Нежанровый роман (Людям всей планеты посвящается)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ УГАСШЕЕ СИЯНИЕ, ИЛИ РОМАШКА ПОЛЕВАЯ И ПРОЧИЕ ЖЕРТВЫ ЧУМЫ
Глава шестая



Между тем лес потихоньку рубили, болото разрабатывали; селяне ездили с поклонами да всевозможными требованиями в город к разному начальству, а Тора на глазах скудела и погибала. Но люди не сдавались: проклинали деяния пустоголовых чиновников да громили ненавистную технику. Подливал масла в огонь и Андрейка. Как увидит кого-нибудь из лесорубов или рабочих, занятых на торфоразработках, так хватает в руки палку и кричит: "Смерть фашистским оккупантам! Смерть фашистским оккупантам! Смерть фашистским оккупантам!.." Пришельцы его боялись - ох как боялись! - и, увидев столь грозного защитника Торы, непременно задавали дёру.
Один Муля нос повесил; раскис мужик неимоверно. И однажды он в отчаянии сказал, а вернее, признался, что получил визу в Америку от своих дальних родственников, и, к всеобщему огорчению, стал собираться в дорогу. Его пытались отговорить, но где там, ни в какую. В конце концов куликовцы проводили Мулю в дальний путь, устроив по этому поводу грандиозное застолье; пожелали от всей души счастья односельчанину и хорошо устроиться на чужбине. А тот, естественно, от всего сердца поблагодарил славное население Куликов за его тёплые, искренние пожелания, поклонился до земли - да и погрузился вскорости на уносящий его с родной земли поезд. Погрузиться-то погрузился и даже поехал, со слезами глядя в окошко и с горя приложившись к бутылке. Но то, что произошло с нашим добрым евреем спустя несколько минут, а может, час или час с лишним, - поистине чудо, необыкновенное чудо, которое творит любовь к Торе с человеком: на первой же остановке он сошёл с поезда и пешком, без вещей, вернулся в родную деревню, сказав, что не нужно ему никакой иной родины, кроме как его деревни с милой, хотя и израненной Торой. "Тора, милая моя Тора! - крикнул он со слезами. - И Кулики! Вот моя истинная родина, моя настоящая жизнь! С ними мне жить, с ними и умирать буду!.." Чемодан же Мулин не пропал: его на телеге через несколько дней привезли какие-то мужики, Бог весть из какой деревни; тут же на стол была выставлена бутылка, квашеная капуста, сало, кое-какие копчёности, солёные огурчики и грибки с хреном. Ну а через недельки две сами американцы пожаловали к Муле в гости. Хотя, какие там американцы - наши бывшие соотечественники советско-еврейского происхождения, которых некогда вытеснили или вынудили оставить свою родину всевозможные аферисты от большой - зачастую испачканной да залитой кровью - политики, коммунисты, большевики да прочие ничтожества. По этому поводу был устроен грандиозный праздник, на котором присутствовали все Кулики и многие достопочтенные жители Дятлово, в том числе и Михаил Сергеевич Колосков с супругой. Было выпито немало и произнесено много тостов. Говорили о Торе, поминали прежних жителей Куликов, но больше всего - Лиду, Матвея и Левона, эту необыкновенную гордость славной деревни и близлежащих сёл. Да что там деревни и близлежащих сёл, это была гордость района, области - всего синеокого государства, а по большому счёту - человечества. И практически не говорили о политике и войне. Вот что по этому поводу сказал кто-то из американских гостей, когда кто-то из присутствующих случайно коснулся этой темы, в частности, вопроса о роли американских и советских политиков не только во второй мировой войне, но и во всей мировой системе.
- Знаете что, - холодно сказал он, - начнём с того, что всякая война - это ужас и смерть, страшные порождения ада. А кончим тем, что скажем: политика - это всё дерьмо, которое вобрало в себя человечество. Благодаря политике, придуманной людьми, мы, американцы, узнали, что есть на свете АК-47, а русские узнали про М-16; все люди знают, что в небе кружат "миги", "фантомы" и "миражи", а на их родные города нацелены всевозможные всё разрушающие и убивающие ракеты - разные там "тополя" и "першинги". Если б мы были нормальными, любвеобильными людьми да не играли в политику, то мы бы не знали войны; мы бы вообще не знали, или по крайней мере забыли, что это такое. Средь нас не было б всевозможных проходимцев от политики, аферистов и диктаторов. Мы бы наслаждались жизнью и любовались Торой. Делали б её ещё прекраснее и счастливее...
Американцы погостили неделю и уехали, пожелав счастья маленькой деревне, вокруг которой ни на день не прекращалась работа. И вот уже, куда ни бросишь взгляд, простиралась сплошная делянка с кучами всевозможной трухи, кореньев да веток; кое-где остались лишь островки искалеченных лиственных рощ, меж которых светились остатки некогда прекрасного мохового болота. А среди этого адского поля ревели трактора и возвышались горы торфа, который ветер в свою очередь поднимал в небо, превращая в бурые страшные тучи. Технику по мере возможности куликовцы ломали, однако рабочие её тут же ремонтировали, и милиция да всякое там начальство с ног сбились в поисках того, кто это делает, но безрезультатно. И это продолжалось всю морозную, серую зиму.
Потом, с приходом весны, рубка леса неожиданно прекратилась - возможно, что надо было, вырубили - и теперь, куда ни глянь, из земли торчали огромные, как банкетные столы, пни древних дубов, вековых елей и сосен. Люди взирали на околицу и ужасались. Луж нигде уже не было видно - и это притом, что снега только-только растаяли, - впрочем, и воды в колодцах заметно поубавилось; в некоторых она и вовсе исчезла. Зато кругом простиралась дикая, какая-то космическая пустошь, словно это не страна людей, а мерзкого, подлого дьявола, вдруг выбравшегося со всем своим скарбом из преисподней на поверхность. А пни никто, по-видимому, не собирался выкорчёвывать; всё изуверы бросили в том ужасающем виде и укатили со всей техникой восвояси. Куликовцам ломать уже было нечего.
И вот Леночка с Олей - обе с новорожденными - и Матюшей приехали в райцентр и устроили грандиозный скандал на правлении. Держали над головой детей перед красными от стыда чиновниками и с сердцем говорили, что эти дети проклянут не только сидящих перед ними гуннов, но и всё человечество за то, что оно учинило с Торой.
- Если уж нагадили, - кричала Лена, - то хоть немного исправьте положение! Верните теперь назад технику, выкорчуйте все пни, уберите хлам, гниющие ветви и посадите новый лес!
- Подонки! Изверги! Гунны! - со злостью добавляла Оля.
Им же отвечали, чтобы те не волновались, что времена гуннов давно прошли; и вообще, как могло таким прекрасным женщинам прийти в голову сравнить пекущихся о своей родине людей с гуннами, этими бездушными, бессердечными и кровожадными кочевниками. Говорили, что никто вырубку не бросил, что скоро там наведут порядок; приедут рабочие, подрывники и прочие, и прочие, и прочие. Но Леночка с Олей не верили никому и сказали, что не вернутся домой без рабочих и что, напротив, времена гуннов далеко не прошли, и всё ещё бродит по земле страшная тень Аттилы, под копытами конницы которого трава не растёт. После чего Ромашка передала сына подруге, сняла с ноги туфлю и с силой грохнула перед носом главы района по столу, сказав при этом:
- У вас есть три минуты, после чего я за себя не ручаюсь!
Но тот, кажется, не обиделся; сказал только:
- Господи, ну, в самом деле, не волнуйтесь же так, ведь молоко пропасть может. И, ради Бога, милые наши соотечественницы, не называйте больше нас гуннами, а то прямо мурашки по спине ползают, как только представлю себе Аттилу и его лихую конницу. - Приветливо улыбнулся, переглянулся со своими коллегами, и одному твёрдым тоном сказал: - Андрей Николаевич, немедленно снарядите первую партию рабочих, и в сопровождении этих милых девушек пусть отправляются в Кулики. Давайте уж успокоим деревню. Поторопитесь, любезный.
- Слушаюсь, Виктор Павлович, сказал тот покорно и тут же потянулся к телефону.
А спустя четыре часа Леночка с Олей и детьми ехали в чёрной "волге" домой, угрюмые и молчаливые, и за ними следовал грузовик с рабочими, кое-каким инструментом и взрывчаткой. Неожиданно младенцы разом захныкали, захлюпали носиками, закапризничали, и Матюша сказал весело:
- Милые мамочки, вам не кажется, что нашим деткам пора подкрепиться?
- Да, - согласились те в один голос, - проголодались сладенькие. - Торопливо расстегнули куртки и принялись кормить малышей грудью.
Те с аппетитом чмокали и пускали пузыри носами. Матюша любовался кормлением и приговаривал с улыбкой:
- Кушайте, мои милые! Кушайте, мои прекрасные! Наслаждайтесь самым сладеньким молочком на свете и просите добавки!
Поглядывал на это необыкновенное кормление и водитель и улыбался доброй, приветливой улыбкой.
Прошло ещё час-полтора, и над бренными останками Дедова леса стояла сплошная канонада, а в воздух взлетали несчастные коренья, дёрн и пни - пни от невесть за что убитых деревьев, труху от которых теперь ветер крутил над полями. Куликовцы, сбившись в кучу, стояли за околицей и смотрели кто куда: кто на высушенное болото, кто на мираж от некогда благоухающих, райских зарослей. Многие плакали, кто-то произносил проклятия, а Андрейка ходил по дороге взад и вперёд и, твёрдо чеканя шаг, без конца повторял:
- Смерть фашистским оккупантам! Смерть фашистским оккупантам! Смерть фашистским оккупантам!..
Канонада громыхала несколько дней. Затем какой-то хлам вывезли, какой-то сожгли, ямы заровняли. И вот огромная масса людей с куликовцами и дятловцами с помощью специальной техники и инструмента принялась высаживать лес: дубки, сосны и ели - всё то, что здесь издревле плодилось и произрастало. Домой никто из работников на обед практически не ходил, а обедал тут же, под оставшимися кустами, и в кругу таких же, как сам, неутомимых тружеников, доблестных защитников Торы, между делом вспоминал о былом, и с оптимизмом думал о будущем.
А на третий день работы совсем неожиданно в поле зрения людей появились странные путники - мужчина и женщина - с коровой на поводке, которые топали твёрдым шагом со стороны болота. Это были Гришка Берёзкин со своей очередной и, по всей видимости, последней в его жизненной эпопее супругой Фёклой и славная корова Дунька.
- Я вернулся! - во всю глотку заорал Гришка. - И привёл с собой свою милую и последнюю жёнушку! Вместе будем восстанавливать Тору! Даёшь работу, ёлки-палки!
- Дуньку сначала в хлев заведи, работник! - весело крикнул Фёдор Адамович. - А то сожрёт все наши саженцы!
- Не сожрёт, - улыбнулась Фёкла. - Она у нас травоядная и деревьями не питается. К тому же умная: знает, что Тора деревьям радуется, а те в свою очередь наши души облагораживают. Она вам не эти, что с топорами да пилами Дедов лес под корень свели. - Вслед за чем чмокнула корову в нос и повела её в деревню уверенным шагом.
- Хорошая хозяйка, - сказал ей Гришка вслед. - Эх, и облагородит же она нашу хату! - После чего закатал рукава и принялся за общую работу.

Лес был посажен за неделю, и вокруг Куликов был наведён некий порядок - откровенно говоря, чёрт бы побрал этот порядок, поскольку от такого порядка на глаза накатывались слёзы, и люди старались не смотреть в сторону новых посадок и высоченных гор торфа. Правда кто-то тайком - в первую очередь Леночка и Оля, а за ними и все остальные былые дети со Светланой Семёновной - бегал на вырубленный простор и проверял, как прорастают дубки, ели и сосны, потом плакал в стороне от людей, дабы никто не видел его горькие слёзы.
И вот однажды утром, когда Андрейка только-только погнал на пастбище коров, Леночка схватила на руки сына и побежала по деревне с криком: "Выходите на улицу, Кулики! Выходите! Сейчас состоится собрание!.." И все вышли - как один вышли, и Леночка пристыдила односельчан за то, что те таятся со своим горем и позабыли думать о счастье.
- Что сделано, то сделано, - горестно проговорила она, прижимая к груди сына, - и назад былого уже не вернёшь. Но нужно думать о будущем, о счастье - о счастье нашем, наших детей, внуков и Торы! И теперь надо лелеять и оберегать подрастающий лес, согревать его своей любовью, сеять меж дубков и сосен свою любовь, чтобы будущий лес был ещё могучее и краше. А люди рано или поздно образумятся и поймут, что не надо гадить Торе, что надо жить с нею в согласии. Поскольку Тора - это необычайный источник Любви и Счастья! Поскольку от лишней поленницы дров не станет на душе теплее, а вот тенистая дубрава и прохладный корабельный бор в состоянии разжечь в душе и сердце необычайно огромное счастливое пламя! И болото когда-нибудь вернётся к нам. Пусть мы его уже при жизни не увидим таким, каким видели прежде. Но я верю, что оно вернётся - обязательно вернётся! Ведь мы же люди, не сдались, не отдали свою Свободу, не приняли рабство, по-прежнему носим высокое имя Человека, и в состоянии определить, что хорошо, а что неимоверно плохо; что несёт нам чёрт, а что дарят нам ангелы. И будут летать тетерева и чёрные аисты; глухари порадуют слух по весне своей сказочной песней, голубка совьёт гнездо на высокой сосёнке, уточка поведёт своих утят купаться на зеркальные плёсы; лягушата весело запоют на тёплых кочках, а в карьере зарезвятся тритоны. Главное, не надо сдаваться, не надо отчаиваться, не надо горько плакать - надо думать о будущем, творить счастье. Поэтому будем бороться, будем сражаться за нашу Тору, как за неё сражались Лида и Левон с Матвеем, - не покладая рук работать, чтобы она выжила, чтобы засияла пуще прежнего, чтобы сверкала во Вселенной самой прекрасной, самой чудесной звёздочкой! Чтобы, в конце концов, объединились народы в одну прекрасную семью с громким названием - Человечество! Будь счастлива, Тора! Цвети и радуйся, милая! Дай Боже, чтобы никогда не иссох твой благодатный источник и миллионы-миллионы лет питал нашу чудесную, благословенную землю! И прости людей, пожалуйста, прости за их страшные грехи, за их варварство по отношению к тебе и зверство, за их беспомощность и малодушие! Но уверяю тебя: они поймут, обязательно поймут, что нельзя так дальше жить, что прежде всего нужно думать о тебе, о твоём счастье, наша прекрасная, необыкновенная Тора, а уже потом - о себе и своих близких. И сгинет чума! Сгинет! Непременно сгинет! Канет в Лету тень гуннов! Растворятся в памяти людей страшные деяния диктаторов! Погаснет огонь человеческой злобы, померкнет лёд холодного бездушия! И будут сиять лишь любовь, добро, счастье, радость и Свобода! Мы будем едины! Слышите, люди?! Мы будем едины! С одним на всех небом, с одним на всех Богом, с одной на всех верой, под сенью одной на всех Церкви! На благо жизни, ради всеобщего счастья, ради миллионов-миллионов следующих поколений!
Леночка не договорила до конца, поскольку сразу несколько голосов прокричало в необычайном воодушевлении: "Осанну Торе! Осанну!.." И куликовцы слаженно и возвышенно запели песню, которую прекрасно знал каждый во всей некогда сказочной округе:

"Тора, Тора, мы с тобою мир чудесный сотворим
И однажды над землёю наше знамя водрузим!

Знамя счастья и свободы всех, живущих на земле,
И в лазурном поднебесье, и в иной другой стране!.."

Продолжение следует
Начало смотри в проекте