Все действие происходит летом, на подмосковной даче. Свежая, сочная зелень. Цветет сирень. На фоне зелени ажурная белая садовая мебель, стол и несколько стульев, кресла, качели. Ничего не меняется. Только годы проходят.
Действие второе
Прошло двадцать пять лет.
Действующие лица:
Виктор Иванович - крупный предприниматель
Ирина Леонидовна - его невестка, 60 лет
Антон - его внук, сын Ирины, 35 лет
Люба - жена Антона, невестка № 2, 25 лет, беременна на седьмом месяце
Клерк - лицо без возраста, пола и определенных занятий
Тамара - прислуга
Станислав Львович Облонский - друг и партнер Виктора Ивановича, 55 лет
Лада - жена Станислава Львовича, 22 года
Оленька - женщина из прошлого действия
Молодые Мужчина и Женщина, стройные спортивные фигуры в белых костюмах на фоне зеленого газона, умело играют в теннис. Это так красиво. Мужчина похож на Антона, тот же возраст, только крепче физически. А Женщина - она не похожа ни на кого. Последний сет. Игра закончена. Мужчина пожимает Женщине руку, Женщина целует его в щеку.
Мужчина: Спасибо за игру. Все было великолепно, как всегда.
Женщина: Ты опять проиграл.
Мужчина: Разве я могу себе позволить выиграть у такой очаровательной женщины?
Женщина: А ты попробуй. /Смеется./
/Мужчина и Женщина уходят./
Та же лужайка, та же дача, та же мебель и качели. Только дом немного подновили, и он неуловимо напоминает американское ранчо. На террасе дома столик с компьютером. За компьютером работает мужчина. Короткий седой ежик волос, хороший спортивный костюм, в котором можно и на теннисный корт, а при необходимости - и на деловую беседу. Звучит электронный сигнал. Мужчина смотрит на устройство у себя на руке, берет с блюдечка, стоящего рядом с компьютером, несколько гранул, глотает их, затем встает и выходит на лужайку. Это Виктор Иванович. Он прекрасно выглядит, очень спортивно. Моложе, чем в первом действии. Виктор Иванович делает несколько гимнастических упражнений. Что-то напоминающее ушу. Выпивает стакан сока. Когда он еще занимается гимнастикой, на террасе появляется Тамара и возвращается в тень дверной ниши.
Виктор Иванович: Тамара, можешь убирать.
Тамара /выходит на лужайку/: Разрешите, Виктор Иванович?
/Тамара одета, как тетка из предместья: темно-синее платье неопределенной длины и покроя, светлый фартук с большим карманом, белая крахмальная наколка в волосах, как у провинциальной продавщицы. Переигрывает девочка./
Виктор Иванович: Разрешите... Я тебя уже давно вижу.
Тамара /простецки-нагловато/: Что вы, Виктор Иванович, вам показалось. Я была в доме.
Виктор Иванович /задумчиво/: Показалось, показалось... Звонили?
Тамара: Никак нет.
Виктор Иванович: И когда, наконец, проведут телефон на террасу?
Тамара: Я связывалась со специалистами. Они заняты. Сказали, что выполнят наш заказ на следующей неделе. Сейчас много работы.
Виктор Иванович: Связывалась... А при чем здесь ты?
Тамара: Вы же у меня спрашиваете. Я отвечаю за свой участок работы.
Виктор Иванович: Черт знает что! Такими делами ворочаем, а телефон провести не можем. Твои специалисты заняты, понимаешь! Бардак! Нет, никогда в этой стране не будет порядка. Так и помрут в навозе.
Тамара: Совершенно с вами согласна.
Виктор Иванович: Ты? А впрочем... Казачок-то засланный...
Тамара: О чем вы, Виктор Иванович?
Виктор Иванович: Брось придуриваться. Я знаю, что ты из органов. И ты знаешь, что я знаю. И я знаю, что ты знаешь. И так далее, и далее... Так и нечего изображать детский сад на прогулке. Невинность, понимаешь. А если бы я и сомневался, так эта ваша манера... Будто весь мир у вас под колпаком...
Тамара: Ну... Некоторые считают, что весь мир у них в кошельке...
Виктор Иванович: Вот-вот. Ладно, иди, отрабатывай свои погоны.
Тамара /дернула плечиком, прибирает на столе/: Вы еще будете работать за компьютером, Виктор Иванович?
Виктор Иванович: Попозже. Сейчас ко мне должны прийти.
Тамара: Больше двух часов в день за компьютером находиться вредно.
Виктор Иванович: А ты тут при чем? И сколько раз я тебе говорил: не следи, когда я занимаюсь. Чем бы я не занимался. Ты мне ауру портишь.
Тамара: Что вы, Виктор Иванович, я очень аккуратно.
Виктор Иванович: Аккуратно... Ты бы лучше за обедом проследила. Вот это тебе по должности положено.
Тамара: За обед отвечает кухарка.
Виктор Иванович: Кухарка... А ты за что отвечаешь?
Тамара: Я - за вас. Головой.
Виктор Иванович: Чем пониже.
Тамара: Это вы на что намекаете?
Виктор Иванович: На погоны.
Тамара: Какие погоны? Опять вы о каких-то погонах. И не пойму я вас...
Виктор Иванович: Все ты понимаешь. Так, что у нас на обед-то? У меня важный человек будет. Он к вашему бардаку не привычен, в отличие от меня. Это я с вами по мягкому.
Тамара: Да уж, по мягкому... Сказали бы кому другому, дед...
Виктор Иванович: Что!?
Тамара: На обед, говорю, как вы заказывали: икра, угорь копченый...
Виктор Иванович: Я говорил: форель.
Тамара: Форель была несвежая.
Виктор Иванович: Черт знает что!
Тамара: Совершенно с вами согласна.
Виктор Иванович: Согласна она... Икра-то хоть черная, или опять эта, плебейская?
Тамара: Ну, что вы говорите! Красную икру мы уже давно не берем. Мы ваш вкус знаем. Все-таки не первый год вместе.
Виктор Иванович: При чем тут мой вкус? Это же очевидно: красная икра - плебейская! Ее едят одни плебеи. Вот так вот, своими ложками. Я похож на плебея?
Тамара: Отнюдь.
Виктор Иванович: Отнюдь... И черная, конечно, не бог весть что. Но не одними же деликатесами кормиться. Нужно и простую пищу... Опять-таки полезно. Врачи говорят...
Тамара: Рыбьи яйца...
Виктор Иванович: Что?
Тамара: Я и говорю: мясное вы не заказывали.
Виктор Иванович: Зачем мясо, когда рыба на столе? И более того... Мясо - слишком тяжелая пища.
Тамара: Так точно.
Виктор Иванович: Суп?
Тамара: Будет.
Виктор Иванович: И на том спасибо.
Тамара: Пожалуйста.
Виктор Иванович: Фрукты опять забыла?
Тамара: Никак нет. Виноград, манго, авокадо, бананы, киви, персики. Ананас.
Виктор Иванович: Бананы убери. От них потом как камень в желудке.
Тамара: Есть.
Виктор Иванович: И ананасы убери.
Тамара: Слушаюсь.
Виктор Иванович: У меня с понедельника ананасовая диета. Врачи говорят, худеть надо.
Тамара: Уж вам-то, Виктор Иванович... Вы и так у нас огурцом.
Виктор Иванович: Что?
Тамара: Я говорю: вы в хорошей спортивной форме.
Виктор Иванович: Еще что?
Тамара: Еще сыры будут.
Виктор Иванович: Откуда?
Тамара: Из Италии.
Виктор Иванович: А почему не из Франции?
Тамара: Во Франции сегодня погода нелетная.
Виктор Иванович: Везде бардак.
Тамара: Так точно.
Виктор Иванович: Точно... Вот и иди, проследи там, чтобы все было в точности. А в моем кабинете чтобы я тебя больше не видел.
Тамара: Я там пыль вытирала.
Виктор Иванович: Пыль... Все равно вы потом копаетесь в моей информации. Так уж хотя бы, когда копаетесь, или там следите, так конспирируйтесь, что ли.
Тамара: Зачем?
Виктор Иванович: Да действительно.
Тамара: Я не слежу, что вы.
Виктор Иванович: А впрочем, должны же быть в жизни хоть какие-то трудности. Правильно я говорю?
Тамара: Так точно.
Виктор Иванович: Свободна. Позвонят - доложишь. И сначала мне, а потом своему начальству. Я тебе в десять раз больше плачу.
Тамара: Слушаюсь. Разрешите идти?
Виктор Иванович: Иди уже.
/На террасе около стола повесили большое зеркало. Виктор Иванович смотрится в него, отходит, садится в кресло качалку./
Виктор Иванович: Вера любила сидеть в этом кресле. Так и померла в нем, раскачиваясь. Душа отлетела... А есть ли она, душа? Тем более у таких существ, как она, растительных? Впрочем, Учитель говорит, что и у растений есть душа. У сирени вот, у нашей, есть душа. Когда сирень цветет, я почему-то в это верю. Раньше считалось, что души нет. И я тоже в это верил. А может, ее тогда и не было? Сейчас потихоньку говорят, что душа есть. У каждого человечка есть своя душа. Это сколько же душ на Земле? Многовато получается. Трудно поверить. Расплодились души, понимаешь. И у сирени есть душа. И у травы. И у кресла этого. А у меня вот теперь чужое сердце. И ничего. Ничего не изменилось. Я чувствую себя, как прежде. И чужое сердце не болит чужой болью. А я, признаться, побаивался перед операцией. Всякие идеалистические мыслишки в голову приходили... Если у него тоже была душа... Я это буду, или уже не вполне я, а этот, который полез переходить улицу на красный свет? Я никогда не переходил дорогу в неположенное время и в неположенном месте... И сейчас как-то не тянет. Его жена что-то уж слишком сильно убивалась. Слишком сильно, да... Интересно, а Вера убивалась бы так по мне, если бы мой час пробил раньше ее? Или... Та, жена, все твердила, что у нее день рождения. При чем здесь это? Он спешил за цветами и подарком. Вот и подарил, подарочек. Впрочем, ей хорошо заплатили. А может быть, именно это он и имел в виду? Какой он мог сделать ей подарок, тоже мне еще, останься он в живых? Ведро навоза? Сердце-то у него было хорошее, крепкое. И все остальное тоже... Живут же еще на свете... И как можно убиваться по такому придурку? Ладно, все, закрыли тему. Не стоит тратить на эту мелочь минуты своей драгоценной жизни. Единственной и неповторимой... И настроение подпортилось. Однако... /Делает несколько глубоких вздохов, по системе./ Опять цветет сирень... /Подходит к зеркалу, поглаживает себя в районе сердца, потом справа, в подреберье./
/Из дому выходит Ирина Леонидовна. Она сильно постарела и стала похожа на Веронику Леонидовну в прошлом действии. Но только лицом. Одета хорошо, стильно, фигура подтянутая. И маразма незаметно. Она проходит мимо Виктора Ивановича, не замечая его, вглядывается в даль лужайки, поглаживает кресло. Теперь она выглядит, пожалуй, даже старше Виктора Ивановича, как и его жена в былые времена./
Ирина Леонидовна: Ушел. Ему надо больше двигаться. Это разрабатывает печень. И для сердца полезно. Только не делать резких движений. Но с сердцем проблем нет. Я консультировалась с врачами. Им даже удивительно. Все-таки возраст... Но он всегда держал себя в форме. И практически не пил. В отличие от Николая... Почему же у него - печень? Наверное, это наследственность.
Виктор Иванович: Наследственность здесь не при чем, Ирина.
Ирина Леонидовна /вздрагивает от неожиданности/: Вы здесь?
Виктор Иванович: Здесь, здесь. Ты давно приехала?
Ирина Леонидовна: Нет.
Виктор Иванович: А почему же мне не доложили?
Ирина Леонидовна: Тамара куда-то запропастилась. Я ее не видела.
Виктор Иванович: Да? Вечно ее не видно, но при этом она видит все.
Ирина: У вас с ней проблемы? Смените прислугу.
Виктор Иванович: Она меня устраивает. Да и менять шило на мыло, знаешь ли... Ладно, это не твои проблемы.
Ирина Леонидовна: Да действительно. Как ваше здоровье?
Виктор Иванович: Твоими молитвами. Вот только с чипом еще до конца не разобрался.
Ирина Леонидовна: С чипом? Вы стали интересоваться электроникой?
Виктор Иванович: Да приходится тут, понимаешь. Нужно знать себя. Этот чип, что мне вживили для оперативного контроля состояния моего организма...
Ирина Леонидовна: Вот как?
Виктор Иванович: Гм... А впрочем, раз уж ты все равно в курсе, ты можешь оказать мне консультацию, как специалист. У меня, знаешь ли, не технический склад ума, в отличие от тебя. А нам, гуманитариям, все эти ваши режимы не понять, да... Это нужно иметь какие-то вывихнутые мозги, чтобы мыслить подобными образами. Нормальный человек не в состоянии...
Ирина Леонидовна: Вам предоставили документацию? Инструкцию?
Виктор Иванович: Да. У меня полная информация. Неужели ты думаешь, что я могу не до конца разбираться в ситуации, которую контролирую?
Ирина Леонидовна: Нет, что вы. Тем более, если это касается вас лично...
Виктор Иванович: Вот именно, лично. Конечно, на то, чтобы разобраться досконально, нужно время, да... Но во всяком случае, я никогда не был частично /произносит это слово с нажимом/ информирован. Я...
Ирина Леонидовна: Я могу взять документацию с собой? Дома мне лучше работается. У вас тут расслабляющая атмосфера.
Виктор Иванович: Да? А по-моему, вполне рабочая. Впрочем, я не могу дать тебе бумаги.
Ирина Леонидовна: Ну, так дайте дискету. Я просмотрю на вашем компьютере.
Виктор Иванович: Что ты, голубушка! Дискеты нет в принципе. Такого рода информация печатается по старинке, на пишущей машинке, в ограниченном числе экземпляров. А если бы и была дискета... На моем компьютере, здесь... Нет, это невозможно. Бумаги у меня в сейфе. Поработать ты сможешь у меня в библиотеке. Там более... более рабочая обстановка, чем в кабинете. Там же и поговорим потом.
Ирина Леонидовна: Как скажете.
Виктор Иванович: Что же касается нашего прерванного разговора о моей наследственности... У моего отца была прекрасная печень. И у деда тоже. Он умер от инфлюэнци. Кстати, в возрасте девяноста шести лет. Я до его возраста еще не дожил. А отец мой... Ну, да тогда и времена были другие. Ты этого не помнишь.
Ирина Леонидовна: Почему же? Кое-что помню. Помню свое детство...
Виктор Иванович: Вот как? Это интересно. Ну-ка, ну-ка... И что же ты помнишь?
Ирина Леонидовна: Многое.
Виктор Иванович: Например?
Ирина Леонидовна: Помню, какое у меня было неповоротливое пальто, и на редкость уродливая шапка нелепого зеленого цвета, жесткая, кажется, из фетра. Такая, с претензией на шляпку... Я ее терпеть не могла. Мне хотелось мягкую, вязаную. Такие были у всех девочек в нашем классе. А на меня напяливали эту, зеленую. И еще у меня были очень тяжелые ботинки, которые всегда натирали пятки, даже сквозь толстые чулки. И чулки от них очень быстро рвались. Я все свое детство проходила в рваных чулках, хотя была очень аккуратной девочкой.
Виктор Иванович: Фу, Ирина. Это дурной тон.
Ирина Леонидовна: Что - это?
Виктор Иванович: Вот это, что ты мне тут сейчас... Все эти твои зеленые шапки и дырявые чулки. И к чему все это? Я и так прекрасно знаю, из какой ты семьи. Но я никогда не позволял себе напоминать тебе об этом. И тебе совсем ни к чему бравировать подобными вещами.
Ирина Леонидовна: Почему - бравировать? Я просто вспоминаю другие времена. Вы сами попросили привести пример.
Виктор Иванович: Раз уж ты стала женой моего сына...
Ирина Леонидовна: Я уже давно не жена вашего сына.
Виктор Иванович: Да. Ты его вдова.
Ирина Леонидовна /вскинув голову/: Еще я помню рассказы родителей, а особенно бабушки. Как она босыми ногами лед колола.
Виктор Иванович: Зачем?
Ирина Леонидовна: Ручей какой-то переходила. А уже заморозки были.
Виктор Иванович: У нее, что же, не было обуви?
Ирина Леонидовна: Была. Ботинки. Она их связала за шнурки и несла на плече.
Виктор Иванович: А что ж не обула?
Ирина Леонидовна: Берегла. Доходила до города, там и обувала.
Виктор Иванович: Глупость какая. Себя надо беречь, а не ботинки.
Ирина Леонидовна: Ноги заживут. А на новые ботинки денег нет.
Виктор Иванович: Ну, так работать надо, и будут деньги. Или уж тогда дома сидеть. Зачем она в город-то шла?
Ирина Леонидовна: На заработки.
Виктор Иванович: Ну, и как, заработала?
Ирина: Немного.
Виктор Иванович: А ноги, что, зажили?
Ирина: Нет. В конце жизни у бабушки были такие страшные вздувшиеся вены.
Виктор Иванович: Бред какой-то. Ты, Ирина, вроде умная женщина, а иногда как ляпнешь, право слово. Точно Вероника, покойница. Что-то я ее сегодня второй раз вспоминаю.
Ирина Леонидовна: И мне она сегодня ночью приснилась. В своем балахоне...
Виктор Иванович: Скажи еще: во сне явилась. Пиковая дама, тоже мне еще. Так, ладно. В общем, подводя итог нашей беседы... Наследственность у меня хорошая. И у моего сына была не хуже. Ну так... Говорят же что в самом чистом роду седьмое колено - паршивая овца...
Ирина Леонидовна: Значит, еще шесть поколений могут не беспокоиться. Николай за них за всех отработал...
Виктор Иванович: Что? Твоя ирония здесь неуместна. Это касается и твоего сына в том числе.
Ирина Леонидовна: Каким образом?
Виктор Иванович: И у Антона наследственность тоже хорошая, я думаю.
Ирина Леонидовна: Ну, слава богу.
Виктор Иванович: Да, с моим внуком все в порядке, все в порядке... Он что, приедет сегодня?
Ирина Леонидовна: Да, как обычно, к обеду.
Виктор Иванович: С этой, своей?
Ирина Леонидовна: Да, со своей женой.
Виктор Иванович: Женой... Давно ли? А живот уж на глаза лезет. Перед людьми стыдно.
Ирина Леонидовна: Не пойму, почему.
Виктор Леонидович: Да ладно тебе, все ты понимаешь. У них скоро беременность, как у мышей, по три дня будет длиться. Только расписались - из загса сразу в роддом, бегом.
Ирина Леонидовна: Сейчас другие времена, вы сами говорите.
Виктор Иванович: Во все времена можно оставаться порядочным человеком.
Ирина Леонидовна: Неужели главный критерий порядочности - выйти замуж девственницей?
Виктор Иванович: Да, и это в том числе. Для женщины девственность, невинность, в широком смысле этого слова, есть сродни порядочности. Конечно, порядочность есть более широкое понятие. Оно включает в себя, помимо прочего...
Ирина Леонидовна: Я с вами не согласна.
Виктор Иванович: Ты всегда позволяла себе вольномыслие не там, где надо.
Ирина Леонидовна: А где надо?
Виктор Иванович: А нигде. Думать ты себе можешь что угодно. А вот говорить об этом совсем не обязательно.
Ирина Леонидовна: Речь - вторая сигнальная система для человека.
Виктор Иванович: А и первой много. Такого насмотришься и наслушаешься... Так что думай, делай и молчи. И почему ты ее так рьяно защищаешь? Я не поверю, что она тебе искренне нравится. Ты человек совсем другого склада. Вот вспомни себя в молодости.
Ирина Леонидовна: Помню...
Виктор Иванович: Ладно, ладно. Не надо конкретики. При всей своей безродности и необразованности ты была тонкой, чистой девушкой. Ты знала, как надо себя вести и чего в жизни следует хотеть и добиваться. Я даже удивлялся тебе иногда. Думал: откуда что взялось? Не от рваных же чулок... Ты уж меня прости.
Ирина Леонидовна: Да чего уж там. Резать правду-матку, так уж острым ножом, понимаешь.
Виктор Иванович: Вот именно, вот именно... И я понимал, почему мой оболтус сын выбрал именно тебя. В тебе чувствовалась если не порода, то некий стержень...
Ирина Леонидовна: В молодости чувствовался. А сейчас?
Виктор Иванович: А сейчас, голубушка, ты у нас - молодая пенсионерка. Впрочем, не такая уж и молодая. Сколько лет ты на пенсии?
Ирина Леонидовна: Пять. Юбилей.
Виктор Иванович: Да. В некотором роде. Кстати, почему ты не хочешь в конце концов оставить свою работу и действительно уйти на пенсию? Только не говори мне, что на твоей работе без тебя не обойдутся.
Ирина Леонидовна: А вдруг?
Виктор Иванович: Голубушка!
Ирина Леонидовна: Обойдутся, я думаю.
Виктор Иванович: Вот-вот. Так в чем же дело?
Ирина Леонидовна: Просто я привыкла работать.
Виктор Иванович: Ты привыкла ходить на службу.
Ирина Леонидовна: А разве это не одно и тоже?
Виктор Иванович: Отнюдь. Работу... То есть, занятие, вполне можно найти себе и дома. И даже занятие по душе. Особенно женщине.
Ирина Леонидовна: Например?
Виктор Иванович: Например, заняться домом, ведением хозяйства.
Ирина Леонидовна: Разве это занятие?
Виктор Иванович: Именно что занятие. Для женщины. Более того - работа! Да, вот так вот. У настоящей женщины два дела в жизни: муж и дети. А когда вы ходите на службу - это вы убегаете от своей настоящей жизни.
Ирина Леонидовна: Значит, я бегу от жизни всю жизнь.
Виктор Иванович: Именно что так.
Ирина Леонидовна: Но сейчас... Мой муж умер, сын вырос и отделился... Может быть, мне уже можно ходить на службу?
Виктор Иванович: Голубушка! Ты же никогда не жила в нормальном доме. Может, хоть сейчас попробуешь?
Ирина Леонидовна: Как говорится, никогда хорошо не жили, нечего и начинать.
Виктор Иванович: Опять эта твоя демагогия.
Ирина Леонидовна: Мне страшно одной в пустой квартире.
Виктор Иванович: Ты могла бы жить здесь. Здесь всегда люди.
Ирина Леонидовна: В качестве кого?
Виктор Иванович: В качестве моей невестки. В качестве хозяйки дома.
Ирина Леонидовна: Да ладно вам... Вы - сами себе хозяин.
Виктор Иванович: Я говорю не о себе, а о доме.
Ирина Леонидовна: Это ваш дом. Позвольте мне и впредь приходить сюда в гости.
Виктор Иванович: Ну... Тебе виднее... А насчет остального... Что ты тут сейчас вещала... Все эти обороты тебе как-то не подобают.
Ирина Леонидовна: Вы совершенно правы. Я как-то забылась. Наверное, это старческий маразм подступает.
Виктор Иванович: Ирина! Ты сегодня что-то агрессивно настроена. Такое бунтарство с тобой бывало, когда тебе было лет тридцать. Но сейчас-то уже пора остыть.
Ирина Леонидовна: Я и остыла. Давно... Впрочем, и моя молодость не может считаться эталоном.
Виктор Иванович: Это почему же?
Ирина Леонидовна: Потому что все эталоны хранятся в городе Севре под Парижем, в Палате мер и весов. А я нахожусь на подмосковной даче. И даже не знаю французского.
Виктор Иванович: То есть?
Ирина Леонидовна: Я неудачно пошутила. Простите. Она хорошая девочка.
Виктор Иванович: Хорошая... И на какой помойке он ее нашел?
Ирина Леонидовна: На конкурсе эстрадной песни.
Виктор Иванович: Вот-вот. Ко всем своим прочим "талантам" в кавычках она еще и поет эти свои эстрадные песни.
Ирина Леонидовна: А что в этом плохого? Кстати, она действительно поет. У нее есть голос, и слух, и, по-моему, еще что-то. Людям нравится...
Виктор Иванович: Ну, конечно! Публика в восторге, от таких, как она. Ей бы еще под красный фонарь, задом трясти...
Ирина Леонидовна: Она пластична.
Виктор Иванович: Тебя послушать, так ей впору медаль вручать. Тоже мне, заслуженная артистка подворотни...
Ирина Леонидовна: Она вам не нравится, я знаю. Но не могу понять, почему вы все время буквально пытаетесь смешать ее с грязью?
Виктор Леонидович: Я знаю, о чем говорю.
Ирина Леонидовна: Возможно, вас предвзято информировали.
Виктор Леонидович: Я же тебе сказал, что я знаю... Ладно-ладно. Что-то мне все утро приходится говорить о каких-то неприятных вещах. Не надо бы... Но у меня сегодня будут серьезные люди, и я боюсь, что она своим присутствием попросту скомпрометирует и меня, и Антона, и себя в придачу.
Ирина Леонидовна: Вас не скомпрометирует. Я вам обещаю.
Виктор Иванович: Да-да. Ты уж проследи за ней, Ирина.
Ирина Леонидовна: Хорошо. А кто у нас ожидается?
Виктор Иванович: Мой партнер по бизнесу. Ты его еще не знаешь. Облонский.
Ирина Леонидовна: Стива?
Виктор Иванович: Да, Станислав. Ты разве его знаешь? И так коротко? Почему я не в курсе?
Ирина Леонидовна: Я сейчас перечитываю "Анну Каренину". Читаю эту книгу с двадцати лет. Каждый раз, когда перехожу очередной десятилетний рубеж. И мне кажется, что я прочитала уже пять разных книг, которые написал Лев Толстой. И все они почему-то называются одинаково. Но все о разном...
Виктор Иванович: И при чем здесь Стива Облонский?
Ирина Леонидовна: Все счастливые семьи похожи друг на друга. Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Виктор Иванович: Да, у него счастливая семья. Он недавно женился. Кстати, я так и не понял, откуда ты его знаешь. Он - человек не твоего круга. Ладно, разберусь... Он будет с супругой.
Ирина Леонидовна: Старая грымза?
Виктор Иванович: Почему? Молодая. И где ты набралась таких словечек?
Ирина Леонидовна: От своих аспирантов.
Виктор Иванович: И как твои аспиранты?
Ирина Леонидовна: С ними все в порядке. Защищают свои кандидатские диссертации по электронике и уходят заниматься бизнесом.
Виктор Леонидович: Ну-ка, ну-ка... Это может быть интересно... И каким же это бизнесом у нас сейчас занимаются молодые аспиранты?
Ирина Леонидовна: Молодые кандидаты наук.
Виктор Иванович: Один черт. Просвети старика.
Ирина Леонидовна: Один открыл пирожковую на Калининском, другой запустил завод по производству пластиковых стаканчиков, коробочек для салатов и прочей подобной ерунды...
Виктор Иванович: Нет, это вовсе не ерунда, тут еще очень даже благодатные ниши свободны... Пластиковая мебель, стулья... Извини, я тебя перебил. Продолжай.
Ирина Леонидовна: Третий челноком мотается в Польшу и обратно.
Виктор Леонидович: С парфюмерией?
Ирина Леонидовна: Да нет, с какими-то йогуртами и мюслями. Кстати, что это такое?
Виктор Леонидович: Сам толком не знаю. Но выясню, выясню. Это еда, Ирочка. Да, все крутится вокруг еды... А с тобой, оказывается, бывает полезно поговорить. Ты видишь жизнь со своей стороны... Да, еду-то я и упустил. А зря... Ели, едят и будут есть, при любом режиме, и в тех же масштабах, а масштабы здесь огромные! И крутится там пока одна мелкота... Челноки с йогуртами, пирожки вразнос... Лучше, конечно, охватить всю линию от производства до сбыта... И чтобы никого! Так, с чего же мы начнем? А от сохи, от печки... А печка у нас стоит на земле. Приватизация земель сельхозназначения... Перерабатывающие комплексы... Нет, гигантизм здесь не пройдет, это не энергетика... Сгниет, пока доедет... Мелкие производства, как бы принадлежащие мелким собственникам. Маленькие, маневренные, но много, очень много, на каждом пупке...
Ирина Леонидовна: Я вам не мешаю?
Виктор Иванович: Нет, только помолчи... Супермаркеты... Или все-таки тоже мелкие магазины? Сеть! Паутина с ячейками разного размера, в зависимости от концентрации потребителей, но под одним брендом, да! Пусть каждая вошь в своей деревне думает, что ее отоварили по высшему разряду, нам не жалко. Все! Нет, не все, не все... Старый идиот! Транспорт! Передвижные холодильники, фуры, хлебные фургоны... Значит, еще автомастерские и бензин... Но здесь я только потребляю, да, здесь уже все... Может, и не все, и наверняка не окончательно все, но мы туда не хотим, да. Пусть уж там без нас разбираются, а мы в сторонке, целее будем, понимаешь... Все? Что же еще? Еще что-то мелькнуло... Специализированное оборудование, это очевидно. Персонал... Да, старая добрая система, выслуга лет, квартальные премии, соцпакет, разумная зарплата, не слишком много, чтобы не возникало претензий... И минимум рекламы... Все! /С чувством./ Спасибо тебе, Ирина!
Ирина Леонидовна: Да не за что.
Виктор Иванович: Значит, говоришь, твои аспиранты защищаются?
Ирина Леонидовна: Как умеют.
Виктор Иванович: А почему они, в таком случае, до сих пор не написали тебе докторскую диссертацию?
Ирина Леонидовна: Выражаясь вашим языком, это не ваши проблемы.
Виктор Иванович: Не груби, ты не на ученом совете. Живи, как знаешь... Живи... А печень у меня, голубушка, пошаливает, потому что приживается хуже. Операции по пересадке печени еще не отработаны. И вообще уникальны. О моем случае не писали даже научные журналы. Мне эта суета ни к чему. Хватит того, что я выступил в роли подопытного кролика. И проплатил все риски, да... Так что печень... А сердце - что ж. Операции на сердце - на потоке, со времен Барнарда, да... И надо побольше ходить, ты правильно сказала. Пройдусь я. /Ирина Леонидовна вскинула голову./ Один пройдусь. Подумать надо. Над своими проблемами. /Виктор Иванович уходит через лужайку./
Ирина Леонидовна /подходит к зеркалу, ловит ускользающее отражение Виктора Ивановича/:
Проходит жизнь, как испытанье.
Я кожей чувствую дыханье,
Я слышу мерное движенье,
Я вижу жизни отраженье.
И только в сердце пустота:
Не та я женщина, не та.
Неспешно и неотвратимо
Проходит жизнь. Проходит мимо.
/С последними словами Ирины Леонидовны из дому выходит Оленька. Теперь это благородная пожилая дама с небесно-голубыми глазами. Сколько ей лет? Сорок семь? Всего-то? Одета дорого, с бриллиантами. И всегда в одно и то же. Только глаза и остались от прежней Оленьки./
Оленька /не узнавая Ирину Леонидовну/: Добрый день.
Ирина Леонидовна /с интересом вглядываясь в Оленьку/: Здравствуйте.
Оленька: Я вам не помешала? Вы с кем-то разговаривали?
Ирина Леонидовна: Вам показалось.
Оленька: Прошу меня простить за вторжение. Но дверь была открыта. И прислуги не оказалось на месте. Мне не у кого было спросить...
Ирина Леонидовна: Я вас внимательно слушаю.
Оленька: Могу я видеть Виктора Ивановича?
Ирина Леонидовна: В данный момент нет.
Оленька /с тревогой/: С ним все в порядке? Надеюсь, он не в больнице?
Ирина Леонидовна: Он на прогулке. Вернется, я думаю, через час.
Оленька /с облегчением/: Слава богу. Мне очень нужно с ним поговорить. Как вы думаете, я могу рассчитывать, что он меня примет?
Ирина Леонидовна: Можете. Правда, он не любит заниматься делами в воскресенье, особенно после обеда. Но мне кажется, ваш визит не носит делового характера. Не так ли?
Оленька /расстроилась/: Что вы говорите! У меня к нему очень важное дело!
Ирина Леонидовна: Важное - для вас?
Оленька: Да, конечно. А вы его секретарь?
Ирина Леонидовна: Оленька, ты меня не узнаешь, детка?
Оленька: Простите, нет. А разве мы знакомы?
Ирина Леонидовна: Да. Впрочем, мы не виделись с тобой лет двадцать. Видимо, я сильно изменилась. А ты все такая же.
Оленька: Простите, вы не могли бы представиться. Мне, право, неловко...
Ирина Леонидовна: Я - Ирина, невестка Виктора Ивановича.
Оленька: Ирина Леонидовна, вы? Как я рада вас видеть! Почему мы не виделись так долго?
Ирина Леонидовна: Так жизнь сложилась, Оленька. Постой, когда же это было в последний раз?
Оленька: На похоронах Рэма Иосифовича.
Ирина Леонидовна: Да-да...
Оленька: Семнадцать лет прошло...
Ирина Леонидовна: Расскажи мне о себе. Как ты? Вышла замуж?
Оленька: Нет, конечно. Разве можно было после Рэма Иосифовича выйти замуж за кого-то еще?
Ирина Леонидовна: Да, я помню, ты его любила...
Оленька: Конечно. Он был очень достойный, уважаемый человек.
Ирина Леонидовна: Ты все такая же... Чем ты живешь?
Оленька: Я воспитываю его детей.
Ирина Леонидовна: Сколько у тебя детей?
Оленька: У нас с Рэмом Иосифовичем трое детей.
Ирина Леонидовна: Два мальчика и девочка?
Оленька: Да.
Ирина Леонидовна: Значит, ты выполнила свою жизненную программу... Успела...
Оленька: Еще не вполне, не до конца. Как раз в связи с этим мне и нужна помощь Виктора Ивановича...
Ирина Леонидовна: У тебя серьезные проблемы? Надеюсь, это не что-то...
Оленька: Нет, конечно. У меня благополучные дети, очень хорошие. Я считаю, мне очень повезло в жизни, что я в свое время встретила Рэма Иосифовича и родила ему таких прекрасных детей. Я - счастливая мать. Но я еще не полностью выполнила свой материнский долг. Перед младшим сыном. Он в этом году заканчивает школу.
Ирина Леонидовна: Сколько ему лет?
Оленька: Семнадцать.
Ирина Леонидовна: Да, я помню... На похоронах за стенкой все время плакал младенец. Я еще подумала: неужели?
Оленька: Пашеньке было тогда два месяца...
Ирина Леонидовна: Как быстро летит время...
Оленька: А сейчас вот он заканчивает школу. /С гордостью./ Идет на медаль!
Ирина Леонидовна: А как другие твои дети? Работают, учатся?
Оленька: Мишенька, мой старший, работает. Он закончил институт. Мне не очень нравилась его специальность, скажу вам честно. Но я не стала ему мешать. Рэм Иосифович наказал мне, чтобы дело в жизни и семью наши дети выбирали себе сами, и я никому не перечила, никому, даже если мне что-то в их выборе не нравилось. Наоборот, я старалась помогать. Так вот, Мишенькина специальность мне не нравилась. Но сейчас я уже привыкла, смирилась.
Ирина Леонидовна: Кто же он у тебя?
Оленька: Он - геолог. Это какая-то не очень правильная специальность.
Ирина Леонидовна: Почему же? Это может быть интересно. Ему нравится?
Оленька: Да, конечно. Но она все-таки...
Ирина Леонидовна: Грязная?
Оленька: Да. Мишеньке приходится проводить много времени на улице...
Ирина Леонидовна: На природе.
Оленька: В такой неэстетичной одежде...
Ирина Леонидовна: Робе.
Оленька: И... Знаете, я думаю ему даже приходится самому перетаскивать тяжести, как каком-то грузчику.
Ирина Леонидовна: Видимо, приходится. А что же он ищет?
Оленька: Нефть.
Ирина Леонидовна: Да, и это не алмазы...
Оленька: Он очень много времени проводит в разъездах, в экспедициях. Правда, сейчас уже меньше. Сейчас он систематизирует свой материал...
Ирина Леонидовна: Он занимается научной работой?
Оленька: Да, конечно. Его приглашали во Францию, читать лекции. Но он отказался. Работает в Москве.
Ирина Леонидовна: Женат?
Оленька: Да, конечно. Привез жену из своей экспедиции. Она мне сразу понравилась. Хорошая, скромная девушка. Очень достойно себя ведет. Ее родители принадлежат к знатному роду. Там, у нее на родине...
Ирина Леонидовна: Понятно. Так ты - бабушка?
Оленька: Да, конечно.
Ирина Леонидовна: Сколько же у тебя внуков?
Оленька: Один. Пока. Айлана сейчас помогает Мишеньке в его работе...
Ирина Леонидовна: Айлана... Какое красивое имя.
Оленька: Я... Я привыкла...
Ирина Леонидовна: Понятно. А твоя дочь?
Оленька: Лизавета еще учится. Заканчивает "Щепку". Это они так говорят...
Ирина Леонидовна: Играет в театре? Снимается в кино?
Оленька: Пока нет. Через год она заканчивает учебу и едет в Голливуд.
Ирина Леонидовна: Вот как?
Оленька: Она познакомилась с одним американским режиссером на кинофестивале. Ему для нового проекта нужна русская актриса. Его заставляют начинать съемки как можно быстрее. Но он ждет, когда Лизавета сможет к нему приехать. Он поставил такое условие: в главной роли он снимает Лизу, или пусть ищут другого режиссера. Они вынуждены были согласиться. Он очень известный режиссер.
Ирина Леонидовна: Даже так? И кто же он?
Оленька: Лиза не хочет афишировать свои планы, чтобы ей не помешали выехать из страны. Это ее жизнь. Я сказала только вам, потому что вам я доверяю. Но этот режиссер - очень хороший человек. Солидный, надежный. Я думаю, Лизавета сделала правильный выбор. Но сейчас ее главная задача - закончить свое образование. И он ее ждет.
Ирина Леонидовна: И это правильно.
Оленька: А Пашенька, наш младшенький, хочет поступать в Институт Международных Отношений. Я знаю, что у Виктора Ивановича там связи...
Ирина Леонидовна: У него везде связи...
Оленька: Я надеюсь, что он не откажет, в память о старой дружбе с Рэмом Иосифовичем. Рэм Иосифович мне говорил: "Оленька, если тебе станет по-настоящему трудно, обратись к Виктору Ивановичу. Но только один раз." До сих пор все было в порядке. Нет, конечно, и сейчас у нас все в порядке. И я уверена, что все будет хорошо и дальше. Но я должна все предусмотреть. Поэтому я и обращаюсь к вашему Виктору Ивановичу. Рэм Иосифович...
Ирина Леонидовна: Да, он знал своего друга...
Оленька: Конечно, наш Павел - умный мальчик, очень эрудированный, спокойный. Я уверена, что он правильно ответит на все вопросы приемной комиссии. Но его выбор пал на достаточно специфическое учебное заведение.
Ирина Леонидовна: Да уж...
Оленька: Я - взрослый человек, и я понимаю, что у них свои правила. И, конечно, они правы. Люди, которые представляют нашу страну за границей, должны быть достойными во всех отношениях. Там не должно быть случайных людей. Я права?
Ирина Леонидовна: Оленька, ты всегда и во всем права.
Оленька: Виктор Иванович может оказать Павлу поручительство. Сказать, что Павел не является случайным человеком, с улицы. И Виктору Ивановичу не придется сожалеть о своем слове. Больше ему ничего не надо делать. Все остальное Павел сделает сам. Но поручительство - это очень важно.
Ирина Леонидовна: Да. Надеюсь, он выполнит твою просьбу.
Оленька: Во имя прошлого...
Ирина Леонидовна: Во имя будущего... Твои многочисленные дети очень разносторонне и ... правильно выбирают себе дело в жизни, Оленька. А чем еще, кроме воспитания детей, ты занималась все эти годы?
Оленька: А разве одного этого мало?
Ирина Леонидовна: Нет, конечно. Но... Нужно же еще иметь возможность... Ты работаешь? Работала?
Оленька: Если вы имеете в виду государственную службу, то нет. Рэм Иосифович оставил нам достойное содержание. Все эти годы мы ни в чем не нуждались, и я могла себе позволить целиком посвятить себя главному - воспитанию наших детей.
Ирина Леонидовна: Иначе и быть не могло.
Оленька: А... Как сложилась ваша жизнь? Вы... Вы живете здесь?
Ирина Леонидовна: Нет, Оленька. Здесь я в гостях.
Оленька: Я думала...
Ирина Леонидовна: Что?
Оленька: Так бывает. Конечно... Я, признаться, думала, что вы вышли замуж. После смерти вашего мужа...
Ирина Леонидовна: Я, как и ты, после смерти своего мужа не вышла замуж.
Оленька: Ни за кого?
Ирина Леонидовна: Ни за кого. И не меняла свой образ жизни... Я работала. И сейчас работаю.
Оленька: Что ж, это ваше право. У каждого в жизни свой... Своё... Я вас вспоминала.
Ирина Леонидовна: Я тебя тоже.
Оленька: Правда, я думала, что после того, что случилось, вы и Виктор Иванович... Раз уж все так сложилось... И Вероника Леонидовна тоже давно умерла... У вас было время, чтобы... Чтобы...
Ирина Леонидовна: Виктор Иванович тоже продолжает работать, детка.
Оленька: О Викторе Ивановиче я знаю. Он - смелый человек. Не побоялся оставить такой высокий пост и начать с нуля...
Ирина Леонидовна: Я бы не сказала, что все было так уж круто... И тем более, не с нуля... Но ты права, в этом он смел.
Оленька: Начать совершенно новое дело в нашей стране...
Ирина Леонидовна: Дело существовало много лет и без него. В разных странах. А теперь вот - под ним...
Оленька: Когда даже еще нет законов, которые нужны...
Ирина Леонидовна: Нет - так будут. Которые нужны. Удивительный ты человек, Оленька.
Оленька: Я? Что вы! Я - самая обыкновенная женщина. А вот ваш Виктор Иванович - поистине удивительный человек. Я, конечно же, наводила справки. Да... Так вот... Когда мне его характеризовали, то сказали, что он - первопроходец.
Ирина Леонидовна: Это точно. Пионер. Господи, как с тобой приятно общаться, детка. Ты приходи ко мне. В мой дом. У меня там нет такой красоты, как здесь. Но я к нему, как ты говоришь, привыкла. Если, конечно, у тебя будет свободное время.
Оленька: Да, конечно. Признаться вам, у меня сейчас сильно сузился круг общения... Только дети. Но у них уже своя жизнь... Сестра со своей семьей выехала за границу... Мы могли бы с вами куда-нибудь выходить?
Ирина Леонидовна: Куда-нибудь - это куда?
Оленька: В театры, на выставки.
Ирина Леонидовна: Гм... Да, это действительно... Чем просто пить чай на кухне... Я думаю, ты знаешь, куда меня вывести.
Оленька: Да, конечно. Только я не знаю... Как с вами можно связаться? Вы уж извините...
Ирина Леонидовна: За что? Это не проблема. Сейчас я напишу тебе свой адрес и телефон. Вот. Домашний. И рабочий, на всякий случай. Там меня легче застать. Ты звони мне, детка.
Оленька: Хорошо. Только... Разве сейчас я похожа на детку?
Ирина Леонидовна /улыбается/: Как никогда.
/Из глубин лужайки появляется Виктор Иванович. Он идет бодрым шагом, в темпе, что-то напевая./
Оленька: Кто это?
Ирина Леонидовна: Мы рождены, чтоб сказку сделать былью... Это Виктор Иванович, детка. Виктор Иванович, у вас гость. Точнее гостья.
Виктор Иванович /резко/: Кто впустил?
Ирина Леонидовна: Ваша прислуга изволила отлучиться.
Виктор Иванович: Я ее размажу, дрянь подставная! За что ей деньги...
Ирина Леонидовна: Но ничего страшного не произошло. Пока вас не было, мы мило поболтали. О своем, о женском. Да, Оленька?
Оленька: Да-да, конечно. Все в порядке. Она, наверное, на кухне. Или убирает где-то в доме.
Виктор Иванович: Где-то в доме...
Оленька: Так что вы уж ее не ругайте.
Виктор Иванович /Ирине Леонидовне/: Кто это?
Ирина Леонидовна: Это Оленька.
Виктор Иванович: Не имею чести знать.
Оленька: Я жена...
Ирина Леонидовна: Она вдова Рэма Иосифовича, вашего друга.
Виктор Иванович: Какого еще...
Ирина Леонидовна: Строгонова.
Виктор Иванович: У меня нет... Оленька, детка, ты ли это?
Оленька: Да, да, конечно.
Виктор Иванович: А мы с Ириной частенько вас вспоминали. Правда, Ирина?
Ирина Леонидовна: Да, конечно.
Виктор Иванович: И Рэма вспоминали, старого греховодника, и тебя, и... Кажется, Степочку?
Ирина Леонидовна: Мишеньку.
Виктор Иванович: Да-да, Мишеньку вашего. Такой шустрый мальчик. Сейчас, небось, уже вырос, а?
Оленька: Выше меня.
Виктор Иванович: Ну, мужик. В каком он классе?
Оленька: Он уже закончил институт, работает. Очень доволен своей работой.
Виктор Иванович: Вот как? И в чем проблема?
Оленька: Проблема в Пашеньке.
Виктор Иванович: У Мишеньки?
Оленька: Да нет же... /Собралась с духом./ Можно, я расскажу все по порядку?
Ирина Леонидовна: Простите, у меня дела в доме.
Виктор Иванович /Ирине Леонидовне/: Жди меня в библиотеке.
Ирина Леонидовна: Жду. /Уходит./
Виктор Иванович /Оленьке, повелительно/: Излагай. Только покороче, по-деловому. Мне некогда сопли развозить.
Оленька: Да-да, конечно. Сейчас. Так вот...
Виктор Иванович: А без этих ваших "так вот" можно? Я же просил - покороче.
Оленька: Да-да. Вы извините, я волнуюсь.
Виктор Иванович: А ты не волнуйся. Мы же свои люди.
Оленька: Я боюсь...
Виктор Иванович: Меня, что ли, боишься? Неужели я такой страшный?
Оленька: Нет, вы очень красивый мужчина...
Виктор Иванович: Ты находишь? Ну что ж, я польщен, польщен... Так в чем там у тебя проблема?
Оленька /набрав в грудь побольше воздуха/: Мой сын в этом году заканчивает школу...
Виктор Иванович: Ты же сказала, он уже работает.
Оленька: Работает старший, Мишенька. А младший, Пашенька, заканчивает школу.
Виктор Иванович: Вот как? Так у тебя их двое?
Оленька: Трое. То есть, двое...
Виктор Иванович: Так двое или трое? Что-то ты, мать, своих детей пересчитать никак не можешь.
Оленька: Двое мальчиков и девочка. Всего трое получается...
Виктор Иванович: Понятно. И что, у всех проблемы?
Оленька: Нет, только у младшенького.
Виктор Иванович: Уже легче. И в чем суть проблемы?
Оленька: Он в этом году заканчивает школу. Идет на медаль!
Виктор Иванович: Молодец. Что, медаль нужна?
Оленька: Нет. То есть да...
Виктор Иванович: Так нет или да?
Оленька: Да. Но мы сами...
Виктор Иванович /поморщился/: Так от меня-то что нужно?
Оленька: Он хочет поступать в Институт Международных Отношений.
Виктор Иванович: В дипломаты, что ли, решил податься? Как вас всех распирает, понимаешь...
Оленька: Нет. На факультет журналистики.
Виктор Иванович: Вот как? Оригинально. Так ты, значит, хочешь, чтобы я похлопотал?
Оленька: Да. Он хороший, умный мальчик. Вам не придется за него краснеть. Он сам сдаст все экзамены.
Виктор Иванович: Ну, если сам сдаст, так я-то вам зачем?
Оленька: Он сдаст. Но я думаю, что доброе слово, сказанное перед экзаменом... /Воздух в ее груди закончился./
Виктор Иванович: Доброе слово, говоришь?
Оленька: Да, пожалуйста.
Виктор Иванович: Ладно, так и быть, замолвлю за него словечко. В память покойного Рэма, царство ему... Ладно.
Оленька: Рэм Иосифович всегда очень хорошо о вас отзывался.
Виктор Иванович: Само собой... В какой, говоришь, он школе учится, Пашенька ваш?
Оленька: В сорок пятой. А что...
Виктор Иванович: Ладно. Что у тебя еще?
Оленька: Все.
Виктор Иванович: Ну так... Оставайся с нами обедать, что ли? Мы, правда, не скоро приступим...
Оленька: Нет-нет, спасибо. Спасибо вам большое за все. У меня еще много дел. Не смею больше вам мешать.
Виктор Иванович: Да ладно, чего там. Если что надо - обращайся.
Оленька: Да-да, конечно. Спасибо вам большое. До свиданья. Всего доброго.
Виктор Иванович: До свиданья.
/Оленька уходит. В дверях дома сталкивается с Тамарой. Тамара внимательно ее разглядывает./
Оленька /Тамаре/: Здравствуйте.
Тамара: Здравствуйте. А вы, собственно, кто?
Оленька: Я уже ухожу.
Виктор Иванович: Все в порядке, Тамара. Это моя хорошая старинная знакомая. Вдова моего давнего друга. Проводи гостью.
Тамара: Слушаюсь.
Оленька: Нет-нет, не беспокойтесь. Спасибо. Я сама.
Тамара: Я провожу.
/Оленька и Тамара уходят./
Виктор Иванович: Дела у нее, понимаешь... И я должен заниматься ее делами! Ладно, все может пригодиться. Как говорит Учитель, случайность - это миф. Все в жизни закономерно... У Рэма была хорошая закваска. И его дети, как ни крути, часть нашей системы. Петр уже определился. А эти? Чем черт не шутит. Может, ему напоследок повезло больше, чем мне... Не забыть сказать Осипову, чтобы позвонил там. И где эта сволочь?
Тамара /заходит/: Виктор Иванович, там к вам этот ваш...
Виктор Иванович: Кто?
Тамара: Ну... Такой весь из себя... Скользкий.
Виктор Иванович: А ты, что ли, лохматая?
Тамара: Я пушистая. А он такой!..
Виктор Иванович: Осипов, что ли?
Тамара: Ну да. Я и говорю...
Виктор Иванович: Ну, так скажи, пусть идет. Я его полдня жду. Черт знает что!
Тамара: Слушаюсь. /Собирается уходить./
Виктор Иванович: Да, и вот еще что...
Тамара: Слушаю.
Виктор Иванович: Эту женщину...
Тамара: Да.
Виктор Иванович: Эту женщину ко мне больше не пускать.
Тамара: Которую из них?
Виктор Иванович /поморщился/: Ту, которую ты сейчас проводила, конечно.
Тамара: Есть. Вообще не пускать?
Виктор Иванович: Впредь до особых распоряжений.
Тамара: Есть. Разрешите уходить?
Виктор Иванович: Да. И Осипова там... Сразу ко мне.
/Тамара уходит. Звучит электронный сигнал. Виктор Иванович смотрит на часы, достает из кармана список, сверяется с ним, выбирает пять гранул и проглатывает их. Замирает. Потом делает несколько непонятных движений. Бесшумно появляется Клерк. Виктор Иванович чуть не попадает ему сложенными пальцами руки в ухо. Клерк безмолвно уклоняется./
Клерк /как ни в чем не бывало/: Разрешите, Виктор Иванович?
Виктор Иванович: Проходи, Осипов. Ты заставляешь себя ждать.
Клерк: Я, собственно, не... А впрочем, какая разница. Осипов, так Осипов.
Виктор Иванович: Что ты там бубнишь?
Клерк: Это я о своем.
Виктор Иванович: О девичьем, что ли? А впрочем, это твое дело.
Клерк: Угу. /Поправляет перед зеркалом свой чубчик./
Виктор Иванович: Ты сделал то, о чем я тебя просил?
Клерк: Что именно?
Виктор Иванович: Ты у меня спрашиваешь? У своего начальника? Вот бардак!
Клерк: Угу...
Виктор Иванович: Может, я еще должен знать, сделал ты мое дело или нет?
Клерк: Вы - начальник. Вы все должны знать.
Виктор Иванович: Может, я и делать все должен сам?
Клерк: А что? У вас это получится гораздо лучше, чем у меня. У вас такой большой опыт... Прямо таки многолетний... И связи... Ах, связи... И на каждое дело есть свои специалисты...
Виктор Иванович: А на кой хрен мне тогда ты нужен?
Клерк: Ну... Вам виднее...
Виктор Иванович: Бред какой-то. Куда мы все катимся?
Клерк: Угу... Ах, как катимся и катимся...
Виктор Иванович: Ладно, кончай дурить.
Клерк: Что вы такое говорите? Кончать? Прямо здесь, сейчас? /Понизив голос./ С вами?!
Виктор Иванович: Тьфу ты, зараза. Любое слово на свой ляд переиначат...
Клерк: Ляд - взгляд...
Виктор Иванович: Поиграл и хватит. Пора работать.
Клерк: Ах, как не хочется работать...
Виктор Иванович /жестко/: А горячие щи задницей хлебать хочется? Могу устроить.
Клерк: Уже расхотелось. Знаем мы ваши дедовы щи. Со специями.
Виктор Иванович: Что ты сказал?
Клерк: Ужасно, говорю, хочется работать. Прямо распирает. /Другим тоном./ Ваш заказ выполнен.
Виктор Иванович: В срок?
Клерк: Согласно контракту.
Виктор Иванович: А как поживают наши авторитетные друзья?
Клерк: Ваши друзья шлют вам привет.
Виктор Иванович: Откуда?
Клерк: От хозяина.
Виктор Иванович: Они не в накладе?
Клерк: Не в обиде.
Виктор Иванович: А мы?
Клерк /подает ему несколько фотографий/: Вам виднее.
Виктор Иванович: Мы довольны. /Возвращает фотографии Клерку. Клерк неторопливо и привычно сжигает их в пепельнице./ Что еще?
Клерк: По этому вопросу все. Ненавязчиво так, легонько... Вот так... /Сдувает пепел./ Такая легкая, ненавязчивая связь с криминалом.
Виктор Иванович: Что? А впрочем, я в твои связи не лезу. И не мусори мне тут.
Клерк: Обижаете. Я не мусор.
Виктор Иванович: Опять словоблудие? Давай по делу и убирайся отсюда.
Клерк /в притворном ужасе/: Давать?
Виктор Иванович: В русском языке осталось хоть одно слово, которому вы еще не придали свой смысл?
Клерк: Ну... Разве что те, которые изначально...
Виктор Иванович: Значит, придется говорить с тобой на изначальном языке. Ты***/***/***.
Клерк: Так бы сразу и сказали. А то вас, начальников, разве поймешь? Давать, кончай... Все-все-все. Считайте, что я кончил... Ваш друг хотел встретиться с вами.
Виктор Иванович: Перебьется. Не вижу необходимости для себя. Сам с ним встречайся. Этого довольно.
Клерк: Ну... Я бы не сказал, что я этим доволен...
Виктор Иванович: Что такое?
Клерк: Мне это становится утомительно.
Виктор Иванович: Хорошо. Считай, что ты получил прибавку к жалованью.
Клерк: Когда я смогу ее пересчитать?
Виктор Иванович: Уже пошла.
Клерк: Ну... Это несколько меняет дело. Пожалуй, я смогу продержаться еще какое-то время.
Виктор Иванович: Банк?
Клерк: Дозрел.
Виктор Иванович: Бумаги?
Клерк: Ждут подписи.
Виктор Иванович: Чьей?
Клерк: Ну так... /Оглядывается, кладет Виктору Ивановичу руку на плечо и шепчет ему на ухо./
Виктор Иванович /отряхивает его руку/: С ним работали?
Клерк: Мягко.
Виктор Иванович: Значит, пора поработать жестко.
Клерк: Я жестко не умею. /Надувает губки./
Виктор Иванович: А я тебя и не прошу. Завтра в десять... Нет, в девять, Иванова ко мне.
Клерк: Куда?
Виктор Иванович: В новый офис. На Ордынку.
Клерк: В девять утра?
Виктор Иванович: Ну, не вечера же. В девять вечера банк должен лежать.
Клерк: Ах!
Виктор Иванович: Да брось ты придуриваться. Какое небо голубое!
Клерк: Мы не сторонники разбоя...
Виктор Иванович: На дурака не нужен нож... Тьфу, зараза... Иди!
Клерк: Уже иду-у...
Виктор Иванович: Стой.
Клерк: Стою-у...
Виктор Иванович: Сорок пятая школа, ученик выпускного класса Строганов Михаил Рэмович, идет на медаль. Узнай все.
Клерк: Как, вы тоже стали интересоваться мальчиками?
Виктор Иванович: Нет, это ты им поинтересуешься. Но так, чтобы он об этом не знал. У него может оказаться чутье, отцовское... Узнай все о его семье.
Клерк: Насколько широко?
Виктор Иванович: Братья, сестры, родители, дядья и тетки, до пятого круга. Интересы, доходы, связи... Я слышал, что его тетка вышла замуж за иностранца. Там порой глубже. Да что я тебе рассказываю? Первый раз, что ли? По стандартной схеме.
Клерк: Только узнать?
Виктор Иванович: Свяжись с Институтом. Пусть готовят на него документы.
Клерк: Лечу исполнять.
Виктор Иванович: Тьфу ты!
/Клерк уходит. Некоторое время Виктор Иванович один. Он устраивается за компьютером./
Виктор Иванович: Тамара! Тамара, черт подери! Что за девка! Если они там все такие безбашенные, то как же у них все это получается, елки палки. Понимаешь...
/Виктор Иванович уходит в дом. Некоторое время сцена пуста. Через лужайку, мимо сирени, из ниоткуда в никуда, как тень отца Гамлета, проходит Вероника Леонидовна в своем наряде. Опять пустота. Зарождается и звучит печальная и светлая, щемящая мелодия. Из дому, держась за руки, выходят Антон и Люба. Ей уже тяжеловато ходить. Антон с ней очень нежен. Люба - хорошая, славная девушка, простая. И очень красивая./
Люба: Можно, я покатаюсь на качелях?
Антон: А тебе не вредно?
Люба: Я немножко. Очень хочется.
Антон: Не укачает его?..
Люба /гладит живот/: Нет. А если ее?
Антон: Мальчик будет.
Люба: Почему ты так уверен?
Антон: Так надо.
Люба: Я ему песни пою.
Антон: Ему нравится?
Люба: Да. Он так затихает весь и слушает.
Антон: А он действительно слышит?
Люба: Дети сразу все слышат. И все знают о своих родителях...
Антон: Ты что? Ну, не плачь.
Люба: Я не хочу, чтобы он знал обо мне все. Я сама не хочу всего о себе знать.
Антон: Девочка моя... Если он все знает, то должен и понимать... Не плачь, тебе вредно волноваться.
Люба: Угу. /Шмыгает носом./
Антон: Ты ему лучше песню спой. И я послушаю. /Устраивается у ног Любы./
/Люба поет. Антон слушает, прикрыв глаза, и гладит Любу по руке./
Люба /поет/:
Почему, почему, почему
Мы мечтаем летать, как птицы?
Почему, почему, почему
Ждем мы чуда под новый год?
Ничего, ничего, ничего
Ничего не случится.
Просто
День пройдет.
А над синим побережьем
Чайки белые кружатся,
И взмывают кипарисы
К небесам легко и смело.
Как ты скажешь, так и будет.
Мне уйти или остаться?
Чуда снова не случилось.
Я мечтала, как умела.
Почему, почему, почему
Мы мечтаем летать, как птицы?
Почему, почему, почему
Ждем мы чуда под новый год?
Ничего, ничего, ничего
Ничего не случится.
Просто
Год пройдет.
А в старинном дивном парке
Снова осень золотая,
И в японских хризантемах
Цвет последнего "Прости".
В небесах курлычут птицы,
К теплым странам улетая.
Я любила, как умела.
Отпускаю.
Отпусти.
Почему, почему, почему
Мы мечтаем летать, как птицы?
Почему, почему, почему
Ждем мы чуда под новый год?
Ничего, ничего, ничего
Ничего не случится.
Просто
Жизнь пройдет.
