ПРИВЕДЕТ ЛИ НОВАЯ ВОЙНА НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ К МИРУ?
Призрак бродит по Ближнему Востоку. Призрак новой войны. Несмотря на "миролюбивые" заявления А. Шарона, события прошедшего октября, точкой отсчета которых стал террористический акт в Хайфе, настойчиво указывают на возрастающую угрозу войны. Возможно, уже до конца года.
Выступая на празднике по случаю 30-й годовщины войны 1973 года, премьер-министр Израиля Ариэль Шарон заявил, что Израиль готов бороться с врагами в "любом месте и любыми способами". Хотя он не отметил, откуда исходит угроза Израилю, однако после проведения израильскими ВВС операции по целям вблизи Дамаска направление основного удара все поняли однозначно. Все это могло бы показаться незначительными эпизодами вне контекста нижеследующих соображений.
Реализация "дорожной карты" практически зашла в тупик. Скорее всего, ее ждет та же участь, что и доклад Митчелла и план Тенета. США фактически вступили в предвыборную президентскую кампанию. И по мере ее продвижения администрация Дж. Буша будет иметь все меньше возможностей к реальному воздействию на ситуацию в зоне палестино-израильского противостояния, тем более к оказанию давления на А. Шарона. Ибо отношение к Израилю уже давно является в США проблемой внутриполитической. Тем более на фоне той нарастающей критики, которой подвергается администрация за происходящее в Ираке. США окончательно увязли здесь, получив свою <иракскую Чечню>. И ситуация, похоже, выглядит все более беспросветной. Уход же США из Ирака не представляется возможным уже хотя бы потому, что обернется абсолютно непредсказуемым развитием событий, при чем не только в Ираке, но и в регионе в целом.
В ПНА царят разброд и шатания. Чехарда с правительственными кабинетами свидетельствует об отсутствии единства в палестинском руководстве в отношении даже ближайшего будущего. Продолжающаяся уже более трех лет "интифада " и эскалация ударов Израиля по палестинским структурам практически обескровили ПНА, лишив ее способности обуздать оппозицию, тем более исламистскую. Каждый рейд израильских военных на палестинские территории лишь усиливает ненависть палестинцев и готовность к самопожертвованию. Без содействия и помощи Израиля ПНА уже не в состоянии решить задачу успокоения ситуации. Это признал в недавнем интервью даже начальник израильского генштаба генерал-лейтенант Моше Яалон.
Пойти на уступки палестинцам А. Шарону мешают как собственные ограничения о глубине возможных компромиссов, так и в еще большей мере правая правительственная коалиция, способная устроить ему импичмент в этом случае. Уязвимость позиций А. Шарона усилилась с началом следствия в отношении двух его сыновей Омри и Гилада, подозреваемых во взятках в крупных размерах. А тут еще активизация израильских <левых> с их <женевским соглашением>, явившихся результатом секретных переговоров с палестинцами на протяжении двух с половиной лет под эгидой швейцарского правительства. Несомненно, что в нынешней внутриполитической ситуации в Израиле оно вряд ли может существенно повлиять на ход событий и, тем не менее, совершенно не учитывать его во внутренних раскладах было бы большой ошибкой.
В израильском обществе все больше накапливается усталость от продолжающейся уже более трех палестинской <интифады>. Обещание А. Шарона обеспечить безопасность Израилю после очередного взрыва палестинской смертницы в Хайфе во все большей мере представляется недостижимой мечтой. Схожее чувство начинает проникать и в израильскую армию. Привыкшая к стремительным и успешным <блиц-кригам>, повергающим арабские армии вспять, она на протяжении более трех лет вынуждена заниматься не свойственными ей полицейскими функциями: проводить <зачистки>, постоянно сталкиваясь с палестинским гражданским населением, сносить дома, осуществлять контроль за основными коммуникациями, опасаясь ежеминутно подвергнуться атаке очередного смертника или смертницы, наносить <точечные> удары по инфраструктуре террора , рискуя вызвать жертвы среди мирного населения.
В этих условиях нанесение быстрого и успешного удара по Сирии могло бы стать оптимальным вариантом решения внутри- и внешнеполитических проблем. Это бы встряхнуло израильское общество, вновь консолидировав его против <общего врага>. В не меньшей степени такой <блиц-криг> вдохнул бы веру в израильскую армию, поднял ее психологический дух, развеяв <пораженческие> настроения и любые <угрызения совести>.
А в том, что успех в такой войне гарантирован Израилю, мало кто сомневается. В одиночку Дамаск не в состоянии противостоять Израилю. А арабы вряд ли придут ей на помощь. Мало того, что Египет и Иордания повязаны с Израилем мирными договорами, этого не позволит им Вашингтон, от помощи которого они полностью зависят. Кроме того, осуществленное США свержение С. Хусейна нанесло, судя по всему, непоправимый удар по арабскому национализму, полностью деморализовав арабские ряды, породив в них, с одной стороны, чувство унижения, а, с другой стороны, страха и подавленности.
Нет сомнений и в том, что израильскому удару не будут особенно противится и США. Вашингтон уже продемонстрировал свою реакцию на нанесенные по якобы лагерям подготовки палестинских боевиков на сирийской территории в начале октября. И не только по вышеперечисленным мотивам. Администрация Дж. Буша рассматривает Дамаск как последний оплот арабского национализма, барьер на пути установления своей гегемонии в регионе, усиленно обвиняя сирийское руководство в причастности к тому, что происходит в Ираке. Нанести удар по Сирии США в данный момент не могут по целому ряду причин. А использовать для этих целей Израиль было бы вполне уместно. Тем более без особого риска для себя.
Израиль с разгром Сирии, видимо, рассчитывает добиться следующих целей. Во-первых, ослабить общее сопротивление арабов тому сценарию урегулирования, которое Тель-Авив хотел бы навязать палестинцам и Ливану. Во-вторых, существенно ослабить поддержку арабо-мусульманского мира палестинцам, попытавшись тем самым сломить их психологически. Наконец, в-третьих, нельзя исключать, что под канонаду ударов, наносимых по Дамаску, А. Шарон попытается решить <проблему Арафата>, которого он только и винит в том, что происходит на палестинских территориях.
Безусловно, при сложившихся обстоятельствах в регионе крайне велико искушение для Израиля реализовать именно такой сценарий, который дает возможность получить сиюминутные преимущества. Однако его слабость состоит в том, что не принесет ни мира, ни безопасности Израилю. Новая война в долгосрочной перспективе принесет только разочарование. Новую ненависть арабов. Более того, обернется немедленным ростом мощнейшей волны радикализма и экстремизма в арабо-мусульманском мире, которая может накрыть не только Израиль.
В. Пашков.
http://www.iimes.ru/rus/stat/2003/11-11-03.htm
В Ливане в арабском издательстве вышел полный перевод 1000-страничного труда лидера Международного <Евразийского движения> Александра Дугина <Основы геополитики>. Нарастающий интерес к евразийству и геополитике в арабском и исламском мире вполне закономерен: усиливающееся доминирование единственной сверхдержавы на мировой арене, процессы глобализации, ведущие к созданию однополярного мира, ставят под удар культурную и религиозную идентичность мусульман. Выход из этой сложной ситуации многим видится сегодня на пути объединения усилий всех сил, ищущих оптимальной модели альтернативного многополярного устройства, основанного на принципах демократии и свободы от какого бы то ни было диктата. Без фундаментальных знаний в сфере геополитики с этой проблемой вряд ли справиться. В связи выходом книги редакция обратилась к ее автору - Александру ДУГИНУ с просьбой высказать свое мнение о ситуации в арабском мире, оказавшейся сегодня в центре внимания мировой общественности в связи с недавней смертью руководителя Палестинской автономии Ясира Арафата.
АРАБСКИЙ мир сегодня, безусловно, на перепутье. Он оказался в сложнейшей ситуации. Он раздроблен, исполосован линиями разлома, пронизан множеством экономических, социальных, религиозных, политических и культурных проблем. Вопрос об арабской идентичности стоит как никогда остро. Арабы мучительно ищут свое место в новом мире. Процесс идет сложно, и целая серия очевидных коллизий придает этому поиску драматический характер.
Одним из расхожих клише сегодня, как известно, служит отождествление в странах Запада арабского мира с колыбелью международного терроризма. В доказательство приводят зловещие фигуры бен Ладена и Саддама Хусейна, события 11 сентября 2001 года, непрекращающийся палестино-израильский конфликт, распространение по всему миру ряда радикальных исламских течений, практикующих террор на базе своеобразно проинтерпретированных религиозных ценностей. Беспристрастному наблюдателю очевидно, что такая демонизация арабского мира является явной натяжкой, не имеет ничего общего с действительностью.
Но внутренняя растерянность арабов не позволяет пока выдвинуть какой-то солидарный ответ на этот вызов. С одной стороны, арабский мир разрознен и его сотрясают внутренние противоречия. С другой стороны, арабская цивилизация (как, впрочем, и любая традиционная цивилизация) не может безоговорочно принять идеи глобализма, активно навязываемого народам планеты странами <богатого Севера>. Кроме того, у арабов пока отсутствует адекватный понятийный аппарат для того, чтобы точно сформулировать свои глобальные стратегические позиции - идеологические штампы прошлой эпохи более непригодны.
Поэтому введение геополитической методологии в арабский культурно-политический контекст мне представляется более чем актуальным. Именно геополитика позволяет корректно и точно сформулировать те проблемы и вызовы, которые стоят сегодня перед человечеством, адекватно описать подводные течения международной политики.
Сотни тысяч арабов учатся сегодня в высших учебных заведениях западных стран, где геополитическая методология, пускай дозированно и с оговорками, но преподается. Это уже само по себе замечательное подспорье. Однако эта дисциплина, как будет понятно из моей книги, в огромной мере зависит от той географической точки, где находится изучающий ее. Геополитика объективна, но геополитик и его мировосприятие предопределены тем местом, где он пребывает, с которым духовно, культурно и политически он себя идентифицирует.
Это значит, что может и должна существовать собственно арабская геополитическая школа, которая призвана сформулировать в геополитических терминах глобальные интересы арабского мира, обрисовать контуры новой арабской идентичности в новых исторических условиях. Тем более что геополитика современного арабского мира имеет древнейшую предысторию.
ИЗНАЧАЛЬНЫМ этапом ее можно рассмотреть геополитику семитской расы от древней Ассирии, Сирии вплоть до средиземноморской Финикийской империи. Очерк этой древнейшей палеогеополитики семитских народов представлял бы собой увлекательное и поучительное повествование. Уже в этот период семитское пространство имеет два характерных полюса - сухопутный и морской. Ассирия, Эдом, Моав и аравийские государства относятся к тому, что геополитика называет <цивилизацией Суши>. Финикийская морская империя являет пример законченной <талассократии> - <власти посредством Моря>. Поэтому в геополитическом учении именно Карфаген берется в качестве собирательного понятия для обозначения <талассократии>.
Однако нынешний арабский мир, хотя в значительной степени и совпадает с ареалом распространения древних финикийцев, тем не менее имеет несколько иной геополитический исток. Осью современного арабского мира являются потомки выходцев с Аравийского полуострова, влекомые подъемом исламской религии. В VII веке семитский мир был раздроблен, и отдельные его части входили в различные государственные образования, в частности в Византийскую империю. Появление в Западной Аравии исламской религии стало основой радикального преобразования всего мирового пространства.
Для геополитического анализа важно, что ислам зародился среди арабских племен бедуинов, жителей внутренней пустыни, чей ландшафт (<месторазвитие>) представляет собой чистую стихию Суши. В своей картине мира один из первых геополитиков англичанин Хэлфорд Макиндер использовал термины <разбойники суши> и <разбойники моря>, понимая под ними истоковые импульсы, лежащие в основе наиболее масштабных мировых империй. <Разбойники моря>, корсары, мореплаватели, торговцы, колонизаторы и их потомки создают морские империи - талассократии; <разбойники суши>, кочевники, воины, завоеватели - сухопутные империи, теллурократии. В этом смысле созданный Мохаммадом и его последователями халифат был по происхождению, структуре и геополитическому качеству продуктом именно <разбойников суши> (равно как и империя Чингисхана, положившая основу Российской империи).
Дальнейшая судьба арабских народов, завоевания Северной Африки, Сирии, Палестины, Пиреней, Анатолии, Персии и так вплоть до Средней Азии, Кавказа, Синда были по сути распространением халифата:
После взятия Египта в 1517 году турками Османская империя стала новой геополитической структурой исламского мира, его политическим выражением. В определенном смысле турки взяли на себя миссию восстановителей халифата, но на самом деле Османская империя была устроена совершенно другим образом и имела иной геополитический вектор. Сразу следует сказать, что турки пришли из евразийских степей и по геополитической классификации были типичными представителями <разбойников суши>.
ОСМАНСКАЯ империя в своих истоках есть типичная теллурократия, основанная на импульсе энергичных кочевников-завоевателей. Но в отличие от изначального арабского халифата в ней полностью отсутствует религиозно-культурная универсальная составляющая. Турецкая империя настаивала лишь на административном единстве правления - вполне в духе монголов или (в меньшей степени) русских. В остальном она, опираясь на номинальный ислам, вполне терпимо относилась к региональным особенностям народов и культур, попавших под ее контроль.
В Османской империи арабы были лишь одной из этнических составляющих, и не случайно национальный подъем арабского мира в XIX - XX веках мыслился как процесс национального освобождения от власти турок, почти как и в среде православных народов Греции и Балкан, попавших в сходную ситуацию (с тем лишь различием, что завоеватели навязывали побежденным иное вероисповедание). В этих исторических условиях арабский мир как осколок изначального халифата, разрозненный и покоренный, с XVI века постепенно шел к выработке новой геополитической программы. В XIX веке эти геополитические тенденции стали воплощаться в теории арабского национализма.
Хотелось бы подчеркнуть, что распад Османской империи был спровоцирован не только внутренними процессами и национально-освободительной борьбой народов, в нее входивших, но и внешними силами - в первую очередь Великобританией, мечтавшей колонизировать обширные пространства Средиземноморья, необходимые ей для геополитического контроля над Европой. Колониальная политика Англии использовала в своих интересах подъем арабского национализма и способствовала возникновению новых независимых арабских государств.
Практически все новосозданные после распада Османской империи арабские государства (кроме Саудовской Аравии) строились по светским принципам как прямой аналог западноевропейских атеистических держав. Границы между современными арабскими странами абсолютно произвольны. Они основаны на том, что принято называть <постимперской легитимностью>. По обе стороны границ живет, как правило, один и тот же народ с одной и той же культурой. Государственная история каждой из этих стран коротка и довольно малозначительна. Межгосударственные конфликты напоминают более внутрисемейные склоки, нежели эпизоды диалога культур, политических идей или цивилизаций.
Осознание искусственной природы существующих арабских государств, подъем интереса к исламской религии, вступление в политические процессы социальных низов арабского мира, продолжающих стихийно жить в условиях традиционного общества, - все это привело к постепенному созреванию панарабского проекта как воли к объединению арабов в единую политическую конструкцию.
ОТДЕЛЬНАЯ большая тема - геополитика арабо-израильского конфликта. Израиль был задуман как антибританское образование с опорой на евреев, выходцев из России. Но после взятия советским руководством курса на поддержку арабской стороны Израиль стал ассоциироваться геополитически с Западом. До определенного момента Тель-Авив старался ориентироваться преимущественно на Европу, и лишь к 1967 году американское влияние там укрепилось окончательно.
До краха СССР и распада двухполюсного мира тезис интифады палестинцев имел строго евразийский характер и поддержка Палестины была нормативом евразийской геополитики. Но после распада СССР картина изменилась. Существенно ослабленная поддержка Москвой Организации освобождения Палестины стала значить намного меньше, чем ранее. Смысл одномерной поддержки Израиля со стороны США несколько утратился, и конфликт приобрел региональный характер, в котором США стремится играть уже не с одной, но с обеими сторонами.
Ныне, с моей точки зрения, все сложнее становится однозначно ответить на вопрос о наиболее оптимальной модели будущего палестинцев. Ведь в эпоху интеграций национальных государств в <большие пространства> небольшой стране сложно рассчитывать на подлинный суверенитет:
С ПОЗИЦИИ евразийского проекта человечество в ХХI веке должно жить в условиях многополярности. Но она недостижима при сохранении прежних национальных государств. Каждая из существующих сегодня стран (за исключением США) недотягивает до статуса <полюса> в одиночку. Только при интеграции в созвездие <больших пространств> можно выстроить подлинную многополярность. Евразийский проект многополярного мира видит 4 планетарных пояса, расположенных по меридиану: американский, евроафриканский, евразийский и тихоокеанский.
Каждый пояс состоит из нескольких <больших пространств>. Арабский мир представляет собой в этой картине одно из трех <больших пространств> евроафриканского пояса. К северу от него находится единое <большое пространство> Евросоюза, к югу - <большое пространство> Черной Африки. <Большое пространство> панарабского мира представляет собой самодостаточный автаркийный блок, объединенный цивилизационно, культурно, религиозно, экономически и т.д. Техно-экономическую поддержку он получает с севера и продлевает этот развивающий импульс в сторону африканского транссахарского юга.
При этом следует уточнить, что евразийский проект видит континентальный (неарабский) ислам самостоятельным <большим пространством>, технологически связанным по меридиану с Россией-Евразией, что, естественно, не означает противостояния с арабским <большим пространством>:
Каким будет идеологическое содержание панарабского проекта, решать самим арабам. Однако при этом нельзя не видеть, что стремление некоторых кругов распространять модель халифата не просто на весь исламский мир (в том числе неарабский), но и на все человечество явно не способствует реализации чаяний арабского единства на практике. Слишком агрессивные лозунги фундаменталистов в стиле могут превратить друзей и союзников арабского мира в его противников.
И последнее. С арабами русских связывают многочисленные исторические узы. Но, помимо прошлого, у нас впереди общее будущее: нам предстоит строить справедливый многополярный мир, уважающий различие культур, религий и цивилизаций.
http://www.redstar.ru/2004/11/18_11/3_05.html
ВЛАСТЬ ТЕЛЕВИДЕНИЯ В АРАБСКОМ МИРЕ ("Corriere Della Sera", Италия)<>h4/
Какой имидж создает себе западное общество, несмотря на все свое материальное благополучие?
Пробуждение арабского мира, согласно историографии последних пятидесяти лет, произошло одновременно с распространением радио, которое смогло сблизить отдаленные народы, религиозные секты, племена и диалекты стран, постепенно получавших постколониальную независимость. А сегодня телевидение мобилизует массы этого мира как против исторического врага - Израиля, так и против любого препятствия, которое международное сообщество может поставить на пути священного исламского джихада. И что же выпускают ежедневно в эфир такие каналы спутникового телевидения, как Аль-Джазира, или же бесчисленные телекомпании арабско-исламских столиц? Вместе с периодически повторяющимися благочестивыми изображениями неизвестно где укрывшегося Бен Ладена повсюду на телеэкранах разворачивается сценарий войны на Ближнем Востоке, где на первом плане - броневики, ищущие палестинских террористов. Потом снова канонады и ракеты Ариэля Шарона, наводнившие Рамаллах, Наблус и Дженин. Жестокая хронология нашего времени неизбежна, хотя отдельные телеканалы и предпочитают игнорировать особенно зрелищные динамитные подвиги "Хамаса" или "Аль-Аксы" против населения Израиля от Нетании до Иерусалимского рынка.
Таким образом ненависть арабского национализма распространяется на ближневосточные и североафриканские площади и доходит до угроз свержения умеренных правительств. Колин Пауэлл во время своей недавней миссии обнаружил призывы, близкие к панике. "Остановись, Израиль", - повторяют египтяне и иорданцы. "Мы все - палестинцы", - восклицает в Марокко король Мухаммед. И хотя Израиль выиграл четыре войны и располагает высокой технологией, все равно, если не будет найден компромисс, подобный тому, который пытался установить Барак в 2000 году в Кэмп-Дэвиде, то 5 миллионам евреев придется как-то выживать среди 270 миллионов арабов.
На сегодняшний день среди прочих выделяются два обстоятельства. Первое - мирная, но неконтролируемая многодетность арабских семей, которая уже сегодня стремится распространиться на Европу потоками эмигрантов, легальных или нелегальных. И если сегодня численность арабского населения достигает 270 миллионов, то сколько их будет через 10-20 лет? Эта проблема уже остро стоит во Франции, Германии и Италии, а для будущего Израиля ситуация и вовсе трагическая. Вторая причина, из-за которой израильтяне остаются беззащитными, пока не закончится исламский фанатизм, - это "человеческие бомбы": призвание или ритуал терроризма-самоубийства, нацеленного на истребление евреев и их западных союзников.
Однако существует и еще одна проблема, которую несколько упустили из виду. Какой имидж создает себе западное общество, несмотря на все свое материальное благополучие? Речь не идет больше о кровавой хронике, но об игровых фильмах, которые посредством телеэкранов распространяются по всему миру. И что же они предлагают? Изобилие садистских убийств, реки крови, извращения, катастрофы, к тому же усиленные "спецэффектами", - и все это задолго до 11 сентября. И эта безответственная эстетика ужаса увлекает даже самых знаменитых и талантливых авторов, которые забывают, что она может за собой повлечь.
По мнению психологов и педагогов, то кино, которое сейчас преобладает на наших экранах, как в Америке, так и в Европе, вредит детской психике и даже разрушает ее, поскольку стремится вписать придуманные события в рамки реальной жизни. Конечно, достаточно выглянуть в окно, чтобы убедиться, что в жизни все совсем по-другому. Но где-нибудь далеко от нас может постепенно сформироваться убеждение, что наши "модели общества" именно таковы.
Альберто Рончи (ALBERTO RONCHEY)
http://www.inosmi.ru/translation/143653.html
Вопреки доброму правилу - начинать статью с существа - приходится начать эту с предисловия, притом еще личного. Автора этих строк считают недругом арабов, сторонником вытеснения и т.д. Это неправда. Эмоциональное мое отношение к арабам - то же, что и ко всем другим народам: учтивое равнодушие. Политическое отношение - определяется двумя принципами. Во-первых, вытеснение арабов из Палестины, в какой бы то ни было форме, считаю абсолютно невозможным; в Палестине всегда будут два народа. Во-вторых, горжусь принадлежностью к той группе, которая формулировала Гельсингфорскую программу. Мы ее формулировали не для евреев только, а для всех народов; и основа ее - равноправие наций. Как и все, я готов присягнуть за нас и за потомков наших, что мы никогда этого равноправия не нарушим и на вытеснение или притеснение не покусимся. Credo, как видит читатель, вполне мирное. Но совершенно в другой плоскости лежит вопрос о том, можно ли добиться осуществления мирных замыслов мирными путями. Ибо это зависит не от нашего отношения к арабам, а исключительно от отношения арабов к сионизму.
После этого предисловия перейдем к существу.
I
О добровольном примирении между палестинскими арабами и нами не может быть никакой речи, ни теперь, ни в пределах обозримого будущего. Высказываю это убеждение в такой резкой форме не потому, что мне нравится огорчать добрых людей, а просто потому, что они не огорчатся: все эти добрые люди, за исключением слепорожденных, уже давно сами поняли полную невозможность получить добровольное согласие арабов Палестины на превращение этой самой Палестины из арабской страны в страну с еврейским большинством.
Каждый читатель имеет некоторое общее понятие об истории колонизации других стран. Предлагаю ему вспомнить все известные примеры; и пусть, перебрав весь список, он попытается найти хотя бы один случай, когда колонизация происходила с согласия туземцев. Такого случая не было. Туземцы - все равно, культурные или некультурные, - всегда упрямо боролись против колонизаторов - все равно, культурных или некультурных. При этом образ действий колонизатора нисколько не влиял на отношение к нему туземца. Сподвижники Кортеса и Писарро или, допустим, наши предки во дни Иисуса Навина вели себя, как разбойники; но английские и шотландские "отцы-странники", первые настоящие пионеры Северной Америки, были на подбор люди высокого нравственного пафоса, которые не то что краснокожего, но и мухи не хотели обидеть и искренне верили, что в прерии достаточно места и для белых, и для красных. Но туземец с одинаковой свирепостью воевал и против злых, и против добрых колонизаторов. Никакой роли при этом не играл и вопрос о том, много ли в той стране свободной земли. На территории Соединенных Штатов в 1921 году считалось 340 тысяч краснокожих; но и в лучшие времена их было не больше 3/4 миллиона на всем колоссальном пространстве от Лабрадора до Рио Гранде. Не было тогда на свете человека с такой сильной фантазией, чтобы всерьез предвидеть опасность настоящего "вытеснения" туземцев пришельцами. Туземцы боролись не потому, что сознательно и определенно боялись вытеснения, а просто потому, что никакая колонизация нигде никогда и ни для какого туземца не может быть приемлема.
Каждый туземный народ, все равно, цивилизованный или дикий, смотрит на свою страну как на свой национальный дом, где он хочет быть и навсегда остаться полным хозяином; не только новых хозяев, но и новых соучастников или партнеров по хозяйству он добровольно не допустит.
Это относится и к арабам. Примирители в нашей среде пытаются уговорить нас, будто арабы - или глупцы, которых можно обмануть "смягченной" формулировкой наших истинных целей, или продажное племя, которое уступит нам свое первенство в Палестине за культурные и экономические выгоды. Отказываюсь наотрез принять этот взгляд на палестинских арабов. Культурно они отстали от нас на 500 лет, в духовном отношении они не обладают ни нашей выносливостью, ни нашей силой воли; но этим вся внутренняя разница и исчерпывается. Они такие же тонкие психологи, как и мы, и так же точно, как и мы, воспитаны на столетиях хитроумного пилпула: что бы мы им ни рассказывали, они так же хорошо понимают глубину нашей души, как мы понимаем глубину их души. И к Палестине они относятся по крайней мере с той же инстинктивной любовью и органической ревностью, с какой ацтеки относились к своей Мексике или сиуксы к своей прерии. Фантазия о том. что они добровольно согласятся на осуществление сионизма в обмен за культурные или материальные удобства, которые принесет им еврейский колонизатор, - эта детская фантазия вытекает у наших "арабофилов" из какого-то предвзятого презрения к арабскому народу, из какого-то огульного представления об этой расе как о сброде подкупном, готовом уступить свою родину за хорошую сеть железных дорог. Такое представление ни на чем не основано. Говорят, что отдельные арабы часто подкупны, но отсюда не следует, что палестинское арабство в целом способно продать свой ревнивый патриотизм, которого даже папуасы не продали. Каждый народ борется против колонизаторов, пока есть хоть искра надежды избавиться от колонизационной опасности. Так поступают и так будут поступать и палестинские арабы, пока есть хоть искра надежды.
II
Многие у нас все еще наивно думают, будто произошло какое-то недоразумение, арабы нас не поняли, и только потому они против нас; а вот если бы им можно было растолковать про то, какие у нас скромные намерения, то они протянули бы нам руку. Это ошибка, уже неоднократно доказанная. Напомню один случай из множества. Года три тому назад г-н Соколов, будучи в Палестине, произнес там большую речь об этом самом недоразумении. Он ясно доказал, что жестоко арабы ошибаются, если думают, будто мы хотим отнять у них их собственность, или выселить их, или угнетать их; мы даже не хотим еврейского правительства, мы хотим только правительства, представляющего Лигу Наций. На эту речь арабская газета "Кармель" ответила тогда передовицей, смысл которой передаю на память, но точно. Сионисты напрасно волнуются: никакого недоразумения нет. Г-н Соколов говорит правду, но арабы ее и без него прекрасно понимают. Конечно, сионисты теперь не мечтают ни о выселении арабов, ни об угнетении арабов, ни об еврейском правительстве; конечно, они в данный момент хотят только одного - чтобы арабы им не мешали иммигрировать. Сионисты уверяют, что они будут иммигрировать лишь в таких количествах, какие допускаются экономической емкостью Палестины. Но арабы и в этом никогда не сомневались: ведь это трюизм, иначе и немыслимо иммигрировать. Арабский редактор готов даже охотно допустить, что потенциальная емкость Палестины очень велика, т.е. что в стране можно поселить сколько угодно евреев, не вытеснив ни одного араба. "Только этого" сионисты и хотят - и именно этого арабы не хотят. Потому что тогда евреи станут большинством, и тогда само собой получится еврейское правительство, и тогда судьба арабского меньшинства будет зависеть от доброй воли евреев; а что меньшинством быть неудобно, про то сами евреи очень красноречиво рассказывают. Поэтому никакого недоразумения нет. Евреи хотят максимального развития иммиграции, а арабы именно, еврейской иммиграции не хотят.
Это рассуждение арабского редактора так просто и ясно, что его следовало бы заучить наизусть и положить в основу всех наших дальнейших размышлений по арабскому вопросу. Дело вовсе не в том, какие слова - герцлевские или сэмюэлевские - будем мы говорить в объяснение наших колонизаторских усилий. Колонизация сама в себе несет свое объяснение, единственное, неотъемлемое и понятное каждому здоровому еврею и каждому здоровому арабу. Колонизация может иметь только одну цель; для палестинских арабов эта цель неприемлема; все это в природе вещей, и изменить эту природу нельзя.
III
Многим кажется очень заманчивым следующий план: получить согласие на сионизм не от палестинских арабов, раз это невозможно, но от остального арабского мира, включая Сирию, Месопотамию, Геджас и чуть ли не Египет. Если бы это и было мыслимо, то и это не изменило бы основного положения: в самой Палестине настроение арабов по отношению к нам осталось бы то же самое. Объединение Италии было в свое время куплено той ценой, что, между прочим, Тренто и Триест остались под австрийской властью; но итальянские жители Тренто и Триеста не только не примирились с этим, а, напротив, с утроенной энергией продолжали бороться против Австрии. Если бы даже можно было (в чем сомневаюсь) уговорить арабов Багдада и Мекки, будто для них Палестина только маленькая, несущественная окраина, то и тогда для палестинских арабов Палестина осталась бы не окраиной, а их единственной родиной, центром и опорой их собственного национального существования. Поэтому и тогда колонизацию пришлось бы вести против согласия палестинских арабов, т.е. в тех же условиях, что и теперь.
Но и соглашение с не палестинскими арабами есть тоже фантазия неосуществимая. Для того, чтобы арабские националисты Багдада, Мекки, Дамаска согласились уплатить нам такую серьезную цену, какой был бы для них отказ от сохранения арабского характера Палестины, т.е. страны, которая лежит в самом центре "федерации" и режет ее пополам, - мы должны предложить им чрезвычайно крупный эквивалент. Ясно, что есть только две мыслимые формы такого эквивалента: или деньги, или политическая помощь, или то и другое вместе. Но мы не можем им предложить ни того, ни другого. Что касается до денег, то смешно даже думать о том, будто мы сможем финансировать Месопотамию или Геджас, когда у нас и на Палестину не хватает. Для ребенка ясно, что эти страны, с их дешевым трудом, найдут капиталы просто на рынке, найдут гораздо легче, чем мы их найдем для Палестины. Всякие разговоры на эту тему о материальной поддержке суть или ребяческий самообман, или недобросовестное легкомыслие. И уже совсем недобросовестно с нашей стороны было бы всерьез говорить о политической поддержке арабского национализма. Арабский национализм стремится к тому же, к чему стремился, скажем, итальянский до 1870 года: к объединению и государственной независимости. В переводе на простой язык это означает изгнание Англии из Месопотамии и Египта, изгнание Франции из Сирии, а потом, быть может, также из Туниса, Алжира и Марокко. С нашей стороны хотя бы отдаленно помогать этому было бы и самоубийством, и предательством. Мы опираемся на английский мандат; под декларацией Бальфура в Сан-Ремо подписалась Франция. Мы не можем участвовать в политической интриге, цель которой отогнать Англию от Суэцкого канала и Персидского залива, а Францию совершенно уничтожить как колониальную державу. Такую двойную игру не только нельзя играть: о ней даже и думать не полагается. Нас раздавят - и с заслуженным позором. - прежде чем мы успеем шевельнуться в этом направлении.
Вывод: ни палестинским, ни остальным арабам мы никакой компенсации за Палестину предложить не можем. Поэтому добровольное соглашение немыслимо. Поэтому люди, которые считают такое соглашение за conditio sine qua non сионизма, могут уже теперь сказать non и отказаться от сионизма. Наша колонизация или должна прекратиться, или должна продолжаться наперекор воле туземного населения. А поэтому она может продолжаться и развиваться только под защитой силы, не зависящей от местного населения - железной стены, которую местное население не в силах прошибить.
В этом и заключается вся наша арабская политика: не только "должна заключаться", но и на самом деле заключается, сколько бы мы ни лицемерили. Для чего декларация Бальфура? Для чего мандат? Смысл их для нас в том, что внешняя сила приняла на себя обязательство создать в стране такие условия управы и охраны, при которых местное население, сколько бы оно того ни желало, было бы лишено возможности мешать нашей колонизации административно или физически. И мы все, все без исключения, каждый день понукаем эту внешнюю силу, чтобы она эту свою роль исполняла твердо и без поблажек. В этом отношении между нашими "милитаристами" и нашими "вегетарианцами" никакой существенной разницы нет. Одни предпочитают стену из еврейских штыков, другие из ирландских: третьи, сторонники соглашения с Багдадом, готовы удовлетвориться багдадскими штыками (вкус странный и рискованный); но все мы хлопочем денно и нощно о железной стене. Но при этом мы же сами зачем-то портим свое дело декларацией о соглашении, внушая мандатной державе, будто дело не в железной стене, а в еще новых и новых разговорах. Эта декларация губит наше дело; поэтому дискредитировать ее, показать и ее фантастичность, и ее неискренность - это есть не только удовольствие, но и долг.
IV
Вопрос не исчерпан, я еще вернусь к некоторым его сторонам в следующей статье. Но считаю нужным здесь же вкратце сделать еще два замечания.
Во-первых: на избитый упрек, будто вышеизложенная точка зрения неэтична, отвечаю: неправда. Одно из двух: или сионизм морален, или он не морален. Этот вопрос мы должны были сами для себя решить раньше, чем взяли первый шекель, и решили положительно. А если сионизм морален, т.е. справедлив, то справедливость должна быть проведена в жизнь, независимо от чьего бы то ни было согласия или несогласия. И если А, В или С хотят силой помешать осуществлению справедливости, ибо находят ее для себя невыгодной, то нужно им в этом помешать, опять-таки силой. Это этика; никакой другой этики нет.
Во-вторых, все это не значит, что с палестинскими арабами немыслимо никакое соглашение. Невозможно только соглашение добровольное. Покуда есть у арабов хоть искра надежды избавиться от нас, они этой надежды не продадут ни за какие сладкие слова и ни за какие питательные бутерброды, именно потому, что они не сброд, а народ, хотя бы и отсталый, но живой. Живой народ идет на уступки в таких огромных, фатальных вопросах только тогда, когда никакой надежды не осталось, когда в железной стене не видно больше ни одной лазейки. Только тогда крайние группы, лозунг которых "ни за что", теряют свое обаяние, и влияние переходит к группам умеренным. Только тогда придут эти умеренные к нам с предложением взаимных уступок; только тогда станут они с нами честно торговаться по практическим вопросам, как гарантия против вытеснения, или равноправие, или национальная самобытность; и верю, и надеюсь, что тогда мы сумеем дать им такие гарантии, которые их успокоят, и оба народа смогут жить бок о бок мирно и прилично. Но единственный путь к такому соглашению есть железная стена, т.е. укрепление в Палестине власти, недоступной никаким арабским влияниям, т.е. именно то, против чего арабы борются. Иными словами, для нас единственный путь к соглашению в будущем есть абсолютный отказ от всяких попыток к соглашению в настоящем.
(<Рассвет>, № 42/43 (79180), 1924 г.).
Владимир Жаботинский
http://history.tuad.nsk.ru/Author/Russ/J/JabotinskijV/stena.html
