Все действие происходит летом, на подмосковной даче. Свежая, сочная зелень. Цветет сирень. На фоне зелени ажурная белая садовая мебель, стол и несколько стульев, кресла, качели. Ничего не меняется. Только годы проходят.
Виктор Иванович - большой начальник, член правительства, 66 лет
Вероника Леонидовна - его жена, 58 лет
Николай - их сын, 40 лет
Ирина - жена Николая, 35 лет
Антон - сын Ирины и Николая, 10 лет
Референт - лицо без возраста и пола
Варвара - обслуга
Рэм Иосифович Строганов - друг и соратник Виктора Ивановича, 65 лет
Оленька - жена Рэма Иосифовича, 22 года
Просительница - женщина неопределенного возраста
Ирина: А Петр ей помогает?
Оленька: Да, конечно. Только он почти все время за границей. А когда он здесь...
Ирина: Понятно.
Оленька: А в доме у нее так плохо, как будто она совсем никогда не убирает, и вещи все такие старые... Очень тягостная атмосфера...
Ирина: Она живет одна?
Оленька: Да. После развода Рэм Иосифович позаботился о ней, выхлопотал ей однокомнатную квартиру, без подселения. Петр со своей семьей живет отдельно, большей частью за границей. А других родственников у нее нет.
Ирина: А обслуга?
Оленька: Но ей же не положено. И таких денег у нее нет...
Ирина: Понятно.
Оленька: Когда у нас в доме мало работы, я посылаю нашу обслугу убраться у нее... Мне кажется, если бы Рэм Иосифович узнал об этом, он бы не одобрил мои действия. Потому, что ей не положено... Она должна сама. Как все другие... Не знаю, почему, но мне так кажется.
Ирина: Мне тоже так кажется.
Оленька: Правда? Так что вы меня не выдавайте, ладно?
Ирина: Не выдам.
Оленька: А Петр со своей семьей общается с Рэмом Иосифовичем по-прежнему. Ведь он же его сын, Мишенькин старший брат. Они часто бывают у нас в доме, обедают у нас по субботам, когда они приезжают в нашу страну. Так что я не разрушала предыдущую семью Рэма Иосифовича, моя совесть чиста. Так сложилась жизнь.
Ирина: Так сложилась жизнь.
Оленька: Знаете, мне иногда кажется, что просто его предыдущая семья, все прежние взаимоотношения, то есть, отношения с его женой, износились, что ли.
Ирина: Износились?
Оленька: Да. Вот как старое платье. Его никто не рвал и не пачкал, его чистили и гладили. А ткань постепенно истончилась и порвалась. И отношения между людьми так же. И сами люди... А женщины изнашиваются быстрее мужчин...
Ирина: Видимо, так все и было, как ты говоришь.
Оленька: Человеческие отношения - это такая тонкая материя.
Ирина: Оленька, да ты философ.
Оленька: Что вы...
Ирина: А с Петром у тебя сложились отношения?
Оленька: Да. Он хороший, умный человек. Он так интересно рассказывает о своей работе, и о других странах. Из своих поездок привозит нам всем подарки...
Ирина: Да? Какие?
Оленька: Всякие приятные мелочи, сувениры. Главное - это внимание. Мишеньку балует, привозит ему одежду, игрушки. Для меня - духи... У него такие хорошие дети, серьезные. Только немного зажатые. Но это оттого, что у них переходный возраст. Девочка учится в институте, а мальчик заканчивает школу.
Ирина: А его жена?
Оленька: С его женой у меня пока не очень получается общаться. Она немного нервная, и Петра нервирует, он раздражается. А ей не нравится, когда он со мной разговаривает, или играет с Мишенькой. Но ведь это его брат! Почему же он не может с ним поиграть?
Ирина: Может.
Оленька: А она говорит, что со своими детьми он так не играл. Хотя я так не думаю... Просто это было давно, и она забыла...
Ирина: Забыла.
Оленька: И потом... Ей не всегда хватает такта... Она может совершенно не к месту сказать за столом, что вот сегодня день рождения у Петиной мамы... И всем становится неловко...
Ирина: Действительно, какая неловкость...
Оленька: Но я стараюсь сглаживать острые углы, смягчать ее резкости. Или переводить разговор на другую тему. Но у меня не всегда получается, она продолжает говорить о своем... Нужно много терпения..
Ирина: Да, тебе нужно много терпения и... Я не знаю, как это называется.
Оленька: Я вас не поняла.
Ирина: Да я и сама не все понимаю.
Оленька: Но когда мы остаемся только своей семьей, у нас все так хорошо. Нам очень хорошо вместе. Вы меня понимаете?
Ирина: Да.
Оленька: Только это редко выпадает. Рэм Иосифович почти все время занят, и утром рано встает, и до позднего вечера. Я даже думаю: и зачем он так много работает? Вот другие же мужчины каждый вечер дома. Но я гоню от себя эти мысли. Рэм Иосифович - это не другие.
Ирина: Не другие.
Оленька: Зато когда вся наша семья собирается вместе - это такое счастье.
Ирина: Я тебе завидую, Оленька.
Оленька: Я сама себе порой завидую, так у меня все хорошо в жизни... Я вот думаю... Хорошо, что Рэм Иосифович такой взрослый, серьезный человек, спокойный и обстоятельный. Он все понимает. И все умеет. И все-все знает. Рэм Иосифович - самый умный мужчина из всех, кого я знаю. Я думаю, он вообще самый умный. Нет, ну есть, конечно, еще достойные мужчины. Вот, Виктор Иванович, и Николай Викторович тоже. И мой папа. Но Рэм Иосифович...
Ирина: Оленька, а ты встречалась с мальчиком, когда училась в школе?
Оленька: Да. И даже целовалась в кино, на последнем ряду. Представляете?
Ирина: Не очень.
Оленька: Вот и мне уже кажется, что это было так давно, в глубоком детстве... Знаете, я в последнее время замечаю за собой, что вот если я иду по улице, или где-то в чужом доме встречаю взрослого мужчину с сыном, и сын, он примерно моего возраста, то отец мне интереснее, чем сын. Отец - он уже состоялся. Ну, уже видно, состоялся он или нет... И можно ли с ним иметь дело... А у сына еще все впереди, и неизвестно, что там, впереди, и будет ли... Это большой риск... Сын еще никакой, понимаете?
Ирина: Очень даже понимаю. Отец состоялся, а сын никакой. Что тут понимать? И возраст тут ни при чем...
Оленька: Мальчики - мои ровесники, они все еще такие не взрослые. И как это другие девушки не боятся выходить за них замуж? Ведь у них же еще ничего нет, никаких условий... Раньше все мужчины женились во взрослом возрасте, когда уже могли себе это позволить, могли обеспечить свою семью. И это правильно. А женщины должны выходить замуж рано.
Ирина: Почему?
Оленька: А что делать женщине одной? Или даже в доме родителей? В доме родителей даже еще хуже.
Ирина: Почему?
Оленька: Когда девушка взрослая и с родителями, это стыдно. Как будто она никому не нужна.
Ирина: И что же ей тогда делать? Выходить замуж за несостоявшегося мужчину? Или продолжать жить с родителями?
Оленька: Я... Я не знаю, честное слово. Я не знаю, что хуже. Это такой тяжелый вопрос. Слава богу, что мне не надо над этим думать.
Ирина: А как бы ты поступила в такой ситуации?
Оленька: Но я же вам сказала, что я не знаю. У меня не было такой ситуации. И теперь уже не будет.
Ирина: И не могло быть.
Оленька: Почему же? Очень даже могло, если бы я не встретила так вовремя Рэма Иосифовича. Мне ведь уже было много лет, когда я его встретила. И я уже думала...
Ирина: Что?
Оленька: Я не буду вам этого говорить. Это очень личное. Это мое. Хорошо, что у меня все так удачно сложилось.
Ирина: Да, действительно. У тебя и не могло сложиться по иному.
Оленька: Мы, женщины, взрослеем раньше. Наверное, так задумано природой.
Ирина: По-разному у людей складывается. У других людей. В отличие от тебя...
Оленька: А по-моему, все люди в чем-то одинаковые. Вот вам же тоже нравится зрелый, состоятельный мужчина.
Ирина: Ты о чем, детка?
Оленька: Я... Нет, я просто... Я ничего такого не имела в виду...
Ирина: Пойдем в дом, Оленька. Холодает.
Оленька: Да-да. А то Рэм Иосифович и Мишенька...
/Женщины направляются к дому. Из дома им навстречу выходят Виктор Иванович и Рэм Иосифович. Строганов - старый сучок, он уже усыхает, немного подрагивает, молодится, гордится собой, что он такой удалец и еще может. Но видно по всему, что он действительно счастлив./
Виктор Иванович: Ирина, познакомься, это мой старинный друг и большой души человек, Рэм Иосифович Строганов, умнейшая голова нашего времени и муж этой очаровательной особы. Рэм, а это моя невестка, Ирина.
Ирина: Очень приятно. Мы, помнится, уже встречались, знакомы.
Рэм Иосифович: Да-да, припоминаю. Оленька, голубушка, тебе не холодно? А то молоко...
Оленька /смущается/: Рэм Иосифович, ну что вы...
Рэм Иосифович: Накинь хотя бы шаль. /Подает ей принесенную шаль./
Оленька: Спасибо, Рэм Иосифович. /А ведь она рада его приходу./
Виктор Иванович: А тебе не холодно, Ирина?
Ирина: Прохладно. Мы собирались в дом.
Рэм Иосифович: Ну, вот, мы только пришли, а наши дамы уже уходят.
Оленька: Мы можем и остаться. Ненадолго. Да, Ирина? /Присаживается на стул./
Ирина: Можем и остаться. /Остается стоять, исследуя Рэма Иосифовича./
Рэм Иосифович /оглядывается/: Хорошо у вас тут, как в раю. А вечер какой! И соловьи...
Виктор Иванович: Да, правильно я в свое время выбрал эту дачу. Мне предлагали на Рублевке, я отказался. До работы на полчаса дольше ехать, дороги разбиты, да и дачный поселок там - сущая деревня.
Оленька: А мы взяли на Рублевке. Конечно, там работы много...
Рэм Иосифович: Но моя жена трудностей не боится.
Оленька: Да!
Виктор Иванович /Рэму Иосифовичу/: А рая нет, тебя разве не поставили в известность? Или он у тебя по финансовой отчетности проходил?
Рэм Иосифович: У меня по финансовым документам вы все проходили. Это такие, как ты, рай отменили. А я под той директивой не подписывался.
Ирина: Вы - романтик?
Виктор Иванович: Это у него по жизни. До сих пор романтизм не выветрился, понимаешь. Сколько тебя жизнь... Карась-идеалист.
Оленька: Рэм Иосифович, у вас...
Рэм Иосифович: Все в порядке, Оленька. Ничего особенного со мной жизнь сотворить не смогла. Я не дался. А что касательно карасей, так они у нас теперь все материалисты. А романтизм - он того...
Виктор Иванович: Кого?
Рэм Иосифович: Ты, помнится, тоже раньше был... Стишки пописывал...
Виктор Иванович: Так то раньше. В молодости оно всем пристало. А сейчас вот - не стишки, а резолюции, и не пописываю, а подписываю. Писать и без меня мастаков много. Мне уже самому писать по должности, понимаешь, не положено.
Ирина: По-моему, Рэм Иосифович и сейчас еще вполне молод. Душой.
Рэм Иосифович: Что, сильно заметно?
Ирина: Да. И Шиллера почитываете?
Рэм Иосифович: Угадали. Мой любимец. Хоть и немецкий дух, того, чувствуется. Суровая романтика.
Оленька: Рэм Иосифович очень любит читать. Иногда и за полночь все читает, а утром ему рано на работу. Приходится укладывать его силой, как маленького ребенка.
Виктор Иванович: И как он вас слушается, Оленька?
Оленька: Плохо. Закроется в кабинете с этим Шиллером или с Мольером, словари у него есть любимые, еще с "ятями". Мишенька спит уже давно, а он все сидит.
Виктор Иванович: Непорядок. Что ж ты, братец, не укладываешься?
Рэм Иосифович: Вот такой я уклонист. Но, как видишь, все успеваю.
Виктор Иванович: Ну-ну...
Ирина: Вы читаете в подлиннике?
Рэм Иосифович: Грешен.
Виктор Иванович: С юных лет не признает чужого мнения. Как и ты, Ирина.
Оленька /с гордостью/: Рэм Иосифович и переводы сам пишет, в стихах. Очень хорошие. Мой папа - переводчик, я вам говорила Ирина. Так вот, даже он хвалил.
Рэм Иосифович: Ты все-таки ему показала?
Оленька: Да. Мне хотелось похвастаться. Папе очень понравилось. Он сказал, что некоторые места в вашем переводе даже точнее, чем у Лозинского.
Рэм Иосифович: Детка, это же все домашнее музицирование, для внутреннего, так сказать, пользования.
Оленька: Но у вас же так хорошо получается! Я предлагала Рэму Иосифовичу напечататься, у папы есть знакомства в издательствах, к его мнению прислушиваются...
Виктор Иванович: Да у него и своих знакомств хватает. Ах ты, старый сучок! Стишками балуешься!
Оленька: Но он отказывается их напечатать, для всех. Вот почему?
Рэм Иосифович: Оленька, детка, я вращаюсь в других сферах, там витают другие музы. Меня не поймут.
Виктор Иванович: Это точно. И более того - глядишь, осудят.
Оленька: Но можно же под псевдонимом. У писателей так принято.
Рэм Иосифович: Мой псевдоним будет тайной только для нашей обслуги.
Виктор Иванович: Молодой, начинающий поэт...
Ирина: Однако...
Рэм Иосифович: Оленька!
Оленька: Все-все. В конце концов, это наше семейное дело. Виктор Иванович, у вас здесь так хорошо, эта зеленая лужайка, качели и сирень. Я хочу, чтобы у нас на даче было так же. Это можно сделать Рэм Иосифович?
Рэм Иосифович: Отчего нет? Вот переедем на дачу, я скажу рабочим.
Оленька: Да я и сама могу все сделать. Не надо вам. Только пусть люди приедут.
Рэм Иосифович: Хорошо-хорошо, я подошлю. Представляешь, Виктор, она у меня такая умница, все сама делает, весь дом на ней.
Виктор Иванович: Знаю, знаю. Мне говорили. Повезло тебе, Рэм.
Оленька: А качели нам надо поменьше, для Мишеньки.
Рэм Иосифович: Конечно, детка.
Оленька: Ну, вот, и вы тоже. Все детка и детка...
Виктор Иванович: Оленька, у вас такой очаровательный малыш. Я, признаться, люблю детей. Жаль, что у вас, Ирина, только один сын.
Ирина: У вас тоже.
Виктор Иванович: Да, это моя недоработка. Рэм вот, молодец, улучшает демографическую обстановку в стране.
Рэм Иосифович: А ты что ж отстаешь?
Виктор Иванович: В молодости как-то все дела были, каждый раз получалось некстати... А теперь мой поезд уже ушел. Ту мою Веру видел?
Рэм Иосифович: Да, здорово она у тебя сдала. А ведь до последнего держалась молодцом. Я тебе даже завидовал.
Виктор Иванович: Этот разговор не для ушей наших дам.
Рэм Иосифович: Да-да.
Виктор Иванович: Так что я уже отстрелялся. А ты у нас еще молодой муж.
Рэм Иосифович: Да, есть еще порох в пороховницах.
Виктор Иванович: Вижу-вижу, не отсырел. Ты на сколько моложе меня?
Рэм Иосифович: Да всего лет на пять, не больше. Так что смотри...
Виктор Иванович: Да нет, на годик-другой...
Оленька: Мишенька такой ласковый и послушный мальчик. Иногда только капризничает. Это у него зубки режутся.
Рэм Иосифович: Да, зубки режутся. Иногда и характер свой показывает. Няня тут мне жаловалась...
Оленька: Вот зачем она вам это рассказала, Рэм Иосифович? Не надо ей было. Он ребенок еще. И ваше внимание занимать...
Виктор Иванович: Все правильно, пусть показывает зубки. Себя нужно смолоду ставить, чтобы все сразу знали. Я - это я! /Рэму Иосифовичу/ А как твой старший, Петька?
Рэм Иосифович: Он в Париже сейчас. Встреча готовится, ты в курсе?
Виктор Иванович: В курсе, в курсе. Надо порешать один вопрос. Но это мы потом обсудим, без женщин. Это наши скучные мужские разговоры.
Ирина: Рэм Иосифович, у вас темные круги под глазами и цвет лица желтоватый. Вы давно с печенью проверялись?
Виктор Иванович: Ирина!
Рэм Иосифович: Да, ты знаешь, Ирочка, пошаливает. Заходил тут, на днях. Говорю: "Вот тут тянет, а здесь постреливает, а если вот так вот нагнусь..."
Оленька: Это у вас, Рэм Иосифович, от городского воздуха и шума. У меня тоже иногда так голова болит. Я же знаю, что у вас ничего серьезного. Вот мы скоро переедем на дачу, там воздух свежий, сосны, птицы поют. Через неделю и забудете, где болело. И у меня такое бывает... А еще лучше было бы, если бы вы взяли отпуск. Неужели на вашей работе без вас месяц не обойдутся?
Виктор Иванович: Знаешь, Оленька, а ведь и не обойдутся. А то глядишь, обойдутся, да и... А, Рэм? А ты-то без своей работы обойдешься?
Рэм Иосифович: А ведь я, и правда, лет пять в отпуске не был. Или больше? А ты сам?
Виктор Иванович: С нашей работы в отпуск только если вперед ногами понесут. На том свете уже и отдохнем.
Рэм Иосифович: Так у тебя же рая нет.
Виктор Иванович: Значит, и на том свете работать придется. Тут на один день боишься кабинет оставить, такого наворотят... Ну, Рэм, воспользуюсь случаем. Раз уж ты здесь, мне надо кое-что обсудить с тобой, в неформальной, так сказать, обстановке. А то там у нас ушей больно много. И языков, понимаешь...
Рэм Иосифович: Идите в дом, девочки. Ирина, вон, совсем замерзла, дрожит.
Виктор Иванович: Да, Ирина. Нам тут поработать надо.
Ирина: Пойдем, Оленька.
Оленька: Но вы же не долго, Рэм Иосифович?
Рэм Иосифович: Не долго, не долго, Оленька. Запахи у них тут по дому витают такие заманчивые. Обедом-то накормишь, хрыч старый?
Виктор Иванович: Нет, голодных выставлю. Не заслужили. Оленька, это не ваш Мишенька там плачет?
Оленька: Ой... /Убегает./
Виктор Иванович: Ирина, не ожидал.
Ирина: Сорвалось. Жалко...
Рэм Иосифович: Вы о чем?
Ирина: Скажу, чтоб на стол подавали.
Виктор Иванович: Да-да, скажи там Варваре. Мы с Рэмом будем через пять минут.
/Ирина уходит в дом./
Рэм Иосифович /оглядываясь на дом/: Так что у тебя за дела? Я, честно говоря, не настроен... Хочется знаешь, отдохнуть в кругу семьи. Не так уж часто выпадает. К тебе вот заехал, как к другу. А у тебя одна работа на уме. И как ты не устаешь?
Виктор Иванович: А что мне еще остается кроме работы? Одно и осталось удовольствие в жизни - поработать всласть.
Рэм Иосифович: А цель?
Виктор Иванович: Эк куда ты загнул! Тут, знаешь ли, удовольствие доставляет уже сам процесс.
Рэм Иосифович: Ну, друг, удовольствие надо получать от других процессов.
Виктор Иванович: Это ты у нас молодожен. А мы уж по-стариковски...
Рэм Иосифович: А я, знаешь страшно сказать, в последнее время ловлю себя на такой мелкой мыслишке: а зачем все это? Вся эта мышиная возня. Между нами!
Виктор Иванович: Что, заедает Сам? Или стареешь? Уставать начал, я погляжу.
Рэм Иосифович /уклончиво/: Всего помаленьку.
Виктор Иванович: А стареть-то тебе и нельзя, пенек ты мой трухлявый. Вон какую красоту отхватил. Детей малых делаешь.
Рэм Иосифович: Завидуешь?
Виктор Иванович: Даже и не знаю.
Рэм Иосифович: Так о деле будем, или как?
Виктор Иванович: Будем. Значит, говоришь, встреча в Париже?
Рэм Иосифович: Через два месяца.
Виктор Иванович: Точно через два?
Рэм Иосифович: Точной даты еще не выработали. Но до сентября, однозначно.
Виктор Иванович: Маловато времени. Что за спешка такая?
Рэм Иосифович: Чтобы считалось полуофициально. Кого-то не пригласят, кого-то не известят.
Виктор Иванович: Почему?
Рэм Иосифович: Так ведь не окончательно. Зачем больших людей тревожить? Так, поговорим, обсудим, посовещаемся. Порешаем вопросы.
Виктор Иванович: А потом, значит, уже поздно менять... И что, неужели не догадывается?
Рэм Иосифович: А как можно напроситься, если тебя не звали? Тем более, если повода вроде бы и нет. Так, мелочевка одна.
Виктор Иванович: Значит, все уже решено?
Рэм Иосифович: Осталось подписать.
Виктор Иванович: Кто едет?
Рэм Иосифович: Сам. И как обычно.
Виктор Иванович: Ты едешь?
Рэм Иосифович: Конечно. Петьку повидать хочется. Полгода у нас не был. Ну, и по протоколу мне положено.
Виктор Иванович: Через Берлин?
Рэм Иосифович: Да. Что, опять?
Виктор Иванович: Да. Надо передать кое-что нашим товарищам. Как всегда.
Рэм Иосифович: Смотри, обожжешься.
Виктор Иванович: Боишься?
Рэм Иосифович: Нет. Мне бояться не с руки. Это твои дела. Я, в случае чего, сам знаешь... Моя хата с краю, я ничего не знаю. Твои дела - ты и бойся, если еще не разучился.
Виктор Иванович: Дела-то не мои личные.
Рэм Иосифович: Я знаю.
Виктор Иванович: И обжигаться я не собираюсь. Канал отлажен...
Рэм Иосифович: Я знаю.
Виктор Иванович: Чужие здесь не ходят...
Рэм Иосифович: Я знаю.
Виктор Иванович /разозлился/: Что стучишь, как дятел: я знаю, я знаю! Лучше бы ты поменьше знал да поменьше спрашивал.
Рэм Иосифович: А я разве что спрашивал? И так все ясно. Не первый день в нашем котле варюсь.
Виктор Иванович: Да и не первый раз замужем. Это тебе не стишки кропать. Это дело серьезное, государственного значения.
Рэм Иосифович: Государство - это я?
Виктор Иванович: Государство - это мы! В одиночку ни я, ни ты, ни кто другой такие дела не потянет.
Рэм Иосифович: Уважаю принцип коллективизма.
Виктор Иванович: Молчать! Скажи спасибо, что мы здесь одни. /Оглядывается./ Остряк-самоучка выискался. Ты, знаешь ли, найди себе другую тему для шуток.
Рэм Иосифович: Я не шутил.
Виктор Иванович: Вот и не начинай. Где бы мы все были без этого пресловутого коллективизма? В выгребной яме истории?
Рэм Иосифович: Да уж... Хорошо, если истории. Молчу-молчу.
Виктор Иванович: Собрать правильный коллектив - это архиважная задача. Это половина дела, понимаешь.
Рэм Иосифович: А вторая половина?
Виктор Иванович: А вторая половина - это цель. Которую ты, я вижу, начинаешь утрачивать. Если еще не потерял окончательно. Размяк, понимаешь, в своем мещанском болоте. Кругом одни детки... А кто дело делать будет?
Рэм Иосифович: Такие, как ты.
Виктор Иванович: Да мало нас уже осталось, таких как я. И как ты. Был. Ты, да я, да мы с тобой - вот и вся старая гвардия. Бойцы. Свежая кровь нужна. А где ее взять? Твой вон Петька, еще может быть, когда подрастет. Да сколько ждать? Мы с тобой в его годы уже такими делами ворочали... А мой Николай... Да что я говорю? Сам все видишь и знаешь.
Рэм Иосифович: Да, твой-то видно для других дел был рожден. И мой того, мелковат, честно говоря... Вроде бы все им даешь, как положено... Исполняешь, так сказать, отцовский долг... Да разве их разберешь, пока они молодые? А потом уже и поздно. Пусть живут своим умом, как умеют.
Виктор Иванович: Если б он был у них, свой ум, понимаешь. А со стороны брать - риск наиогромнейший. На какого негодяя напорешься? Свои на глазах с пеленок, уж, казалось бы, все про них знаешь, следишь, а и то в душу не заглянешь... Это же важнейшее дело, государственной важности...
Рэм Иосифович /тихо/: Ой-ли, братец...
Виктор Иванович: Сам о кадровом вопросе не думает. Два века жить собирается. Да и о чем он вообще сейчас думает? Ему бы... /Оглядывается./
Рэм Иосифович: Что?
Виктор Иванович: Показалось. Не должно быть. /Громче./ Так что мы с тобой, два старых друга, и по жизни, и по службе... /Прежним своим голосом./ Понимаешь ведь, что я такое мало кому поручить могу. Мало нас осталось, старых могикан. А эти пацаны пятидесятилетние только и могут молоть языками да разваливать то, что десятилетиями по крупицам собиралось. Думают, можно раз урвать и на всю жизнь себя обеспечить. Обеспечить, понимаешь! Чуешь, откуда ветер дует?
Рэм Иосифович: Ну, так...
Виктор Иванович: И что им все это, вот так вот гладенько, с рук сойдет. Сосунки! Главное, никаких мозгов. Так, мелочь. Раз урвать - предел мечтаний... А мы с тобой - слуги народа. Как ни гляди...
Рэм Иосифович: Ой-ли... Если мы с тобой, как ты говоришь, слуги, то зачем нам-то самим столько прислуги?
Виктор Иванович: Опять ерничаешь? Рифмоплет поганый. Ты это брось! Какой-то душок у тебя появился после женитьбы твоей бедовой. Это не новый ли тесть тебя направляет?
Рэм Иосифович: А он тут причем? Ты его того, не трогай. Я все-таки не позволю... Он, конечно, любит поговорить направо и налево. Так его жизнь и не научила, с кем и о чем можно... Так это же от душевной простоты. И вообще он - душевный мужик. Интеллигент питерский в десятом колене. Так что ты того...
Виктор Иванович: Интеллигентный мужик, понимаешь... Прослойка загнивающая... Знаем мы этих интеллигентов. Он у тебя, как тот пострел, везде поспел. С одной стороны, из бывших, понимаешь, из аристократов. А с другой - из нынешних, из диссидентов. А тут взял и выкинул финт ушами, пристроил доченьку. Обеспечил себе тыл. Младшенькую пристроил, и старшенькую уже метит.
Рэм Иосифович: Да за кого? Я и не знаю ничего. И разговоров никаких не было.
Виктор Иванович: Погоди, узнаешь в свое время. Так узнаешь! Ловкач он, твой душевный человек!
Рэм Иосифович: О чем ты говоришь? При чем здесь он? И вообще... Уж ты-то знаешь, что я женился по великой любви. Оленька - это чудо!
Виктор Иванович: Чудес, брат, не бывает.
Рэм Иосифович: А что бывает?
Виктор Иванович: Просто жизнь. Ладно. Ты не знаешь, какая буря была там когда ты с ней еще по театрам да по выставкам выезжал. И супруга твоя бывшая масла в огонь подливала, письма писала во все инстанции. Ее, конечно, можно понять. Она по-своему... Ладно, это дело ваше. Твое счастье, что времена поменялись. А то бы тебя женили... И я бы помочь не смог.
Рэм Иосифович: Да, ты бы не помог... Как тогда, с Дмитрием...
Виктор Иванович: Ты о чем?
Рэм Иосифович: Да так, вспомнилось.
Виктор Иванович: Забудь. Значит, так было надо. Ты, что ли, не из того же корыта хлебал?
Рэм Иосифович: И я из того. Но все-таки...
Виктор Иванович: Отставить разговорчики! Что ты сопли жуешь? Значит, жизнь такая была. И нас с тобой в эту жизнь окунуло по самую маковку. А если бы не нас, других бы окунуло. И, может, по сю пору кунало бы, если бы не мы, вовремя... Так что все идет, как надо. А обслуга нам с тобой, друг, по должности положена. Мы - управленцы высшего звена... Ты, кстати, в курсе, что и мы с тобой - слуги?
Рэм Иосифович: Слуги народа? А то как же... Как там сказал наш незабвенный классик? Низы не хотят, верхи не могут... Мы с тобой, брат, значится, верхи.
Виктор Иванович: Какие верхи? Ты о чем? И сказано это было... О доисторических временах.
Рэм Иосифович: О том, что было до исторического материализма? Будем же честными хоть перед самими собой.
Виктор Иванович: О какой честности ты говоришь?
Рэм Иосифович: О такой, что никакие мы не слуги.
Виктор Иванович: А кто же мы? Вон во всех газетах пишут...
Рэм Иосифович: Кто пишет? Да мы же и пишем.
Виктор Иванович: Ты, что ли, пишешь? Я в газетки не пишу.
Рэм Иосифович: Да ладно тебе. Мы -не мы... Мы - не слуги народа. Мы народу - Хозяева!
Виктор Иванович /оглядывается/: Ну, ты, брат, даешь! Хозяева жизни у нас рабочий класс, молодежь. Кто там еще есть? Да все, кто угодно. Только не мы! Ты понимаешь, что ты сказал?
Рэм Иосифович: Брось, Виктор. Перед кем тут-то?.. Что ты думаешь, то я и сказал. Вот если бы еще низы нас слушались, так, может и жизнь в нашем государстве была бы того, покультурнее. Мы ведь не самые худшие хозяева, рачительные, с опытом, и не дураки вроде. И уезжать отсюда никуда не собираемся. А для себя кто ж гадить будет?
Виктор Иванович: Да, чувствую, тебе действительно на покой пора. Так не долго и в диссидентах оказаться.
Рэм Иосифович: Уважаемая компания.
Рэм Иосифович: Ладно, будем считать, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. Так передашь в Берлине?
Рэм Иосифович: Передам. Обычное дело. Я, признаться, ожидал, что ты... Все?
Виктор Иванович: Нет. Ты занимался проектом северных рек?
Рэм Иосифович: Нет. А ты тут при чем?
Виктор Иванович: Значит, надо. А у меня по этому делу другие сведения.
Рэм Иосифович: Я в курсе проекта. Но от меня там ничего не зависит. Решаю не я.
Виктор Иванович: Знаю. Как знаю и то, что за тобой право последней подписи. Скажешь, я не прав?
Рэм Иосифович: Не скажу. Да, подпись будет моя. Но решают там другие.
Виктор Иванович: Разве не все еще решено?
Рэм Иосифович: Есть группа, которая против. И они смогли убедить...
Виктор Иванович: А он разве решает?
Рэм Иосифович: Формально - нет. Но в последнее время он сильно влияет.
Виктор Иванович: Да? Я не знал. Буду иметь в виду. Спасибо за информацию. А на что же он давит?
Рэм Иосифович: Под ним алмазные прииски.
Виктор Иванович: Понял. Я - дурак. Мог бы и сам догадаться. Надо же... Но деньги под проект уже ушли?
Рэм Иосифович: Да.
Виктор Иванович: Когда?
Рэм Иосифович: Вчера.
Виктор Иванович: Это все, что я хотел узнать. /Другим тоном./ Ну, пошли, мой старый друг, борщечком погреемся.
Рэм Иосифович: Да уж, у тебя пока не отработаешь обед - ты и не накормишь.
Виктор Иванович: Ну-ну, не брюзжи. А вечер-то какой широкий.
Рэм Иосифович: Да, хорошо жить.
/Виктор Иванович и Рэм Иосифович, обнявшись за плечи, уходят в дом. Почти сразу же от реки появляется Референт, оглядывается, подходит к столу, перебирает бумаги, что-то кладет себе в папку, что-то, наоборот, подкладывает на стол, заменяет бумаги./
Референт: Алмазные прииски... Теперь будет так. Думаете, вы тут самые главные и самые умные? Хе-хе. Динозавры старые. Да что ж вы никак не вымрете, понимаешь? Есть ведь и поумнее вас, и пошустрее умишком. Пусть и они теперь того... А то когда же? Засиделись вы, однако. Давно вам кровь не пускали... Да не все вам того... Надо и другим подсобить. Да и себе самому... Или только вам по Парижам? Не-ет, вам вот на дачке, на качельках, внуков нянчить. Или детишек... Смех да и только... А дачку-то ведь отберут, она казенная. Хе-хе... /Перебирает бумаги на столе./
/Из дома выходит Николай. Он на предпоследней стадии опьянения. В руках у него непочатая бутылка шампанского и два бокала. Референт не видит Николая. Николай подкрадывается к нему на цыпочках и неожиданно орет в самое ухо./
Николай: Ты что это здесь делаешь, а, Осипов?
Референт /от неожиданности роняет бумаги/: Да я вот забыл спросить у Виктора Ивановича, а мне это нужно будет рано утром, прямо в восемь часов. Я доложить должен, Самому... А вы же знаете, как он рано приходит на работу. И от других того же требует, по всей строгости... А мне велено доложить
Николай: Не части. Доложишь. Докладун.
Референт: Вот и пришлось мне вернуться сегодня, чтобы завтра Виктора Ивановича не тревожить поутру... Это мое. /Быстро убирает бумаги в папку./
Николай /садится/: Да делайте, что хотите... Давай лучше выпьем, Осипов.
Референт: Нет-нет, я не пью.
Николай: Это почему это? Все пьют, а он нет? Сначала пива, потом водки, потом шампанским залакировать. /Смотрит на свою бутылку./ Шампанское Советское, полусладкое. Да, это вам не брют. Я вот, видишь, Осипов, уже лакирую. А ты еще ни в одном глазу. Счас мы это исправим. /Пытается открыть бутылку./ Да что ж они их так закрывают, как на века.
Референт: Я не буду пить. Вы уж меня увольте, Николай Викторович. Я за рулем.
Николай: А я, что ли пешком? /Шампанское открывается с громким хлопком, обливая Николая, референта, бумаги на столе/. О, получилось. /Наливает в два бокала, протягивает Референту./ На, пей.
Референт: Мне нельзя пить, у меня язва желудка.
Николай: А у кого ее нет? Ты знаешь, сколько у меня язв? И на работе, и здесь, и дома... Одна жена чего стоит. Но это между нами. Она вообще-то хорошая баба. Была. А какая у нас любовь была! У-у-у! Ты, небось, слышал? Ты все слышал, я знаю. /Грозит Референту пальцем./
Референт: Да, конечно. Вы тогда в институте учились.
Николай: Да. Любовь с институтской скамьи. И до гроба... Вот как! Против отца пошел! Ему нужен был династический брак. А мне нужна была одна она, безродная.
Референт: Почему же? У нее вполне приличная семья... По нынешним временам...
Николай: А ты, что ли, знавал другие времена? Петюня? А, да что ты понимаешь. Сдалась мне ее семья! Мне она одна была нужна, понимаешь? Сиротинушка моя...
Референт: Понимаю.
Николай: Да что ты понимаешь? Я ее у таких... отбил... И ведь отбил! Да, дрался за нее, представляешь?
Референт: Я в курсе.
Николай /передразнивает/: Я в курсе. Давай, крейсер непотопляемый! Наш курс! /Пьет./
Референт: А давайте-ка я вам чайку соображу. Варвара!
Николай: Да иди ты со своим чаем. Чай - не водка, много не выпьешь.
Референт: Да вы уж и водочки, того...
Николай: Сам ты того. Помешались все на этом чае. Это вон, папаша мой, любитель кишки полоскать. А мне ваш чай... А знаешь, какая она у меня умная? У-у-у! Мне до нее далеко. Если бы я в свое время науку не бросил, я бы... Я бы все равно ей в подметки не годился, вот как! А... /Машет рукой./ А я и бросил. Отец все говорил: брось да брось, ну, я и бросил. И её говорил: брось, брось! А её я не бросил, нет!... А она упертая. Уж если что задумала - так непременно до конца доведет. Даже если ей оно и не нужно уже...
Референт: Что - не нужно?
Николай: А ничего не нужно. Может, ей вообще уже все это /делает широкий жест/ по фигу. Так нет же, надо ей... Все до конца доводит. Сейчас вот надумала меня до конца довести...
Референт: Я вас не понимаю, Николай Викторович. Что вы имеете в виду?
Николай: Я имею в виду только свою жену. Она у меня одна, такая... Давай выпьем за мою любимую жену, Осипов! Дай ей бог здоровья и долгих-долгих лет жизни. /Пьет стоя, падает в кресло./
Референт: Николай Викторович...
Николай: Чего тебе?
Референт: Вы бы поберегли себя...
Николай: А, отстань. Кому я нужен? А действительно, что-то тянет... /Массирует грудь./ Какая у нас с ней была любовь, Осипов! Я сам себе завидовал. А сейчас осталась одна язва желудка. Давай выпьем за мое здоровье, Осипов. Не смей отказываться!
Референт: Ну, разве что самую малость...
Николай: А что здесь пить? /Разглядывает бутылку, прикладывается к горлышку, чокается с бокалом референта бутылкой./ За мое здоровье.
Референт: За ваше здоровье, Николай Викторович.
Николай: За мое здоровье. И за твое. Хоть ты и подлец. А, все вы подлецы. Все люди - подлецы. Кроме моей жены. Она... А за здоровье пьют до дна, Осипов. Пей, я сказал!
Референт /судорожно допивает/: Николай Викторович, я хотел с вами посоветоваться.
Николай: Советуйся.
Референт: Виктор Иванович поручил мне самостоятельно разобраться с одним делом. Но я боюсь...
Николай: А я уже не боюсь...
Референт: То есть, я хотел сказать, что я думаю...
Николая: Ты - думаешь?
Референт: Я полагаю, что это дело выходит за пределы моей компетенции. И Виктор Иванович...
Николай: Какое дело?
Референт: Вот... /Достает из своей папки тоненькую картонную папочку с тесемочками./
Николай: Дай сюда. /Просматривает папку./ Подлец.
Референт: Что, простите?
Николай /стучит по папке/: Подлец, к тому же мелкий. Не ты, Осипов. А вот он - подлец. Хотя ты тоже подлец. Но это я уже говорил... Так его же нельзя допускать к этому делу!
Референт: Вы тоже так думаете?
Николай: Что значит - тоже? Я никогда не думаю тоже. Это ты думаешь тоже, потому что ты - подлец. Хотя нет, ты вообще не думаешь... Я - это я, а не какой-то там тоже!..
Референт: Да-да, конечно. Простите, я оговорился. Так что же мне делать в сложившейся ситуации?
Николай: А... Скажи отцу, что наш посол в Гваделупе хочет жениться на туземке.
Референт: Простите, я вас не понял. Наш посол в Гваделупе?
Николай: Ну, в Пуэрто-Рико. Один хрен. Женится хочет. Очень, понимаешь, ему припекло одно место жениться на туземке.
Референт: Туземке?
Николай: Аборигенке. Короче, на местной девушке пятнадцати лет.
Референт: Несовершеннолетней? Откуда у вас такая информация? Я совершенно не в курсе этого вопроса. И причем здесь это?
Николай: А... Когда же ты въедешь? Повторяю специально для тебя. Наш посол... Понял?
Референт: Я, кажется, начинаю понимать вашу мысль. Да-да... Это действительно перспективно... Наш посол в Испании уже весьма преклонных лет, и к тому же вдовец...
Николай: Нет, Европа для него - слишком жирно. Он и ее обгадит. Лучше его на бананы. Но чтобы с повышением!
Референт: Да-да.
Николай: На пальму повыше. Хи-хи... И наш посол... Это я уже, кажется, говорил... Да. И если его не остановить, то он женится и уйдет жить... А, к каннибалам. А если его отозвать, то Гваделупа перестанет поставлять нам бананы. Они привыкли к этому старому козлу... То есть послу... Он для них - член семьи. Семьи, понимаешь?
Референт: Понимаю.
Николай: Вот! И если их лишить нашего старого козла... То есть посла... То они пойдут на нас войной. Ну, или перестанут менять свои бананы на наши автоматы...
Референт: На что, простите?
Николай /машет рукой/: Ну, это к делу не относится. Обидятся, в общем, как сумеют. И единственный, кто может исправить все дело, это вот это чмо с родословной! /Стучит по папке./
Референт: Послу в Испании как раз нужен заместитель...
Николай: Опять ты про Испанию? Я тебе говорю: Гваделупа! Ты бы его еще в Париж, за его заслуги... А, делайте, что хотите. /Откидывается в кресле, прикрыв глаза, массирует грудь./
/В доме слышен шум./
Референт /прислушиваясь/: Спасибо, Николай Викторович. Вы мне очень помогли. Дали мне очень дельный совет. Я им непременно воспользуюсь. В самое ближайшее время... /Быстро вырывает у Николая папочку и скрывается к реке./
/Из дому выходит Варвара с подносом, на котором какая-то легкая закуска, пирожки, минеральная вода. Варвара тихо подходит к столу аккуратно сдвигает бумаги, расставляет еду и осторожно трогает Николая за плечо./
Варвара: Николай Викторович, я вам пирожков принесла.
Николай: А, это ты, Варюша. Спасибо, я не голоден.
Варвара: Но вы же почти ничего не ели.
Николай: Зато пил. А градусы, они, знаешь какие калорийные? Еще Менделеев...
Варвара: Николай Викторович, зачем вы себя губите?
Николай: Тяжко мне, Варюша.
Варвара: Не по-людски это.
Николай: Сам знаю. Ну, скоро один конец.
Варвара: О чем вы говорите, Николай Викторович?
Николай: У тебя минеральная вода есть?
Варвара: Да. Вот. /Подает./
Николай: Желудок, что ли болит?
Варвара: Это сердце.
Николай: А у тебя сердце есть, Варвара?
Варвара: Есть. Вот здесь. Я иногда сама слышу, как оно: тук-тук-тук... Частенько так. У каждого человека сердце есть.
Николай: Нет, не у каждого. Некоторые и без него обходятся.
Варвара: И у него сердце есть. Я же вижу...
Николай: Не одна ты видишь. Дай капусты. /Ест./ Капуста с шампанским. Это вам не ананасы.
Варвара: И мясное вот.
Николай /оглядывается на дом/: Что там?
Варвара: Как обычно.
Николай: Ты иди, Варенька. Я отдохну. Нам скоро ехать.
Варвара: Да куда ж вы поедете-то такой?
Николай: Прорвемся, Варюха. Нам не впервой.
Варвара: Ну, отдыхайте, отдыхайте. /Уходя./ Может проветрится еще малость до отъезда, на свежем-то воздухе? Он и то сегодня тихий, как не в себе. /Вздыхает./ Ох, грехи мои тяжкие.
/Варвара уходит. Николай жадно ест. Из дому выходит Ирина./
Ирина: Ты здесь, Коля?
Николай: Угу.
Ирина: Что ты делаешь?
Николай: Капусту ем.
Ирина: Слава богу, не пьешь.
Николай: Так нечего. Хотя, в доме, наверное, еще осталось. Надо сказать Варваре, чтобы принесла. Варвара!
Ирина: Почему ты не стал есть в доме, со всеми?
Николай: Наелся. В смысле, накушался.
Ирина: Ты хотел сказать - нажрался?
Николай: Угу. Ты, как всегда, с поразительной точностью и остротой выражаешь мои мысли.
Ирина: Как мы будем жить дальше?
Николай: Легко!
Ирина: Легко не получается.
Николай: А ты не умничай.
Ирина: Что ты будешь делать завтра?
Николай: А ты?
Ирина: Я первая спросила.
Николай: А я... То же, что и сегодня, любимая.
/Ирина вздрагивает, молча разворачивается и идет к дому./
Николай /тихо/: Иришка, а ведь я действительно тебя люблю. /Ирина останавливается, сстулившись./ Бедная ты моя, бедная. Во что же ты вляпалась? /Ирина, не оглядываясь, уходит./ Вот так вот. И не оглянулась. Характер, понимаешь. Еще, что ли, водки выпить? Ничего не хочу. /Раскачивается в кресле-качалке./ Ни-че-го я не хо-чу...
/В доме слышна музыка. Музыка обрывается. Из дому выходит Антон./
Антон: Папа, ты здесь? Пошли в дом. Тебе холодно.
Николай: Все в порядке, малыш. Ты классно играешь.
Антон: Тебе взаправду понравилось?
Николай: Честное пионерское. Мы, пионеры, никогда не врем.
Антон: Ну, папа же...
Николай: Ты действительно хорошо играешь, сын. Можешь мне верить. Я это говорю не потому, что ты мой сын. А потому, что это - объективная реальность, данная мне в ощущениях. То есть истина.
Антон: Папа, не надо так.
Николай: Да. Прости, сынок. Играй дальше.
Антон: А дедушка не будет больше говорить, чтобы я бросил музыкальную школу?
Николай: Пусть говорит. А ты играй.
/Из дому выходит Вероника Леонидовна./
Вероника Леонидовна: Антоша, ты здесь? Почему ты перестал играть?
Антон: Бабушка, я сейчас приду. Подожди минуточку, мне надо с папой поговорить.
Вероника Леонидовна: А разве твой папа здесь?
Николай: Я здесь, мама.
Вероника Леонидовна: Ой!
Николай: Мама, ты плохо видишь?
Вероника Леонидовна: Я... Да... Нет... Уже темно... А кто еще? Здесь кто-то...
Николай /Антону/: Она плохо видит?
Антон: В сумерки. У нее куриная слепота.
Николай: А разве есть такая болезнь?
Антон: Есть. Я в медицинской энциклопедии смотрел. В глазу есть такие клетки разные, палочки и колбочки. Когда палочков не хватает...
Николай: Палочек.
Антон: Да, палочек, я и говорю, когда их не хватает, то куриная слепота. Болезнь такая. Человек видит, но плохо, когда темно, а так - нормально.
Николай. Понятно. /Веронике Леонидовне/ Мама, иди к нам, сюда.
Вероника Леонидовна: Я туда... Сюда... /Мечется по веранде./ Мне надо туда. Мне домой надо...
Антон: Пойдем, бабушка, я тебя провожу.
Николай: Мама, посиди со мной. Варвара пирожков принесла. На...
Вероника Леонидовна /озираясь/: Антоша...
Николай: Мама, ты хочешь пожить у нас? Будешь водить Антона в школу.
Вероника Леонидовна /мычит/: У-у-у...
/Из дому выходят Оленька под ручку с Рэмом Иосифовичем, следом Виктор Иванович./
Оленька: Ах, как у вас хорошо. Мне у вас всегда нравится. Сейчас еще посидим немножко на свежем воздухе, и опять в пыльный город. Когда уже мы переберемся на дачу, Рэм Иосифович?
Рэм Иосифович: На следующей неделе, детка.
Оленька: Ах, нет. На следующей неделе не получится. Еще столько дел в городе.
Рэм Иосифович: Да ну их, эти дела.
Оленька: Нет, так нельзя. Вот недельки через две я со всем управлюсь, тогда и переберемся. Да, Рэм Иосифович?
Рэм Иосифович: Да, солнышко.
Виктор Иванович: Так оставайтесь еще у меня. Вечер еще впереди.
Оленька: Нет-нет. Мишеньке уже пора спать. Он и так уже капризничает. Еще чуть-чуть, и мы поедем. Хорошо, Рэм Иосифович?
Рэм Иосифович: Как скажешь, Оленька. Ты - мать, тебе виднее.
Оленька: Да-да.
Виктор Иванович /только заметил Веронику Леонидовну, недовольно/: И ты здесь? Что тебе здесь нужно?
Вероника Леонидовна /суетится/: Я уже ухожу, ухожу. А где дверь, я не вижу. Туда? Сюда?
Виктор Иванович: Вот корова.
Вероника Леонидовна /натыкается на Рэма Иосифовича/: Кто это? Здравствуйте. Да...
Рэм Иосифович: Здравствуй, здравствуй, Вероника. Да мы же уже виделись сегодня.
Вероника Леонидовна: Да? Извините. Я не помню.
Рэм Иосифович: Как же, за столом вместе сидели.
Вероника: Когда?
Рэм Иосифович: Сегодня.
Вероника Леонидовна: А куда я иду?
Рэм Иосифович /Виктору Ивановичу/: Что, неужели так плохо?
Виктор Иванович: Сам видишь.
Рэм Иосифович: А за столом вроде ничего сидела.
Виктор Иванович: Рот занят был, потому и молчала. Жует свою жвачку, как корова. И то хорошо, что молчит.
Рэм Иосифович: Виктор! Люди вокруг, все-таки...
Виктор Иванович: Извини, вырвалось.
Рэм Иосифович: Да мне-то что.
Вероника Леонидовна: Люди вокруг... Люди вокруг... Как много людей... /Натыкается на Оленьку./ Извините. А это кто? Вроде не наша.
Рэм Иосифович: Это моя Оленька, Вероника.
Вероника Леонидовна: Это ваша внучка?
Николай /резко и громко смеется/: Браво, мама.
Антон /вздрагивает, пугается его смеха/: Папа, не надо над бабушкой смеяться.
Оленька /обиделась/: Зачем вы так? Рэм Иосифович... /Оборачивается к нему/:
Рэм Иосифович: Оленька, ты же видишь...
Вероника Леонидовна: Видишь... Не видишь... Сколько людей... А я ничего не вижу... Что это?
Оленька: Рэм Иосифович - еще очень молодой мужчина. Особенно душой. И ваш муж тоже.
Вероника Леонидовна: Мой муж? А где он? У меня есть муж?
Виктор Иванович: Вероника, это уже слишком. Кончай ломать комедию.
Николай: Отец, ты же видишь, что она ничего и никого не ломает. В отличие от тебя.
Виктор Иванович: А ты молчи, выродок. С тобой у меня еще будет особый разговор.
Николай: Жду - не дождусь, папа.
Антон: Бабушка, пойдем в дом.
Вероника Леонидовна: Куда?
/Из дому появляется Варвара./
Варвара /Веронике Леонидовне/: Вероника Леонидовна, голубушка пойдемте в дом.
Вероника Леонидовна: В дом? В какой?
Варвара: Вот сюда.
/Они не успевают войти в дом, из дому выходит Референт./
Референт: Виктор Иванович, разрешите обратиться?
Виктор Иванович /недовольно/: Тебя еще здесь не хватало. Ну, что такое? Давай уж, раз пришел. В чем дело?
Референт /подает Виктору Ивановичу папку/: Я вот тут подготовил бумаги, как вы просили. Нашему послу в Марокко срочно нужен заместитель. Там очень щекотливое положение. /Шепчет Виктору Ивановичу на ухо./
Виктор Иванович: Неужели?
Референт: Так точно.
Виктор Иванович: А ты откуда знаешь?
Референт: Мне доложили... Из неофициальных источников... У меня связи...
Виктор Иванович: У тебя? И что же?
Референт: И эта кандидатура как нельзя лучше... Все будут довольны.
Виктор Иванович: Так уж и все?
Референт: Я думаю...
Виктор Иванович: Ты?
Референт: Но вы же поручили мне отработать этот вопрос...
Виктор Иванович: Ну, и что?
Референт: Вы посмотрите, и если все в порядке, вы завтра могли бы доложить по этому вопросу Самому.
Виктор Иванович: Завтра? А что вдруг такая спешка?
Референт: Дело в том, что дело не терпит отлагательства...
Виктор Иванович: Почему?
Референт: Там... Конфиденциально... /Шепчет Виктору Ивановичу на ухо.../
Виктор Иванович: Даже так? Сейчас, подожди, не уходи. /Стоя пролистывает бумаги./ А ты молодец! Неожиданное и радикальное решение. И с формальным повышением. Чтобы никто, значит, не в обиде. Молодец, не ожидал от тебя.
Референт: Стараюсь.
Виктор Иванович: Ну-ну.
Николай /иронично/: Старайся, старайся, Осипов. Тебе зачтется.
Виктор Иванович: Николай, пройдем ко мне в кабинет. Мне надо серьезно с тобой поговорить.
Николай: А зачем куда-то идти, папа? Давай прямо здесь, на свежем воздухе. Здесь так хорошо. /Оленьке/ Правда, детка?
Оленька: Рэм Иосифович...
Рэм Иосифович: Николай, я попросил бы... Оленька - все-таки моя жена, и я не позволю...
Николай: Простите, погорячился.
Виктор Иванович: Видали, каков? Любуйтесь все. Пошли в кабинет!
Николай: Не пойду.
Виктор Иванович: Ну, если тебе не стыдно перед людьми...
Николай: А кого стыдиться? Здесь же все свои. Правда, Осипов?
Референт: Виктор Иванович, если я вам больше не нужен, я пойду.
Виктор Иванович: Стоять!
Николай: Я, пожалуй, посижу. Что-то мне нездоровится.
Виктор Иванович: Ну, хорошо, Николай. Ты сам захотел публичного скандала.
Николай: Сам-сам, сам-сам... /Качает головой, как китайский болванчик./
Виктор Иванович: Ты знаешь, что я все оставлю тебе. Рано или поздно. И вот это все. /Обводит рукой./ И то, чего не увидишь и не пощупаешь. Все оставлю. Все оставлю здесь. На саване карманов не шьют...
Николай: Ты так часто повторяешь эту фразу, отец, что мне уже начинает казаться, что ты об этом сожалеешь.
Вероника Леонидовна /неожиданно и внятно/: Витя, я сегодня видела по телевизору того мужчину.
Виктор Иванович /не слушая ее, раздраженно/: Какого мужчину?
Вероника Леонидовна: Своего тренера по физкультуре. Помнишь, он работал у нас? Много лет. А потом я стала старая, и ты его уволил.
/Референт напрягается, подчеркнуто уткнувшись в бумаги./
Виктор Иванович /резковато/: Где ты могла его видеть?
Вероника Леонидовна: Я же тебе сказала, по телевизору. Он стоял на мавзолее, вместе со всеми и...
Виктор Иванович /перебивает ее/: Тебе показалось. /Референту./ Осипов, свободен.
Референт: Слушаюсь. /Егозит на одном месте, но не уходит./
Николай: Свободны все!
Виктор Иванович: Прекрати паясничать! Встань, когда с тобой отец разговаривает! Я сделал для тебя все! Я сделал тебя человеком!
Николай: Уж лучше бы я был средним инженером.
/На террасу выходит Ирина и боком становится возле двери./
Виктор Иванович: Я сделал все! И взамен я прошу только одного.
Николай: Для тебя, папа, все что угодно В лепешку расшибусь, а добуду. Гад буду! /Делает жест./ Зуб даю! Проси.
Виктор Иванович /Николаю, устало, глядя на Ирину/: Когда ты бросишь пить?
Николай /замечает Ирину/: Вон оно что... А когда ты бросишь спать с моей женой, папа?
Ирина: Николай!
Николай /встает/: Что, моя радость?
Ирина: Ты же знаешь, что это неправда.
Николай: Тогда почему ты оправдываешься?
Виктор Иванович: Как ты разговариваешь со своей женой, мерзавец!
Николай: Мерзавчик-с! Позвольте раскланяться, господа. /Расшаркивается ручками и ножками./ С вами было очень весело, но я вынужден вас покинуть. Труба зовет!
Ирина: Куда ты?
Николай: Отсюда! Пусти, я поеду.
Варвара: Вы же выпивши, за руль-то...
Николай: Можно подумать, здесь я протрезвею. Пусти, я сказал.
/Всеобщее смятение. Николай бросается в дом. У двери задерживается перед Ириной, потом отшвыривает ее. Все мечутся. И никто не бежит за ним вслед. Варвара дернулась было, но Вероника Леонидовна тучно осела ей на руки, Оленька бросилась помогать Варваре. Ирина плачет, сжав руками виски. Антон смотрит на мать с укоризной. Он не все понял. Но он еще ребенок. Что он может сделать в такой ситуации? Референт следит за всем крысиными глазками. Виктор Иванович и Рэм Иосифович смотрят друг на друга. Слышен визг покрышек, скрежет металла, звон разбитого стекла. Первое действие закончено./
