Драма, Россия, 2004

Каждый отец хочет гордиться своим сыном. Вот и старый еврей-кладовщик Абрам Шварц (Владимир Машков), мечтает, чтобы его сын стал гениальным скрипачом.

Никто не любит нас сильнее, чем отцы и матери. Родительская любовь- сама сильная и самая слепая из всех возможных. Родителей можно предать. Родители не предают. Что еще? Ах да, легенда о материнском сердце. Однажды, жестокая девушка сказала своему возлюбленному: <Если ты хочешь доказать свою любовь, то принеси мне сердце своей матери>. Недальновидный юноша вырвал этот орган из груди маман и понес к своей пассии. Споткнувшись по дороге, он выронил сердце. Трепещущая плоть нежно спросила: <Ты не ушибся, сынок>? Замените сердце матери на сердце отца и Вы получите полную квинтэссенцию идеи нового фильма Владимира Машкова <Папа>, снятого по мотивам театральной постановки с участием Владимира Машкова <Матросская тишина>.

Где-то рядом в этой пьесе также пробежался опальный бард и драматург Александр Галич. Говорят, что он эту пьесу написал. Правда, в интерпретации киноленты это не слишком заметно. По всей видимости, <Папа> получит все мыслимые и немыслимые призы зрительских симпатий.

Ведь, в этом фильме, по выражению его <Папы> (автора сценария, копродюсера, режиссера, исполнителя главной роли, и прочая, и прочая), совсем нет зла. Действительно, основным мотивом советских фильмов, под которые стилизовано и рассматриваемое произведение, была борьба между хорошим и лучшим. Воистину, если в героях и есть какие-либо темные пятнышки, то они, во-первых, незаметны, а во-вторых, будут изжиты. Все станет неправдоподобно хорошо, просто стерильно отлично. Эпоха <ретро>, в которую, чувствуя политическую конъюнктуру, с треском ввалился российский синематограф, приобретает уже просто удручающие масштабы. <Водитель для Веры>, <Время жатвы>, <Свои>, <Папа>. Этот выброс в прошлое, произошедший, за какие-то неполные полгода, нельзя считать случайным. По всей видимости, зритель требовал возрождения киноклассики. Что же, будем читать, что он его получил.

Вы думаете, что автор собрался ругать <Папу>? Да, боже упаси, как можно ругать авторский взгляд конкретного человека на свои собственные проблемы, растиражированные в сотне копий и названные художественным фильмом. На пресс-конференции, посвященной новой киноленте, Владимир Машков честно рассказал, что снимал свое представление об отношениях между отцами и детьми, руководствуясь своими собственными ощущениями и переживаниями. Вот он и вышел, бенефис Владимира Машкова. Первый акт. Конец 20-х годов прошлого века. Далекая советская провинция. Крохотный городок Тульчин, находящийся за чертой оседлости. Маленький Давид Шварц принуждаем папой к игре на скрипке. Абрам Шварц, коррумпированный бухгалтер, всеми силами старается приучить отпрыска к музицированию. В его представлении - мальчик весьма талантлив. Папа любящий, папа пьющий, папа бьющий. Мальчик терпеть не может скрипку. Мальчик любит играть в азартные игры на украденные у папы коллекционные открытки. Мальчик уверен, что смоется из этого городка в вожделенную для любого провинциала Москву. Занавес.

Второй акт. Конец 30-х годов прошлого века. Мальчик из таланта перерос в гения. Он выступает со сцены филармонии. Он представлен к правительственной награде в виде участия во Всесоюзном музыкальном конкурсе. Давид рассказывает всем друзьям и соседям, что его отец дирижирует оркестром в кинотеатре. Скоро свадьба, скоро счастье. Внезапно в студенческую общагу вваливается папаня, первый раз в жизни вырвавшийся из родного захолустья. <Отец, зачем ты приехал? Ты испортил мне весь кураж. Ты погубишь мне карьеру, если кто-либо узнает, что я сын еврейского бухгалтера, а не вненационального дирижера>? Папаня оставляет мальчику немного денег на счастье и сваливает обратно в Тульчин. Немая сцена. Занавес. Третий акт. Середина сороковых. Великая Отечественная. Санитарный поезд. Тяжело раненному Абраму, который, как выясняется, добровольцем пошел на фронт, грозит ампутация конечности. Влюбленная в него еще в прошлой жизни санитарка пристает к хирургу с просьбой не оттяпывать руку, а поглядеть на динамику процесса. Ее последним аргументом станет сакраментальное: <Я люблю его>. Можно подумать, что любовь когда-нибудь препятствовала распространению газовой гангрены. В бреду Абраму грезится папа, рассказывающий, что год назад он вместе со всем еврейским гетто был расстрелян, однако, с того света прощает сына за свое изгнание из Москвы. <Больше не кради мои открытки, сынок>. Немая сцена. Слезы. Занавес. Автор заранее не принимает обвинение в спойлерах, поскольку, пьеса Галича хрестоматийна и общеизвестна для культурных людей, а некультурные люди не читают рецензий. К сожалению, дело здесь не в сюжете, а в ответе на вопрос: <Что же, собственно, хотел сказать автор?> На память после просмотра приходит банальная социальная реклама: <Позвоните родителям>. Ей богу, я и без того звоню им каждые два дня. А, если звонить чаще, то мы будем только чаще ругаться, поскольку осточертеем друг другу гораздо быстрее. По преданию, молодым актерам на репетициях говорят, что нельзя играть себя и свои переживания, надо играть то, что написал автор. Можно преломлять идеи автора через свои чувства, но ни в коем случае не подменять их совсем. К сожалению, Машков рассказал всем о своих чувствах, которые им овладевают. Он сделал это честно, по совести, на нерве и очень переживая. Однако, на протяжении всего просмотра невольно задаешься вопросом: <Есть ли мне какое-то дело до личной драмы режиссера, актера, сопродюсера и не затмевает ли эта личная драма идеи самого автора пьесы, а также реалии жизни?>

Выше фильм <Папа> уже был назван бенефисом одной личности . И это действительно так. Владимир Машков несомненно является талантливейшим российским актером. Его появление в кадре заставляет буквально всматриваться в происходящее, не отрываясь от экрана. Мысль. Слово. Движение. Действие. Актер создает потрясающе динамичный и емкий образ любящего отца, чьи чувства не знают границ и пределов. От <Люблю> до <Убью> в его <Папе> всего один шаг. Однако, к сожалению в киноленте нет больше равных актеров этого уровня. Рядом с папой - пустыня. Особенно бледно смотрится рядом с харизматичной личностью Егор Бероев, исполнивший роль сына своего Отца. К сожалению, авторы фильма не придумали ему мотивацию поведения, а сам он сделать это еще не в состоянии. Что бы парню не зайти к друзьям из далекого города?

Для чего рассказывать секретарю парткома байки о месте работы папани, можно подумать в его анкетах отсутствуют все необходимые органам данные? Зачем выгонять отца, если он уже приехал, о лжи уже и так уже всем известно? Может ли герой, изображенный столь недоброкачественным и бесцеремонным по первому велению сердца уйти добровольцем на фронт? Если, в первой половине фильма Артур строит карьеру и изгоняет отче из жизни, то во второй также увлеченно показывает себя идеалом для всех сыновей планеты. Ну, не верится, вот не верится ни единому порыву и поступку большинства героев. Страшно далек этот фильм от реальной жизни. Зато очень близок к назидательному пафосу, свойственному подзабытому кинематографу шестидесято-семидесятых. Кто-то скажет, что Галич тогда и писал свою пьесу. Это будет верным замечанием. Но Галич - тогда, а мы и Машков - здесь и сейчас. Благие порывы показать и разжевать, словно манную кашу, комки от которой обычно застревают в зубах, то, как надо и как не надо вести себя детям по отношениям к отцам, в общем, не вызывают ничего кроме отторжения. Что же касается частностей, то идея о дополнительном звонке родителям, конечно же, не несет под собой негативного заряда, а, поэтому, имеет право на существование даже в таком слегка подретушированном под <ретро> стиле.

Игорь Михайлов
Москва