пьесса

Станислав Дворко: Моя студия готовит к изданию новый музыкальный спектакль по мотивам Ричарда Баха "Чайка по имени Джонатан Ливингстон ", но прочитав его текст в очередной раз я не удовлетворился всем указанным и решил его немного доработать и наполнить некоторым более одухотворенным смыслом и сутью. Поэтому пересылаю новую версию Ричарда Баха (спектакль) под своей редакцией и под драматургией режиссера Димы Бужинского.



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Автор - Было утро, и золотые блики молодого солнца заплясали на едва заметных волнах спокойного моря. В миле от берега с рыболовного судна забросили сети с приманкой, весть об этом мгновенно донеслась до Стаи, ожидавшей завтрака, и вот уже тысячи чаек слетелись к судну. Еще один хлопотливый день вступил в свои права.

Джонатан - Чайки не раздумывают во время полета и никогда не останавливаются. Остановиться в воздухе - это позор и бесчестие. Большинство чаек не стремится узнать о полете ничего, кроме самого необходимого: как долететь от берега до пищи и вернуться назад. Для них главное - еда, а не полет. Больше всего на свете я люблю летать. Но такой подход к жизни, как я обнаружил, отнюдь не прибавляет популярности в Стае.

Мать - Но почему, Джон, почему? Почему так трудно быть таким же как все! Низко летают пеликаны и альбатросы. Вот пусть они и планируют себе над водой. Но ты же - чайка! И почему ты совсем не ешь? Взгляни на себя, сынок, - кости да перья!

Джонатан - Ну и пусть кости да перья. Но я совсем неплохо себя чувствую, мама. Просто мне интересно: что я могу в воздухе, а что не могу. Я просто хочу знать.

Отец - Послушай, Джонатан. Зима не за горами. Рыболовные суда будут появляться все реже, а рыба уйдет в глубину. Если тебе непременно хочется учиться, изучай пищу, учись ее добывать. Полеты - это, конечно, очень хорошо, но одними полетами сыт не будешь. Не забывай, что ты летаешь ради того, что бы есть.

Джонатан - Я покорно кивнул. Несколько дней я пытался делать то же, что и все остальные, старался изо всех сил: пронзительно кричал и дрался с сородичами у пирсов и рыболовных судов, нырял за кусочками рыбы и хлеба. Но у меня ничего не получалось. Какая бессмыслица! Я мог бы потратить все это время на то, что бы учиться летать. Мне нужно узнать еще так много.

Автор - И вот уже Джонатан снова один в море - голодный и счастливый. Он изучал скорость полета, и за неделю тренировок узнал о скорости больше, чем самая быстролетная чайка на этом свете.

Джонатан - Подъем на тысячу футов. Мощный рывок вперед, переход в пике и отвесное падение вниз. А потом мое левое крыло вдруг замирало при взмахе вверх, я кренился влево, переставал махать правым крылом чтобы восстановить равновесие, и будто пожираемый пламенем, кувырком через правое крыло входил в штопор.
Я сделал десять попыток и десять раз, как только скорость превышала семьдесят миль в час, я обращался в комок взъерошенных перьев и камнем летел в воду.
Все дело в том, понял я наконец, что при больших скоростях нужно держать крылья в одном положении. Я поднялся на две тысячи футов и попытался еще раз:
входя в пике я вытянул клюв вниз и раскинул крылья, а когда достиг скорости пятьдесят миль в час, перестал шевелить ими. Это потребовало неимоверного напряжения, но я добился своего. Десять секунд я мчался неуловимой тенью со скоростью девяносто миль в час. Я установил мировой рекорд скоростного полета для чаек!
Но я недолго упивался победой. Как только я попытался выйти из пике, меня подхватил тот же безжалостный неодолимый вихрь, он мчал меня со скоростью девяносто миль в час и разрывал на куски как заряд динамита.

Автор - Невысоко над морем Джонатан - Чайка не выдержал и рухнул на твердую, как камень, воду.

- музыка -

Когда он пришел в себя, была уже ночь, он плыл в лунном свете по глади океана.
Израненные крылья были налиты свинцом, но бремя неудач легло на его спину еще более тяжким грузом. У него появилось смутное желание, чтобы этот груз незаметно увлек его на дно, и тогда, наконец, все будет кончено. Он начал погружаться в воду и вдруг услышал незнакомый глухой голос где-то в себе самом:

Джонатан - У меня нет выхода. Я - чайка. Я могу только то, что могу. Родись я, чтобы узнать так много о полетах, у меня была бы не голова, а вычислительная машина. Родись я для скоростных полетов, у меня были бы короткие крылья, как у сокола, и я бы питался бы мышами, а не рыбой. Мой отец прав. Я должен забыть об этом безумии. Я должен вернуться домой, к своей Стае, и довольствоваться тем, что я такой, какой есть, - жалкая, слабая чайка.

Автор - Он устало оттолкнулся от темной воды и полетел к берегу.

Джонатан - Как приятно, луна и отблески света, которые играют на воде и прокладывают в ночи дорожки сигнальных огней, и кругом все так мирно и спокойно...

Автор - Спустись! Чайки никогда не летают в темноте, у тебя были бы глаза совы! У тебя была бы не голова, а вычислительная машина! У тебя были бы короткие крылья сокола!

Джонатан - Короткие крылья. Короткие крылья сокола! Вот в чем разгадка! Какой же я дурак! Все что мне нужно, - это крошечное, совсем маленькое крыло; все, что мне нужно, - это почти полностью сложить крылья и во время полета двигать одними только кончиками. Короткие крылья!

Автор - Он поднялся на две тысячи футов над черной массой воды и, не задумываясь ни на мгновенье о неудаче, о смерти, плотно прижал к телу широкие части крыльев, подставил ветру только узкие, как кинжалы, концы - перо к перу и вошел в отвесное пике. Ветер оглушительно ревел у него над головой. Семьдесят миль в час, девяносто, сто двадцать, еще быстрее!

- музыка -

Джонатан - Сейчас, при скорости сто сорок миль в час, я не чувствовал такого напряжения, как раньше при семидесяти; едва заметного движения концами крыльев оказалось достаточно, чтобы выйти из пике, и я пронесся над волнами, как пушечное ядро, серое при свете луны.

Автор - Он сощурился, чтобы защитить глаза от ветра, и его охватила радость.

Джонатан - Сто сорок миль в час! Не теряя управления! Если я начну пикировать с пяти тысяч футов, а не с двух, интересно, с какой скоростью...

Автор - Благие намерения позабыты, унесены стремительным, ураганным ветром. Но он не чувствовал угрызений совести, нарушив обещания, которые только что дал самому себе.

Джонатан - Такие обещания связывают чаек, удел которых - заурядность. Для того, кто стремится к Знанию и однажды достиг совершенства, они не имеют значения.

- музыка -

Автор - На рассвете Джонатан возобновил тренировку. С высоты пяти тысяч футов рыболовные суда казались щепочками на голубой поверхности моря, а Стая за завтраком - легким облаком пляшущих пылинок.

Джонатан - Я был полон сил и лишь слегка дрожал от радости, я был горд, что сумел переборол страх.

Автор - Не раздумывая, он прижал к телу переднюю часть крыльев, подставил кончики крыльев - маленькие уголки! - ветру и бросился в море.

Джонатан - Пролетев четыре тысячи футов, я достиг предельной скорости, ветер превратился в плотную вибрирующую стену звуков, которая не позволяла мне двигаться быстрее. Я летел отвесно вниз со скоростью двести четырнадцать миль в час. Я прекрасно понимал, что если мои крылья раскроются на такой скорости, то я буду разорван на миллион клочков. Но скорость - это мощь, скорость - это радость, скорость - это одна из видов совершенства.

Автор - На высоте тысячи футов он стал выходить из пике. Концы его крыльев были смяты и изуродованы ревущим ветром, судно и стая чаек накренились и с фантастической быстротой вырастали в размерах, преграждая ему путь.

Джонатан - Я не умел останавливаться, я даже не знал, как повернуть на такой скорости. Я закрыл глаза...

Автор - Так случилось в то утро, что на восходе солнца Джонатан Ливингстон, закрыв глаза, достиг скорости двести четырнадцать миль в час и под оглушительный свист ветра и перьев врезался в самую гущу Стаи за завтраком. Но Чайка удачи на этот раз улыбнулась ему - никто не погиб.

Джонатан - Я понимал, что это триумф. Предельная скорость! Двести четырнадцать миль в час для чайки! Это был Прорыв, незабываемый, неповторимый миг в истории Стаи и начало новой эры. Я продолжал свои одинокие тренировки.

Автор - Была уже глухая ночь, когда Джонатан подлетел к Стае на берегу. У него кружилась голова, он смертельно устал. Но, снижаясь, он с радостью сделал мертвую петлю, а перед тем, как приземлиться, еще и быструю бочку.

Джонатан - Когда они услышат об этом, они обезумеют от радости. Насколько полнее теперь станет жизнь! Мы покончим с невежеством, мы станем существами, которым доступно совершенство и мастерство. Мы станем свободными! Мы научимся летать!

Автор - Когда он приземлился, все чайки были уже в сборе, потому что начинался Совет; видимо они собрались уже довольно давно.

Старейший - Джонатан Ливингстон! Выйди на середину!

Автор - Приглашение выйти на середину означало или величайший позор, или величайшую честь.

Джонатан - (про себя) - Ну конечно же, утро, Стая за завтраком, они видели Прорыв! Но мне не нужны почести. Я не хочу быть вождем. Я хочу только поделиться тем, что я узнал, показать им, какие дали открываются перед нами.

Старейший - Джонатан Ливингстон, выйди на середину, ты покрыл себя Позором перед лицом твоих соплеменников...

Джонатан - Меня будто ударили доской! Колени ослабели, перья обвисли, в ушах зазвенело. Круг Позора? Не может быть! Прорыв! Они не поняли! Они ошиблись, ошиблись!

Старейший - ...своим легкомыслием и безответственностью, тем что попрал достоинство и обычаи Семьи Чаек...

Автор - Круг Позора означает изгнание из Стаи, его приговорят жить на Дальних Скалах.
Старейший - ... настанет день, Джонатан Ливингстон, когда ты поймешь, что безответственность не может тебя прокормить. Нам не дано постигнуть смысл жизни, ибо он непостижим, нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы страдать, чтобы есть, пить, размножаться и служить Стае.

Автор - Чайки никогда не возражают Совету Стаи, но голос Джонатана нарушил тишину.

Джонатан - Безответственность? Собратья! Кто более ответственен, чем чайка, которая открывает, в чем значение, в чем высший смысл жизни, и никогда не забывает об этом? Тысячу лет мы рыщем в поисках рыбьих голов, но сейчас понятно, наконец, зачем мы живем: чтобы познавать, открывать новое, быть свободными! Дайте мне возможность, позвольте показать вам, чему я научился...

Голоса Стаи - Ты нам больше не Брат... Ты не Брат.. Больше...

- музыка-

Автор - Джонатан провел остаток своих дней один. Он улетал на много миль от Дальних Скал. Не одиночество мучило его, а то, что чайки не хотели верить в радость полета не захотели открыть глаза и увидеть красоту.

Джонатан - Неужели они все слепы, неужели только я иной? Каждый день я узнавал что - то новое. Я научился спать в воздухе, не сбиваться с курса ночью, когда ветер дует с берега, и мог пролететь сотни миль от заката до восхода. Я радовался один тем радостям, которыми надеялся когда то поделиться со Стаей, я научился летать и не жалел о цене, которую за это заплатил. Я просто не мог жить иначе.

Автор - Джонатан понял, почему так коротка жизнь чаек: ее съедают бессмысленность, скука, страх и злоба.

Джонатан - А потом однажды вечером, когда я спокойно и одиноко парил в небе, которое я так любил, прилетели они. Две белые чайки, которые появились около моих крыльев, сияли как звезды и освещали ночной мрак мягким, ласкающим светом. Но еще удивительнее было их мастерство: они летели, неизменно сохраняя расстояние точно в один дюйм между своими и моими крыльями. Тогда я подверг их испытанию, которого ни разу не выдержала ни одна чайка. Я изменил положение крыльев так, что скорость полета резко замедлилась: еще на милю в час меньше - и падение неизбежно. Две сияющие птицы не нарушая дистанции, плавно снизили скорость одновременно со мной. Они умели летать медленно! Я сложил крылья, качнулся из стороны в сторону и бросился в пике со скоростью сто девяносто миль в час. Они улыбнулись и понеслись вместе со мной, безупречно сохраняя строй.

Автор - Он перешел в горизонтальный полет и некоторое время летел молча.

Джонатан - Кто вы?

Первая чайка - Мы из твоей стаи, Джонатан, мы твои братья. Мы прилетели, чтобы позвать тебя домой.

Джонатан - У меня нет дома. У меня нет Стаи. Я изгнанник. Мы летим сейчас на вершину Великой Горы Ветров. Ко мне пришла старость, теперь я могу поднять свое дряхлое тело еще на несколько сот футов, но не выше.

Вторая чайка - Ты можешь подняться выше, Джонатан, потому что ты учился! Ты окончил одну школу, теперь настало время начать другую. Пришла пора лететь сквозь время.

Автор - Эти слова сверкали перед ним всю его жизнь, поэтому Джонатан все понял. Он понял все мгновенно.

Джонатан - Да, я могу летать выше. Пришло время присоединиться к братьям. Я бросил последний долгий взгляд на небо, на эту великолепную серебряную страну, где я так много узнал. ( пауза ) Я готов.

Автор - И Джонатан Ливингстон поднялся ввысь вместе с двумя чайками, яркими как звезды, и исчез в непроницаемой темноте неба.
- музыка -


(c) 2005. Перевод и редакция Д. Бужинский, С. Дворко.

Р. Бах, С. Дворко, Д. Бужинский