Времена на дворе стояли дремучие. "Морозм" крепчал...
Когда игра в лояльность стала нестерпимой, ассистент кафедры математики Федор Михайлович ушел с университетской кафедры и подался в ближайшее лесничество, где устроился на простенькую физическую работу - рубки ухода за молодняком, то есть за молодыми посадками леса.
Специфика работы состояла в том, что ее процесс проходил без надзора начальства - в полнейшем одиночестве. Между разными университетскими науками Федор Михайлович освоил и еще одну: как в любом деле добиться наилучшего результата. И потому, выйдя в лес, он не только изготовил отличный топор, но и захватил с собой секундомер. Разбив процесс работы на микроэтапы, в каждом из них он попытался найти совершенную организацию. И на третий день выполнил пятидневную норму. А к концу сезона за день вырабатывал уже и месячную норму.
Благо дело начальство об этом не ведало, а иначе оно урезало бы расценки, как это уже случалось в доуниверситетские годы Федора Михайлович. А чтобы формально выработка не превышала месячной нормы, Федор подрядился в четырех лесничествах и в каждом из них оформил еще и жену с двумя пацанами школьного возраста. И дело пошло: 16 дней в месяц - работа, остальное - каникулы. В общем, будь общество устроено более или менее по-человечески, не сожалел бы Федор Михайлович об утраченной интересной работе - новая, превращенная им из "физической" в "умственную", позволяла заниматься наукой "на общественных началах".
Странное это государство - Расея. Тех, кто приносил огромною пользу ее народу, объявив "врагами народа", поначалу их сажали и вскоре расстреливали; потом только сажали, а еще позже просто убивали. Несмотря на это, "враги" плодились.
В 80-е годы, заигрывая с Западом, власть нашла удобный способ маскировки своих противозаконных преследований: сажать за "тунеядство". А так как все "враги" работали, то, следовательно, предварительно их нужно было под любым предлогом работы лишить. И тут Федор Михайлович стал ставить палки в колеса хорошо отлаженной машине. Уволенных с работы "врагов" он стал зачислять в свою бригаду. Желающим заработать он передавал свой опыт. Нежелающих работать оформлял фиктивно, но начисленные им зарплату они, разумеется, должны отдавать тем, кто ее заработал.
Игра в кошки-мышки с КГБ была азартной. Для сезонной работы в лесничестве наличие трудовой книжки было не обязательным. И если "враг" умудрялся ускользнуть от бдительного ока, то он мог и отсидеться, и хорошо заработать, да еще и самым романтичным образом отдохнуть на лоне природы! А устроить спецнадзор за всеми лесничествами возможностей у соглядатаев не было.
Но однажды Федору Михайловичу друзья порекомендовали взять в бригаду нескольких вынужденно безработных питерцев. Опыт работы с ними, к сожалению, оказался неудачным. Работать они не очень-то хотели, считая себя "профессиональными революционерами", кормить которых должны "рядовые революционеры".
Однажды ночью к огню подошли два "охотника" - при галстуках. В зеркально начищенных штиблетах отражалось пламя костра. Поговорили об "охоте". На следующий день пришлось сменить лесничество...
Удивительное это дело: когда работа дает хороший заработок, она становится почему-то интересной. Так было в первый раз, когда Федор Михайлович (тогда просто Федор) работал токарем на заводе "Красный Пролетарий", где зарабатывал сущие гроши. Но однажды его поставили на примитивную операцию - снимать заусенцы с деталей. И ради хохмы Федор решил устроить спортивное соревнование с самим собой. Однако, когда в первый же день выдал пятикратную норму, на следующий день расценки были урезаны так, что от этой работы все категорически отказывались.
Лесная работа была несравненно интересней. И в какие только переплеты Федор Михайлович не попадал! Не раз после обильного ливня все овраги и ручьи превращались в полноводные реки, и до делянки приходилось переправляться вплавь. А как-то раз топор отпружинил от ветки акации, оказавшейся на пути движения инструмента, и остановился у самого виска, успев разрезать надвое хрящик уха. А топориком этим, заточенным Федором Михайловичем по своей технологии, он умудрялся за три удара валить 15-сантиметровые стволы...
Дорога на работу всегда была для него истинным наслаждением. Случалось, часов по шесть в один конец, с множеством пересадок - автобусы, поезда, попутки, снова автобусы... И все равно праздник, ибо не было над ним в этот момент никакой власти!
Любое общество - даже одного человека - мешает насыщаться тайнами природы. Федор Михайлович общество любил, но в памяти его прочнее всего застревали почему-то картины природы.
Отзываясь на личные просьбы лесничих, Федор Михайлович посадил порядка сорока тысяч маленьких елочек. И это было моральной компенсацией за миллион срубленных (хоть и сорных) деревьев и кустов! За все время работы в лесу Федор Михайлович не срубил ни одного не сорного и просто красивого дерева. Бывало, не трогал он и экзотичных уродцев. Он наслаждался совершенной красотой, оставляемой им потомкам.
А на делянке, которую Федор Михайлович в свое время выделил питерцам, в центре просторной поляны росла необыкновенной красоты ель. Это была настоящая двадцатилетняя невеста с золотыми серьгами шишек, в роскошном подвенечном платье до самой земли. С каждым днем рубка приближалась к ели.
Однажды Федор Михайлович пришел на делянку один, но... на этот раз ель-красавица навстречу ему не вышла. В центре поляны истекал смолой безобразный пень, а ель лежала в куче хвороста... Федор Михайлович без труда узнал, кто именно из питерцев срубил ель, погнавшись за лишними 33 копейками (это расценка за один кубометр срубленного хвороста).
Искупая свою вину (за включение в бригаду лесоруба-варвара) перед той Елью, четверть века спустя Федор Михайлович уже в другом месте посадил сотню елок.

Виктор Сорокин