическе. Она поправляет его, показывает Ирине Леонидовне./ Красивый, правда?
Ирина Леонидовна: Красивый. Только крупноват для девушки.
Лада: В самый раз. Это мне Стива подарил.
Ирина: Лада, ты веришь в бога?
Лада: Не знаю. Но в церковь хожу. Там интересно. Правда, я креститься не умею. А вы умеете?
Ирина Леонидовна: Не приходилось. Но теорию знаю.
Лада: Просвятите.
Ирина Леонидовна: У католиков крестятся слева направо, открывают душу священнику для исповеди. А у православных - справа налево. Закрывают дверь своей души перед людьми. И разговаривают непосредственно с богом. Без посредников.
Лада: Как интересно! А разве у православных нет исповеди?
Ирина Леонидовна: Есть. Но все-таки не принято выворачиваться перед попом наизнанку.
Лада: Да, действительно... Рассказывать все о себе постороннему человеку... А если он донесет...
Ирина Леонидовна: Разве у тебя есть секреты, о которых имеет смысл доносить?
Лада: А почему вы решили, что нет? У каждого есть. Вот и у вас тоже. А впрочем, у меня действительно нет. Но все-таки...
Ирина Леонидовна: Ты православная?
Лада: Да, наверное. Мы же здесь все православные, да?
Ирина Леонидовна: Видимо, православные. Над нашей страной православный бог. А какие мы сами - знает только он. Впрочем, я никогда глубоко не задумывалась над теософскими проблемами. Меня слишком хорошо научили атеизму, чтобы я могла всерьез воспринимать какую бы то ни было религию.
Лада: Но вы же крещеная?
Ирина Леонидовна: Люди моего возраста практически все крещеные. Странно все-таки. В стране поголовного атеизма. А ты крестилась?
Лада: Ага, но уже во взрослом возрасте, сама.
Ирина Леонидовна: Да, вас уже некому было крестить...
Лада: Я решила креститься, перед тем, как окрестить своего киндера... Крестик вот специально заказала, для крещения. Так что он у меня освященный. Красивый?
Ирина Леонидовна: Да.
Лада: Но вам не нравится?
Ирина Леонидовна: Нет.
Лада: Потому, что вы такая убежденная атеистка?
Ирина Леонидовна: Нет. Я считаю себя достаточно толерантной... Детка, просто крест - это не украшение. Его нельзя носить так, как это делаешь ты.
Лада /удивленно/: Почему?
Ирина Леонидовна: Потому, что крест - это символ веры. А для кого-то - символ страдания... А вера - дело интимное.
Лада: Личное.
Ирина Леонидовна: Слишком личное...
Лада: Так кому какое дело до моих личных дел?
Ирина Леонидовна: Зачем же ты его закрепила на таком видном месте, до которого у всех найдется дело?
Лада/удивленно/: Ну...Не на пупке же мне его носить.
Ирина Леонидовна: Да, собственно, носи где хочешь. Но... Ведь есть же, к примеру, мусульмане.
Лада: У нас?
Ирина Леонидовна: У нас в стране.
Лада: Ну, и что?
Ирина Леонидовна: У них другая вера.
Лада: Ну, и пусть себе.
Ирина Леонидовна: У них свои религиозные символы.
Лада: Какие?
Ирина Леонидовна: Полумесяц. Четки.
Лада: Какие же это символы? Игрушки какие-то.
Ирина Леонидовна: Игрушки. Хорошо... Представь, что ты встретила бы красивую девушку с серьгой в носу. Или с серьгами в форме доллара в ушах.
Лада: Нелепо. Я бы так не смогла. Хотя прикольно.
Ирина Леонидовна: Что?
Лада: Ну, интересно. Сейчас есть такое словечко.
Ирина Леонидовна: Прикольно... Ведь недаром же говорят: нательный крест... Мне думается, крест, крестик должен быть простым, маленьким и неприметным...
Лада: Ну, почему же? Разве что от бедности...
Ирина Леонидовна: От стыдливости.
Лада: А чего здесь стыдиться-то? Это мое личное дело, и никому дела нет, в натуре...
Ирина Леонидовна: Вот именно. А для красоты и от богатства носи бриллианты.
Лада: Так ведь все равно видно будет. И бриллианты, и крест. /Смотрит на свой бюст./
Ирина Леонидовна: А ты сделай так, чтобы было видно только бриллианты.
Лада: Как же?.. А что, в этом что-то есть... Спасибо за совет. Я подумаю над этим.
Ирина Леонидовна: Подумай.
Лада: А вы умная женщина. Мне говорили, но я думала, что это относится только к вашей науке. А вы, оказывается, и в таких вопросах разбираетесь, по жизни.
Ирина Леонидовна: Нельзя быть умным с одного боку.
Лада: Почему? Очень даже можно. Я знаю много таких людей.
Ирина Леонидовна: А твой Стива... Он какой?
Лада: Клевый. Я по нему тащусь. У него со всех боков, а главное спереди.
Ирина Леонидовна: То есть?
Лада: У него эрекция перманентная.
Ирина Леонидовна: Гм...
Лада /довольная впечатлением/: Я торчу, чуваки, в натуре.
Ирина Леонидовна: Чувак - это друг?
Лада: Скорее, приятель.
Ирина Леонидовна: Торчать - значит стоять?
Лада: Да.
Ирина Леонидовна: А "в натуре"?
Лада: Ну... Как бы вам объяснить... Натура... The nature... La nature... Природа, естество.
Ирина Леонидовна: Таким образом, лингвистический анализ этой фразы показывает возможность ее перевода только на матерный диалект?
Лада: Ну... Пожалуй, наиболее точный - да.
Ирина Леонидовна: Может быть, проще просто материться?
Лада: Нет, это неприлично. И вообще это просто молодежный сленг. Вы все воспринимаете слишком серьезно. Просто легче надо. Будь проще, и к тебе потянутся люди. /Со смаком потягивается./ Вот так.
Ирина Леонидовна: Я уже в таком возрасте, когда легкость утрачивается.
Лада: Да бросьте вы. Вы еще вполне. А ваш дед, так тот вообще огурцом.
Ирина Леонидовна: Кто?
Лада: Дед. Виктор. Кличка у него такая: дед. Ну, среди своих.
Ирина Леонидовна: Дед... Развел дедовщину... А впрочем, к нему подходит.
Лада /тянет/: Ну, вот, вы опять. А впрочем, мой Стива - тоже жуткий зануда. Хотя и гораздо моложе вас.
Ирина Леонидовна: Гм.
Лада /не замечая реакции/: Как включит свою волынку: эту юбку не надевай, слишком кротко, эту кофту сними, ты в ней как старуха, туда не ходи, там приличные люди не ошиваются, этого не делай, так не смотри. Все неприлично. Скиснуть можно! Я ему говорю: "Стива, остынь. Как мы сделаем, так и будет прилично. Доживешь до девяноста лет, тогда и будешь брюзжать. И я к тебе присоединюсь. А пока живи и радуйся жизни".
Ирина Леонидовна: Вы дружно живете?
Лада: Да. В целом все клево. И вообще все клево. В натуре. Да нет, Стива- клевый чувак. Ну, нормальный современный мужчина. Мне жутко повезло, что он на меня клюнул.
Ирина Леонидовна: По-моему, ему тоже повезло.
Лада: Да. Приходится соответствовать. Я когда его первый раз увидела - все! Полный отпад. Он мог со мной делать все, что захотел бы. Но он вел себя как настоящий джентльмен. Цветочки, рестораны, ручку поцеловать. Какую ручку, когда я уже сама из юбки выскакивала? Думаю: "Мама дорогая! Такой мужик! И это все мне? Да это ж как по трамвайному билету миллион выиграть! Только бы не сорвалось! Только бы не спугнуть! Только бы он во мне не разочаровался! Как там у Лорки? Три холодных полотенца на бедра, волю в кулак и терпим до свадьбы..."
Ирина Леонидовна: Он, кажется, был женат?
Лада: Да, была там эта старая мымра. Не столько старая, сколько мымра. А в молодости она ничего была. Очень даже во всех местах. Не, ну там уже до меня все того. Он передо мной вообще с одной козой восемнадцатилетней встречался, студенточкой своей, и она, дура, его упустила. Представляете?
Ирина Леонидовна: Ну...
Лада: Да если бы мне было восемнадцать лет!
Ирина Леонидовна: А сколько же тебе сейчас?
Лада: Двадцать два. А так было бы еще четыре года в запасе. Я думаю: всего восемь лет, и мне уже тридцать! А он еще о-го-го! Как я его к ним ко всем ревную!
Ирина Леонидовна: К кому?
Лада: К тем, кому будет восемнадцать, когда мне будет тридцать.
Ирина Леонидовна: Я слышала, что он встречается со своей первой женой.
Лада: Да пусть себе встречается. Он же порядочный мужик, должен ее поддержать, и все такое. И дети у них общие, там всякие свадьбы, внуки. Там все путем. К ней я не ревную. Ей уже все сорок пять. И вообще там - прошлое, а тут - будущее.
Ирина Леонидовна: Значит, ты вышла замуж по любви?
Лада: Да! По большой и страстной любви. Как сказал классик: "Я встретил вас - и все!" А как еще можно выходить замуж?
Ирина Леонидовна: Еще можно по расчету.
Лада: Да ну! Вы что, шутите? По расчету можно и без ЗАГСа. И вообще... По расчету - это так скучно. Фу! Дурной тон. Я бы уж тогда лучше осталась работать в своем Внешторге младшей секретуткой, выпускала бы стенгазету, ходила в походы с мальчиками, таежная романтика. Вообще мне нравилось ходить на службу. Если бы я Стиву не встретила... В секретутках я бы, конечно, не засиделась, однозначно. Если бы я до тридцати замуж не вышла, я бы карьеру сделала. Мне предлагали начальника отдела. Я уже практически согласилась. А тут Стива предлагает замуж. И я, как та обезьяна из анекдота: и умная, и красивая, и хоть разорвись. Куда податься? А тут киндер ножками как засучит... /Гладит себя по животу./ Ну, я и выбрала.
Ирина Леонидовна: А совместить нельзя было?
Лада: Что?
Ирина Леонидовна: Ну... Стиву и начальника отдела?
Лада: Нет. Совместить знаете что с чем можно? Ладно, не буду. Баба - она баба и есть. Чем сублимировать свое либидо в трудовом порыве, уж лучше, в натуре... Пока я в декрете, а там видно будет. Схожу еще раз в декрет, а потом... Третий раз в декрет не пойду, нет. У Стивы от первой жены двое детей, я ему двоих, еще, я знаю у него сын, еще до жены... И так будет отец-герой. Но на работу, честно говоря, меня не тянет. Вокруг столько интересного. Стива скоро за границу едет. Посмотрю мир. Потом получу водительские права. Потом пойду на курсы английского языка. Потом... А на работу... После замужества открываются другие горизонты. И вообще...
Ирина Леонидовна: Детка, ты слишком часто употребляешь слово "вообще". По-моему, такого слова нет в русском языке. Это еще хуже, чем твой клевый чувак.
Лада: Согласна на сто пудов. Слова-паразиты. А вы меня поправляйте каждый раз, договорились? Я понимаю, что это как отрыжка на приеме у королевы, но за собой трудно следить. А в вас чувствуется порода... У вас есть корни?
Ирина Леонидовна: Есть. Хотя мы с тобой, возможно, понимаем по-разному...
Лада: Да чё тут понимать, в натуре? Я сразу почувствовала. Вы мне импонируете. Можно, я буду заезжать к вам иногда, без Стивы?
Ирина Леонидовна: Да можно, конечно. Но неужели тебе со мной интересно?
Лада: Интересно. И полезно. Я... Я чувствую, что чего-то не смогла получить от этой жизни. Потому, что этого просто не было вокруг меня. А вас это есть. Вы это сохранили. Как вам это удалось?
Ирина Леонидовна: Вокруг нашей дачи очень высокий забор.
Лада: Это шутка?
Ирина Леонидовна: Видишь, ты же сама сомневаешься.
Лада: Когда я говорю с вами, мне кажется, что это происходит на каком-то другом уровне. В Стиве тоже это есть. Но в вас чище. Хотя он - у! Голова! Но в вас есть еще что-то кроме головы.
Ирина Леонидовна: Наверное, сердце.
Лада: Да Стива тоже вроде не пень.
Ирина Леонидовна: А у тебя есть корни, детка?
Лада: Насколько я могу судить по обрывочной информации и остаткам столового серебра в ящике серванта, есть.
Ирина Леонидовна: Ах ты бог ты мой!..
/Из дому выходят Виктор Иванович и Станислав Львович. Станислав Львович - светский лев с бульдожьей хваткой./
Станислав Львович: Лада, крошка, ты не замерзла?
Лада /вскочив с кресла, целует Станислава Львовича взасос/: Стива, как я по тебе соскучилась, в натуре. Ты посмотри на меня? Разве я похожа на Снегурку?
Станислав Львович: На снежную бабу.
Лада: Ну, вот. /Якобы обиженно надула губки. Деловито./ Стива, я хочу такое же. Посмотри, какой класс! /Показывает на кресло-качалку.
Станислав Львович: Хочешь - будет. Нет проблем.
Лада: Стива, ты - душка. /Виснет у него на шее./
Станислав Львович /хлопая ее по заду/: Ладно, катись в дом. Шустро, шустро. Птичкой и рыбкой. Нам тут поговорить надо.
Лада: Слушаюсь, шеф! /Делает рукой под козырек и марширует к дому./
Ирина Леонидовна: Виктор Иванович, лекарство...
Виктор Иванович /жестко/: Хорошо, Ирина. Я сам разберусь.
Ирина Леонидовна: Я ждала вас в библиотеке...
Виктор Иванович: Это потом. Оставь нас, пожалуйста.
Ирина Леонидовна: Да-да. /Уходит в дом, оглядываясь./
Виктор Иванович /Станиславу Львовичу/: Ну, выкладывай.
Станислав Львович: А тут у тебя как?
Виктор Иванович: Тут чисто.
Станислав Львович: А из дома дистанционка? И компьютер, я погляжу...
Виктор Иванович: Я позаботился. Позволь без подробностей. Здесь - чисто.
Станислав Львович: А они что ж, терпят?
Виктор Иванович: Ну, нельзя же все сразу. Сегодня здесь, завтра... Ладно, давай.
Станислав Львович: Банк отработали.
Виктор Иванович: Кредит?
Станислав Львович: Пятьдесят процентов. Плюс откат десять.
Виктор Иванович: Не многовато ли?
Станислав Львович: Ну так... Хороша ложка к обеду.
Виктор Иванович: И то правда. Ладно, ты у нас коммерческий директор. Аукцион когда?
Станислав Львович: Через два месяца.
Виктор Иванович: А ускорить нельзя?
Станислав Львович: Работаем над этим вопросом. Но там свои формальности.
Виктор Иванович: И красноярские там?
Станислав Львович: Пусть это тебя не волнует. Решение будет в нашу пользу.
Виктор Иванович: Лучше бы побыстрее. Чем больше времени, тем больше люфт.
Станислав Львович: Вот был бы у нас в той комиссии свой депутат... А так приходится каждый раз по новой схеме...
Виктор Иванович: Так надежнее. Это не твоя епархия. А насчет депутата. Ты и так троих кормишь. По-моему, многовато. И жрут они, понимаешь.
Станислав Львович: Ну так, у нас же и интересы многопрофильные. Вот если бы ты пошел в депутаты, Иваныч, с твоим-то опытом...
Виктор Иванович: Я в те игры уже наигрался. Мне теперь интересно самому... Они думают, что они хлеб сеют, а он у них на деревьях растет. И не говори со мной больше об этом. Кормим дармоедов, понимаешь...
Станислав Львович: Воспринимай это, как неизбежные потери, Иваныч. Усушка, утруска капитала.
Виктор Иванович: Ладно, будем считать, что с этим вопросом пока все. Он у тебя на контроле.
Станислав Львович: Ну, так пошли в дом, что ли? Шибко кушать хочется, однако.
Виктор Иванович: Погоди. Есть еще одна идея.
Станислав Львович: Насчет нефтянки? Иваныч, давно пора. Ну, наконец-то созрел. Я тебе сколько твержу: там, там бабки будут! Я уже и планчик подготовил, и с людишками прозондировал. Сейчас есть ниша на Севере, нашем, европейском. Минимальные транспортные расходы...
Виктор Иванович: Остынь. Мы туда не ходим. Повторяю для тупых в последний раз. И если узнаю, что ты, молокосос, без моего ведома, ты у меня знаешь, где будешь?
Станислав Львович: Да знаю я. Ну, что ты так упираешься? Ничего там особенного...
Виктор Иванович: Когда будет особенное, поздно будет упираться. Я, знаешь ли... Так что спусти свой планчик в унитаз, людишек продай заинтересованным лицам и забудь об этом навсегда...
Станислав Львович: Ну, дед...
Виктор Иванович: И если я еще раз даже не услышу от тебя, а только глаза твои котовские увижу... Ты меня понял?
Станислав Львович: Понял.
Виктор Иванович: Окончательно понял? /Станислав Львович мнется./ Не слышу!
Станислав Львович: Окончательно.
Виктор Иванович: Вот и прекрасно. А теперь слушай. Мы идем на продуктовый рынок. Там сейчас кто?
Станислав Львович: Да... А ведь никого.
Виктор Иванович: Значит, теперь мы.
Станислав Львович /подобрался, как гончая/: Что конкретно?
Виктор Иванович /с широким жестом/: А все.
Станислав Львович: Не понял.
Виктор Иванович: Я сказал все - значит все. От начала до конца. Что тут понимать?
Станислав Львович: То есть вот так вот?..
Виктор Иванович: Да.
Станислав Львович: Но мы же там никогда...
Виктор Иванович: Все когда-нибудь начинается. Значит, завтра, с понедельника, и приступаем. Соберешь бригаду специалистов, человек пять, больше не надо. Меньше народу - больше толку. Пусть подготовят черновой вариант проекта. Даю неделю. И лично ко мне. И параллельно начинай скупать.
Станислав Львович: Что?
Виктор Иванович: Я же сказал, все. Начни по мелочи, чтобы не привлекать внимания раньше времени. И готовь базу в законодательном собрании.
Станислав Львович: А?.. Ну, да... Ну, Иваныч, ну голова! Ну, ты монстр! Монстрище!
Виктор Иванович: Мы с тобой, Стасик, не монстры. Мы - строители.
Станислав Львович: Чего - строители-то?
Виктор Иванович: А новой жизни, друг, новой жизни! Есть еще несколько равных нам. Мне... А выше - уже никого. Как мы решим, так и будет.
Станислав Львович: Ну, мы-то решим... А новой жизни - это светлого капиталистического будущего, что ли?
Виктор Иванович: Да называй, как хочешь. Главное, что жизнь - новая! И это прекрасно! Посмотри, какая красота вокруг!
Станислав Львович /оглядывается/: Да, хорошо тут у тебя. Только почему ты не хочешь на Рублевку перебраться? Жил бы, как все нормальные люди, с комфортом. Там сейчас такая трасса новая. Вжик - и ты у себя в офисе!
Виктор Иванович: Комфорта мне и тут хватает. И хорошо, что у меня дача не на Рублевке. Там сейчас сделали эту вашу любимую трассу. Вжик, понимаешь. Шум, пыль. Черт знает что. А у нас тут тихо, сирень вот, птички поют.
Станислав Львович: Да, у тебя тут, как в Раю.
Тамара /от двери, любезно/: Виктор Иванович, кушать подано. Что ж вы гостей своих голодом морите? И простынет все.
/Станислав Львович подмигивает Виктору Ивановичу, тот кивает./
Виктор Иванович: Да мы тут воздухом дышим, понимаешь.
Станислав Львович: Птичек слушаем.
Тамара: И детки ваши загуляли.
Виктор Иванович: Какие детки?
Тамара: Как же? Антоша с супругой.
Виктор Иванович /кривится/: Еще забота. /Тамаре./ Где они?
Тамара: К реке пошли. Давно уже. Как бы она-то не застыла. В ее-то положении это опасно. А она у вас уж такая ледащая, такая ледащая...
Виктор Иванович: Ну, так иди и приведи их. Не тарахти. /Станиславу Львовичу/ Пошли в дом. /Тамаре/ И скажи, чтобы побыстрее там. Вечно их все ждать должны. Тоже мне еще, понимаешь...
/Виктор Иванович и Станислав Львович уходят в дом, Тамара к реке. Некоторое время сцена пуста. Из кустов выпархивает Клерк, шустро подлетает к компьютеру, вставляет дискету, качает информацию./
Клерк: Вот черт, самое интересное запаролил. Какой же у него может быть пароль? И слово-то из трех букв. Это, что ли? Нет. Ну, не "мир" же. Тоже нет.
Тамара /подошла неслышно, кричит Клерку в самое ухо/: Ты что это здесь делаешь, а? А вот как дед узнает!
Клерк: Дед! Точно! А откуда он узнает, если ты не скажешь?
Тамара: А может, я своего хахаля к тебе приревновала, и из ревности такого наговорю!
Клерк: Да ладно тебе! А то ты не знаешь... У тебя своя легенда - деревенская дурочка. У меня своя...
Тамара /внимательно следя за его действиями/: Три раза подряд введешь неправильный пароль - и система заблокируется. У него есть сигнализатор...
Клерк: Не каркай... /Продолжает ковыряться в компьютере./
Тамара и Клерк /хором/: Получилось!
/Оба внимательно смотрят на дисплей./
Клерк: Опаньки!
Тамара: Вот сволочь! /Оглядывается, видит Антона и Любу./ Сворачивайся. Идут.
Клерк /оглядывается/: Да этим все равно.
Тамара: Не нарывайся, целее будешь. Антоша, Любаша, прошу к столу. Все уже подано. Все гости сидят, только вас и ждут.
Антон: Да, мы сейчас.
Люба: Я устала. Давай присядем на минутку.
/Тамара уходит в дом. Антон и Люба садятся на стулья./
Антон: Хочешь, поедем домой?
Люба: Нет, я только немного отдохну и пойдем к ним.
Антон: У меня предчувствие...
Люба: Скоро все кончится.
Антон: Да.
Клерк: Антон Николаевич, разрешите обратиться?
Антон: Вы кто?
Клерк: Да так... Так можно вопросик? Всего один.
Антон: Хоть два.
Клерк: В один уложусь. Как вы относитесь к отечественным разработкам в области вычислительных устройств?
Антон: У группы Лебедева очень серьезные результаты. Но сейчас у них проблемы с финансированием.
Клерк: Спасибо. /Исчезает./
Антон /Любе/: Отдохнула?
Люба: Да. Пойдем.
/Антон и Люба встают, целуются и, обнявшись, идут к дому. Появляется Вероника Леонидовна и садится в свое кресло-качалку. Напротив нее на стуле пристраивается Николай с газетой. Они остаются до конца действия, но их никто не замечает. Из дому выходит Виктор Иванович, стоя набирает пару команд на компьютере./
Виктор Иванович: Ну, что, съели? /Спускается на лужайку, разминается./ Что-то я сегодня тяжеловатое съел. Завтра надо разгрузочку, да. /Делает несколько крепких отжиманий, разгорячился, встает, ворот рубашки расстегнут, мокрые волосы прилипли ко лбу./
/Из дому выходит Ирина Леонидовна. Виктор Иванович и Ирина Леонидовна смотрят друг на друга и молчат. Может, кому-то из них и хотелось бы поговорить об этом. Но они молчат./
Ирина Леонидовна: Виктор, оставь в покое эту девочку. Зачем она тебе? Что ты молчишь, тебе же всегда есть что сказать? Да, она очень красивая. Но... Но... Я не знаю, что - но.
Виктор Иванович: Да, мне надо было на тебе жениться еще тогда, сразу после смерти Николая. Почему-то тогда я посчитал это невозможным.
Ирина Леонидовна: А сейчас считаешь, что это невозможно сейчас.
Виктор Иванович: А ты все еще на что-то надеешься.
Ирина Леонидовна: Наш сын бы сейчас уже закончил институт...
Виктор Иванович: Что теперь об этом говорить? Только людей смешить. Живи уже, что ли, спокойно.
Тамара /выглянула с разносом/: Виктор Иванович? Ирина Леонидовна? Все в порядке? И у вас все в порядке? Что ж вы смотрите-то да молчите?
Виктор Иванович: Пошла вон.
Тамара: Я что ли?
Виктор Иванович: Нет, я. /Уходит в дом./
/Из дому весело выбегают Облонские./
Лада: Ирина Леонидовна, мы к реке. Пошли с нами.
Ирина Леонидовна: Да-да.
/Облонские и Ирина Леонидовна уходят к реке. Из дому вновь выходит Виктор Иванович. Раздается электронный сигнал. Виктор Иванович глотает свои гранулы. Тут же из кустов возникает Клерк./
Клерк: Виктор Иванович, голубчик...
Виктор Иванович: Тебя еще здесь не хватало. Ты почему не уехал?
Клерк: Так ведь дела заставили вернуться. Душа болит...
Виктор Иванович: У тебя, что ли?
Клерк: А почему бы и нет...
Виктор Иванович: Не похож ты на душевно больного. Ну, сливай.
Клерк: Выделены деньги на компьютеризацию.
Виктор Иванович: Ну, выделены. А ты тут при чем?
Клерк: Так ведь за державу обидно. Дадут их какому-нибудь Лебедеву, он их профукает. Как это у нас обычно? Гора родила мышь. Да еще и не известно, чем он вообще там разродится...
Виктор Иванович: Ну, и?
Клерк: Так ведь есть же уже все. Все уже готово там... И hard, и soft, и helps, и documents.
Виктор Иванович: Ну, и?
Клерк: Одна ваша подпись, и все привезено и расставлено по местам. Проблема решается в течение месяца. И не надо мудрить. А о Лебедеве я слышал самые негативные отзывы.
Виктор Иванович: А ты тут причем?
Клерк: Так ведь... У меня вот и документик готов.
Виктор Иванович: Оставь, я просмотрю. Да, и по Иванову отбой. Он мне завтра не нужен.
Клерк: Что, наш банк уже лежит?
Виктор Иванович: Пластом.
Клерк: Ах!
Виктор Иванович: Тьфу ты! Где твоя бумага?
Клерк: Так вот же она.
Виктор Иванович: Оставляй. А сам иди, иди.
Клерк: Уже исчезаю. /Оставляет одну бумажку, которая плавно кружась, опускается на стол, а сам исчезает./
/Из дому выходят Антон и Люба. Они несколько напряжены./
Люба: Тоша, мы уже можем ехать?
Виктор Иванович: Вы никуда не поедете, пока я вам не разрешу. Антон, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Пусть твоя так называемая жена оставит нас наедине. Иди там, подожди в машине, что ли. Иди, иди.
Антон: Дед, мне не нравится твой тон.
Виктор Иванович: А мне глубоко плевать, что тебе нравится, а что нет. Я сказал...
Антон: Я в курсе, что тебе плевать. Мне, собственно, аналогично. На все, что ты хочешь мне сказать.
Виктор Иванович: Что? Что ты себе позволяешь? Как ты со мной разговариваешь? Да кто ты такой?
Антон: Я - твой внук. И разговариваю с тобой так же, как ты со мной.
Виктор Иванович: Да со мной никто...
Антон: Значит, я - не никто.
Виктор Иванович /переводит свой гнев на Любу/: Пошла вон отсюда, я сказал!
Антон: Она никуда не пойдет без меня. Она - моя жена. И я попросил бы тебя быть с ней вежливым.
Виктор Иванович: С ней? С этой...
Антон: Если наше присутствие тебе неприятно, ты видишь нас в последний раз.
Виктор Иванович: И ты променяешь меня - на эту девку?
Антон: Ну, если вопрос стоит так, ты сам знаешь на него ответ.
Виктор Иванович: Что она тебе дала, что?
Антон: Тебе не понять дед.
Виктор Иванович: Да ладно тебе. В конце концов, я тоже был женат. И женщин знал. И девок... Ни одна из них не сможет дать тебе того, что предлагаю я.
Антон: Мне не нужно то, что предлагаешь ты.
Виктор Иванович: Ты знаешь, что это?
Антон: В общих чертах догадываюсь.
Виктор Иванович: В общих чертах... Я мог бы передать тебе свою империю.
Антон: Мне не нужна империя.
Виктор Иванович: А что же ты хочешь?
Антон: Жить. Просто жить.
/К лужайке подтягиваются Облонские, Ирина Леонидовна. В дверях дома - Тамара. В кустах маячит Клерк. Звучит электронный сигнал. Виктор Иванович принимает гранулы, делает гимнастическое движение, но замечает присутствие множества людей, и сглаживает движение, принимает свой обычный вид./
Ирина Леонидовна: Виктор Иванович, вы сегодня занимались дыхательной гимнастикой в библиотеке? Там тяжелый воздух, книжная пыль и старая кожа.
Виктор Иванович: При чем тут дыхательная гимнастика?
Ирина Леонидовна: К вам же приходил ваш тренер.
Виктор Иванович /раздраженно/: Ты ошиблась. Это был мой партнер по бизнесу. Директор банка.
Ирина Леонидовна: Но я же видела...
Виктор Иванович: Ты ничего не видела.
Ирина Леонидовна: Я знаю...
Виктор Иванович: И ничего не можешь знать. Будь так добра, Ирина, заткнись, пожалуйста.
Клерк: Такая легкая, ненавязчивая тень гуру...
Антон /деду/: Ты мог бы разговаривать с моей матерью повежливее?
Виктор Иванович: Я разговариваю со всеми так, как они того заслуживают. В данный момент...
Антон: И кто же определяет их заслуги? Ты?
Виктор Иванович: А кто же еще?
Ирина Леонидовна: Антон, не спорь с Виктором Ивановичем. Он старше тебя, и...
Антон: Мама, как ты терпишь все это? Ты же умная, независимая женщина. Поехали домой. Мы завезем тебя.
Ирина Леонидовна: Но я еще не... Мне надо поговорить с Виктором Ивановичем. Мы так и не поговорили за весь день. Все время что-то мешало. То вы приехали, то работа... Нам надо поговорить.
Антон: Как знаешь, мама. До свидания.
Ирина Леонидовна: Да-да. Еще увидимся. Как-нибудь...
Люба /всем/: Да свиданья.
Лада: Чао, крошка. Приятно было познакомиться. Надеюсь, мы скоро тебя услышим. /Станиславу Львовичу/ Я же тебе говорила, что это она пела. У нее свой тембр... Я когда ее голос услышала... /Тормошит его./ Ах ты мой пупсик!
Люба /Ладе/: Я пришлю вам свою пластинку.
Лада: В натуре, ты же обещала. А вообще не суетись, я к тебе заеду на днях. Но если чё - легко тебе разродиться.
Станислав Львович: Ладуся, ты бы того...
Лада: А что такого? Дело житейское. Сначала они, потом мы. Да, Стива?
Люба /Виктору Ивановичу/: Прощайте.
Виктор Иванович /презрительно/: Дешевка!
Антон: Не смей так говорить о моей жене! Ты ее не знаешь?
Виктор Иванович /глядя ему в глаза/: Я знаю ее до последней родинки.
Лада: Картина Репина "Приплыли".
Станислав Львович: Пусть сами разбираются в своих семейных делах. Пошли на качели.
Лада: Ага.
Клерк: Ах, какой милый скандальчик!
Ирина Леонидовна: Виктор Иванович, можно отложить эти разбирательства? В ее положении Любе вредно волноваться. Ребенок...
Виктор Иванович: И этот ребенок...
Антон: Это мой ребенок. Мой и моей жены. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь его от твоего сиятельного влияния. Мы уедем отсюда. Пойдем, Люба.
Виктор Иванович: Стоять! Вы никуда не уедете, пока я вам не разрешу. Она пусть катится ко всем чертям. А ты завтра же будешь работать в другом месте. Тебе тридцать пять лет. А какая у тебя жизнь? Так, мелочь. Я в твои годы...
Антон: Полком командовал?
Виктор Иванович: Полком я командовал в двадцать пять.
Антон: Меня устраивает моя жизнь.
Виктор Иванович: Еще бы! Ведь другой ты не знаешь.
Антон: И знать не хочу.
Виктор Иванович: А тебя и не спрашивают. Досамостоятельничались уже, хватит. Не для того я тебя учил столько лет, чтобы ты после всех моих усилий пребывал в свободном полете.
Антон: Ты - учил?
Виктор Иванович: Да, я. А ты думаешь, что тебя учили эти твои академики? С тобой и говорили-то только после того, как я платил. И ровно столько, сколько было оплачено. А ты, небось, думал, что все тебя любят за твои красивые глаза? И пытливый умишко?
Антон: Что я думал, тебя не касается.
Виктор Иванович: Ошибаешься, дружочек. Очень даже касается. Меня касается все, что имеет отношение к моей семье.
Антон: Что ты понимаешь под этим словом, дед?
Виктор Иванович: То, что семья - это в первую очередь долговые обязательства. Я по своим векселям отработал. Теперь твоя очередь. Так что на тебе должок, понимаешь. Давай, будь добр, отрабатывай. Бесплатно ничего в жизни не дается.
Антон: Хорошо. Я подумаю, в какой форме я смогу отработать свою барщину. А теперь мы с женой пойдем домой.
Виктор Иванович: А тебе не надо никуда идти. Ты и так уже дома. И дом твой - здесь. И жить ты будешь здесь, под моим присмотром.
Антон: Ты же знаешь, что я не буду жить с тобой.
Виктор Иванович: Не знаю. А тебе больше негде жить. Твоя квартира сгорела. С работы тебя уволили.
Люба: Да что же это?
Виктор Иванович: Идите, дорогая. Тамара, проводите женщину за порог.
Тамара /Любе/: Пошли, что ли?
Антон: Она пока некуда не уходит. Я сам ее провожу. /Берет Любу за руку./ Не бойся, я с тобой.
Виктор Иванович /Антону/: Я распорядился, чтобы тебе подготовили гостевой флигель. С завтрашнего дня ты работаешь в другой организации. Не в твоей богадельне, а там где это нужно мне. Сейчас - мне. А потом вся моя империя достанется тебе, и тогда ты поймешь...
Антон: Вряд ли.
Виктор Иванович: Я построю твою жизнь.
Антон: Нет. Я не вхожу в состав твоей империи.
Виктор Иванович: Ты - мой внук, и ты должен...
Антон: Я тебе ничего не должен.
Клерк: И у всех такие остренькие зубки!
Ирина Леонидовна: Антон! Как ты разговариваешь с дедом! Он все для тебя сделал.
Антон: Дорогая мама, что конкретно этот человек сделал для меня? Лишил меня родителей?
Виктор Иванович: Щенок!
Ирина Леонидовна: Я еще жива...
Антон: А что произошло с моим отцом, мама?
Ирина Леонидовна: Он... Он погиб в автокатастрофе.
Виктор Иванович: Упился до поросячьего визга и пьяный полез за руль. Хорошо еще, что убил только себя.
Антон: А я помню, что дело было иначе.
Ирина Леонидовна: Ты не можешь ничего помнить. Ты был тогда слишком маленьким...
Антон: Да, я был ребенком, и многого не понимал. И даже не все отчетливо запомнил. Но и забыть я не смог... Какая-то мысль, как червячок, все шевелится внутри, ползает там: что-то было, что-то было такое, что все перевернуло.
Ирина Леонидовна: Ты не можешь простить мне смерть твоего отца?
Антон: Раз отец умер такой смертью, значит это была его судьба. Но то смутное, что давит меня всю мою жизнь... В тот последний день... Все было как обычно, и я играл бабушке Нике на рояле... Мама, почему ты его не удержала?
Ирина Леонидовна: Кого - его?
Антон: До свидания, мама. Прощайте, Виктор Иванович. Пошли, Люба.
Виктор Иванович: Без моего слова вас не выпустят.
Антон: Мы уедем туда, где твое слово ничего не значит.
Виктор Иванович: Таких мест нет на этом свете.
Антон: Значит, мы уедем с этого света. Не плачь, зайка. Все уже закончилось.
Виктор Иванович: Она - грязная потаскуха.
Антон: Она - чистая. Грязный тот, кто валяет ее в грязи.
/Антон и Люба уходят. Виктор Иванович смотрит на Клерка, и тот тоже исчезает. Тамара усмехается. Облонские катаются на качелях. Ирина Леонидовна во все глаза смотрит на Виктора Ивановича. Слышен визг покрышек, взрыв. Второе действие закончено./
