Очерк второй

К концу 1960-х годов почти сошел на нет весьма специфический образ жизни (об этом ниже), носителями которого, в частности, были тульские крестьяне, в среде которых провел свое детство и я. Этот образ жизни продержался даже во времена принудительной коллективизации. Возможно, он не присущ всему крестьянству, но уверен, что этот феномен всегда будет кого-то привлекать, покорять их умы и души.

Я не историк и не этнограф, а потому о крестьянстве могу судить только по своим предкам и их односельчанам, жившим в Крапивенском районе Тульской области, по редким встречам во время путешествий, по каким-то сценам из ранних телепередач "Играй гармонь" да по нескольким документальным фильмам времен "перестройки". Но это не существенно - я же не документ составляю, а просто излагаю размышления-впечатления. И в данном случае меня интересует не научное обобщение, а уникальная система характеристик этех людей.

Определяющей характеристикой любой общности людей является их самая главная цель, доминанта. Так вот, за пределами подневольного труда на государство у "моих" крестьян была такая редкая сегодня цель - РАДОСТЬ. Не веселье, не кайф, не блаженство от безделья или загорания на пляже, а тихая, спокойная радость от каждого элемента и момента жизни. Настоящая беда приходила только вместе с "чужими дядями", забирающими скот, инвентарь, урожай...

Удивительным было то, что эти крестьяне (ценности которых я не мог не перенять) жили ВНЕ ЛЖИ. Лжи как явления (впрочем, как и воровства у частных лиц) в их среде просто не существовало, но в то же время они, конечно, прекрасно знали, что такое обман и как от него защищаться (хотя иногда где-нибудь на ярмарках они и попадались на удочки мошенников). Так уж сложилось, что они верили только своим глазам и себе подобным, а к любой прочей информации относились как к несерьезной, пустой. С обвинениями не спешили. (Уже в городе лет в одиннадцать я на своей шкуре познал обман, а став взрослым, столкнулся с угодничеством типа: "Я его книжек не читал, но требую сурово наказать!..", "Мы не хотим знать, чего хотят эти террористы, но требуем применить к ним любые меры!"...)

Интересно также, что будучи русскими, крестьяне никогда не делали из этого какого-то культа и не противопоставляли себя другим национальностям. Им и в голову не приходила дикая мысль, что русский лучше украинца или грузина, что кого-то надо уничтожать только за то, что у того иной цвет глаз или иная форма носа. На уровне инстинкта они чувствовали, что война и благополучная жизнь несовместимы. У "моих" крестьян было только одно требование к окружающему миру: оставьте нас в покое! Один мой приятель как-то поинтересовался у местных жителей глухого района Тверской области: "Когда вам жилось лучше всего?" И они ответили: в 1942-44 годах - когда прежняя, красная власть отступила, а немцы обошли стороной, то есть когда они оказались предоставленными самим себе.

При ничтожной оплате труда в колхозе и отсутствии какой бы то ни было помощи со стороны государства крестьянам САМИМ приходилось думать о выживании и овладевать для этого массой профессий на бытовом уровне: строителя, агронома, лекаря, синоптика и т.д. Можно сказать, что, в отличие от присущего горожанам узкого профессионализма, знания крестьян являлись разносторонними.

Много лет спустя, изучая экономику и кибернетику, мне приходило на ум, что со многими явлениями (в частности, с режимом экономии и оптимальными решениями) я уже сталкивался в деревенской жизни. Помню, как моя тетка "применяла" принцип безотходного производства: сначала ведром воды она мыла столы и окна, затем этой же водой - полы в комнатах, затем - полы в сенях, а уж совсем черная вода шла на поливку огорода.

Совершенно иначе, чем большинство современных горожан, "мои" крестьяне относились к погоде: оказывается, за пределами стихийного бедствия любая погода замечательна, очаровательна и радостна. Аналогично этому, и любая еда поглощалась с огромным аппетитом (слово "вкусно" я впервые услышал в городе - хорошо помню, в каких обстоятельствах).

Однако развитие цивилизации остановить невозможно. Постепенное ослабление государственного гнета, выдача паспортов крестьянам, уезжающих из деревни, информация о городских удобствах жизни, разгул пьянства в 60-х годах, пренебрежительное отношение к "чужой" (государственной) собственности, массовая продажа крестьянами своей продукции через городские рынки - все это породило сильнейший процесс распада советской деревни во всех сферах жизни, включая и традиций. Дети перестали играть в прежние игры, исчезли воскресные гулянья молодежи с заводилами-гармонистами. Все куда-то исчезло...

Приехав в родную деревню в конце 90-х годов, я с трудом отыскал дом моих предков. Плетение корзин и плетней в деревне исчезло, из-за чего лоза по берегам реки перестала вырубаться, и берега заросли лесом, а речка, когда-то трехметровой глубины, обмелела почти до колена. Некогда богатые пастбища поросли колючкой. Старое кладбище уничтожено - надгробья забрали на постройки. На улице ни души...

Сегодня трудно поверить, что когда-то можно было безбоязненно пить воду прямо из реки, что в темную ночь можно было насчитать на небе три тысячи звезд, что при встречах на улице все люди приветливо здоровались...

Прежде чем расстаться с родиной предков, я сходил в небольшой овраг за рекой, где в детстве всегда собирал самую крупную луговую землянику. Когда-то на этом же самом месте собирала ягоды и моя семилетняя мама, а еще раньше - бабушка. Несколько кустиков земляники - это все, что я смог увезти с собой во Францию...

Очерк первый: